Юрий Запевалов - Золото севера
Так закончилась эта «ночная» история. Так наладилась и вся «бульдозерная эпопея»!
Смотрит Георгий на полигон с двадцатиметровой высоты. Любо-дорого посмотреть на слаженную работу бульдозеров. Хорошо, далеко смотрится полигон с выносного мостика драгерки.
20
– Георгий, ты сегодня не езди на полигон. Только что позвонила Светочка, тебя в управление вызывают. – Литвяков снял Георгия прямо с машины.
– И что там у них произошло?
– Не знаю, но догадываюсь.
– Что, Бульбухта?
– Думаю, что Бульбухта. Разговоры давно ведь идут.
– Но там же «каменный век», там же нет даже жилого!
– Вот и построишь «жилое». И драгу запустишь. Зафесов говорит, что монтажники строительство заканчивают, пора появится «хозяину».
Так, в разговоре, они дошли до конторы участка.
– Вас можно поздравить, Георгий Александрович? Лена уже все знает.
– Да все уже все знают, кроме тебя, конечно.
– Леночка, ты бы лучше соболезнование сочинила.
– Сочиним, когда устроишь «отвальную».
Литвяков позвонил на прииск. Зафесов уже на месте, сразу поднял трубку.
– Марат Ефимович, тут Красноперов, передаю трубку.
– Да, я слушаю.
– Марат Ефимович, здравствуйте, говорят, вызываете? Мне что, выезжать прямо сейчас?
– Да, Георгий, там наша лодка на подходе, выезжай на пристань, подожди на берегу немного, они уже где-то близко, выгрузятся, высадят главного механика, он к вам на участок поехал, а тебя заберут. Приезжай, тебя директор вызывает.
– А по какому вопросу? Надо же подготовиться!
– Ничего не надо. Никаких докладов не будет. Здесь сам все узнаешь.
Лодку прождал почти два часа. Потом еще столько же – пока разгрузились, пока заправились, залили на обратный путь бензином все баки, пока пообедали.
– Ну что, ты уже дал согласие? – главный механик смотрел на Георгия явно сочувственно.
– Геннадий Дмитриевич, я же ничего не знаю. Сплошные загадки сегодня. В конторе поздравляют с каким-то назначением. Уж не директором ли прииска?
– Нет, Георгий, пока не директором. Не торопись. Директором ты еще успеешь. Пока предложат тебе другое. Ну, не буду опережать события. В управлении сам всё узнаешь.
– Да догадываюсь я! Бульбухта, что ли?
– Бульбухта, Георгий.
– Загубить молодого решили?
– У нас там, в конторе, так считают, что кроме тебя Бульбухту эту никто не подымет. А ты, загубить. Доверие тебе большое оказывают! Драга же построена. Да какая! Новенькая, с иголочки, лет пять работай и никуда не заглядывай!
– Да уж, не заглядывай… На этой Бульбухте и кроме драги насмотришься!
– А вот это точно. Потому тебя и назначают!
К Тайгинску подплыли только к вечеру. Георгий позвонил Зафесову.
– Марат Ефимович, я прибыл. Вот только что. Звоню из гостиницы. Теперь уж на завтра, наверное, перенесем все разговоры? Рабочий день то закончился!
– А ты не суетись. Спешить тебе некуда. – И этак панибратски, с усмешкой. – Наташи в поселке нет, она в отпуске, уехала на «материк». – А далее серьезно. – Давай приходи к нам, здесь и поговорим.
– Давайте на завтра, Марат Ефимович. Что-то устал я, на воде этой. Да еще у Змеиного Притока чуть не опрокинулись, «забурились» в «топляк», да ветвистый! Еле выбрались, промокли все, сейчас полежу в ванне, до утра обсохну, а там уж и начнем, благословясь.
– Что, уже всё знаешь?
– Да все уже всё знают, Марат Ефимович, все уши обжужжали.
– Ну ладно, отдыхай, завтра приходи к десяти, после планерки.
– Принято, Марат Ефимович. До завтра.
Директор прииска, Бережной Алексей Степанович, старый уже человек, не просто пожилой, старый, седой, с хриплой одышкой, сидел в своем глубоком директорском кресле, за своим широким директорским столом как-то полубоком, чуть не спиной к входной двери. Еще не остыл от селекторной планерки, сидел, еще повернувшись к микрофону радиоустановки, по которой только что проводилась эта ежедневная утренняя планерка с цехами прииска. Весь вид его, вся его фигура за столом говорили о глубокой усталости. Человек на Витиме, на приисках, проработал более сорока лет. Да каких! Годы становления золотодобычи, годы лагерей, «зэков», голода, нехватки самого необходимого – еды, техники, людей. Годы тяжелого ручного труда, каторжных работ, скоротечной жизни, годы поголовной болезни, массовой смерти. И ни дорог, ни связи, ни пожаловаться некому, ни помощи попросить. Более сорока лет! Господи, когда же это началось? Это же двадцатые годы! У Георгия аж мороз по коже пошел. Это же не по приговору суда, это же добровольно! «Ладно. А сам-то ты как приехал, не добровольно? Вот, через сорок лет так же и содрогнешься». Но нет, это были уже другие годы, другая жизнь.
«Насмотришься еще в этой новой жизни, не торопись…»
– Ну что, Красноперов, говорили уже с тобой? Знаешь, зачем приехал?
– В общих чертах, Алексей Степанович.
– А другого пока и нет ничего, все только в общем! Назначаем тебя начальником Бульбухты. Показал ты себя на Балаганахе, молодец, но не век же ходить в мастерах! Вот, выдвигаем. Молодым везде у нас дорога. И не только в песнях, да в лозунгах. Наши «командиры» считают, что ты вполне зрелый начальник. На Балаганахе «наворочал» такого, что года три там и мастер не понадобится. На полигоне. Вот и Бульбухту откроешь, запустишь, построишь. Понимаешь, там ведь сегодня нет ничего. Ни людей, ни жилья, ни полигона. Одна драга стоит на горе, раскрашена, как петух, монтажники заканчивают свои работы и скоро разъедутся. Кто куда. А нам нужно сформировать дражную команду – это добрая сотня человек, строительную бригаду, по нашим предварительным подсчетам, это, примерно, триста строительных рабочих. А там, по мере строительства, пойдут работники коммунальных служб. Котельную запустим – нужны котельщики. Жилые дома введем, а это канализация, водоснабжение. Ну и пошло-поехало. Всё строить! И все на голом месте. Там сегодня и электроэнергии даже нет. Драгу строили на дизелях. На дизельных генераторах. Вот что мы тебе предлагаем. И все рассказываем, чтобы знал, там, куда тебя назначаем, ничего нет, и надеяться не на кого, все надо делать самим. Самому. Съезди на место, вот, с Марат Ефимовичем слетайте на вертолете, посмотри все, потом познакомишься с проектом строительства, а уж после всего этого поговорим снова. И после этого ознакомления скажешь нам – берешься или нет! Отказаться можешь. Но не советую. Где еще найдешь такое огромное дело! Но если возьмешься за все за это, за это дело, что мы тебе предлагаем, смотри – спуску не будет. Спрос будет крутой. Правда и отказа ни в чем знать не будешь. Всё лучшее – тебе, на кого укажешь, того к тебе и направим. Всё! Назначение будет с сегодняшнего числа.
Ну, а если откажешься, то и чисел никаких не понадобиться. Но я на тебя очень надеюсь. Поезжайте. Осмотрись там, определись, с чего начинать. Неделю тебе на подготовку. Через неделю издадим приказ. Но с сегодняшнего числа. Так что, веди себя на Бульбухте как начальник. И присматривайся ко всему как начальник. Хозяином становись! Удачи. – Бережной тяжело поднялся с кресла, вышел из-за стола, протянул руку, сначала Георгию, потом Зафесову. – Ты уж там проследи, Марат Ефимович.
Зафесов приказал пилотам посадить вертолет на правом, противоположном от драги, берегу речки. Бульбухта разлилась, затопила полдолины. Бурная, многоводная, несется вниз по долине, ворочая огромными камнями.
– Не пугайся. Летом здесь речку перейдет и ребенок. Это по весне она такая строптивая.
– А во время дождей? Тоже разливается? Не переехать, наверное. Если, скажем, машиной.
– Ну, дождей здесь не так и много. А до машины еще дожить надо.
Вертолет приземлился на обширной площадке, метров триста по ширине и, наверное, не меньше километра длинной. Ну, метров восемьсот уж точно.
– Смотри, готовая взлетная площадка. Дорог сюда нет. Единственный транспорт у тебя здесь будет – воздушный. Вертолетную площадку оборудуешь ближе к поселку. А самолеты будем принимать здесь. АН-2, других здесь не примешь. Работ по полосе, думаю, здесь будет немного. Поставишь пару бульдозеров, они тебе за неделю площадку вылижут, выгладят, зачистят, сделают, как зеркало. Наносов, вроде, немного. Внизу, под этими наносами, твердый щебень. Идеальная взлетная площадка. За рекой, правда, ну да к прилету первого самолета, думаю, ты обживешься, автомашину приличную получишь, грузы будет чем перевозить. Правда здесь, у полосы, временные склады, наверное, устроить тоже придется. На всякий случай.
– Раз склады, значит и охрану, сторожей, а там еще у всяких инспекций требования появятся. Посмотрим. Лучше бы обойтись без всего этого.
– Ну, тебе решать. Делай, как удобнее. Пойдем, постоим у берега, посмотрим на будущий «город» с высоты. С пустоты. Представляешь? Вот стоим мы здесь с тобой, и перед нами ничего! Пустая долина. А приедем лет через десять, здесь жизнь, люди, дети, город! Представляешь?
С высоты плоскогорья им открылась замечательная картина. Широкая долина поросла кустарником. Леса в долине не было и она, эта долина, просматривалась далеко по руслу и вверх, и вниз. На противоположном борту, высоко над долиной возвышалась драга. Мощная, одна из последних моделей Иркутского завода. Действительно, директор прав, раскрашена драга как петух, в яркие цвета – сам корпус серебристо-блестящий, драгерка выкрашена охрой, и светится на солнце ярко-красным блеском. В таком же цвете черпаковая рама, высоко поднятая, она видится отсюда, издали, как слоновый хобот, поднял слон свой хобот и трубит что-то свое, громко-торжественное. Обнаженный понтон, возвышаясь на стапелях, до «ватерлинии» светится желтым, а ниже – черный, как смола. И так, в разных цветах, передняя и задняя мачты, зависшие на высоте своих блоков сваи, краны – огромный мостовой и легкий «деррик». А над драгеркой, по перилам крыши, разноцветными лампочками светящаяся надпись – «НАША ЦЕЛЬ – КОММУНИЗМ». Красиво издали смотрится вся эта конструкция, точно определил директор – «петух» да и только.
