Юрий Запевалов - Золото севера
– Ну, вот видишь, теперь ты меня записываешь в «безграмотные». С обидой какой-то. Еще не ты мне, ни я тебе претензий никаких не предъявили, а обиды уже появились. Ты мне лучше скажи вот что, если вы все здесь так за дело болели, если и Володя Подобреев рассчитывал остаться работать здесь, «хозяином»! – что ж вы драгу-то на гору затащили? Стаскивать-то ее отсюда, с горы этой, как собирались? В долину золотоносную?
– По больному бьешь. Да, говорено про это уже, переговорено. Мы ведь не горняки, мы монтажники. Нам отвели место, мы и строим!
– Не надо, Александр Петрович, не передергивай. Отвели бы вам место вон там, в русле реки, вы бы такой «тарарам» подняли, весь трест всполошился бы. А тут, на горе этой, вам благодать – тепло и сухо.
– Ладно, кончай, Георгий, успеем еще «насобачится». Вижу, сдача драги легкой не будет. Пошли смотреть, что там Главный увидел.
До поздней ночи ползал Георгий по металлоконструкциям драги. Задняя и передняя мачты, подкрановые пути, балки верхних роликов «бочки», крепления роликов «стокера», свинцовые заливки «вантов». На механизмы – насосы там, лебедки, двигатели – Георгий внимания не обращал. Все это исправимое, поправимое, ежедневно обслуживаемое, все это не ведет к тяжелым авариям. А вот структурные металлоконструкции – это основа, это корпус, это драга! Будет стоять «суперструктура», будет работать драга. Все остальное – легко ли, долго ли, но ремонтируется. Постоянно, ежегодно, по графику. И ежедневно.
– Вот, Марат Ефимович, на задней мачте – «непровар». «Вантовый» канат, правый, передней мачты – сдвинут. От контрольной «риски». А вдруг не затянут? Пусть сами смотрят. Это ведь до работы, до тяжелого черпанья, это выходит что, канат сдвинулся под собственным весом мачты? Ролик верхний, правой «сваи» – перекошен. Значит, посажен не по «отметке». А в «понтоне» – вода!
– Ну какая вода, Георгий? Понтон на стапелях, воды снаружи нет, драга на сухом, какая вода? Это швы, наверное, монтажники проверяли. Водой. Вот и налилось. К приезду комиссии воду они уберут. Сухой будет понтон. А швы проверят керосином. Мы это уже с Подобреевым обговорили. А вот об остальном, если при проверке подтвердится, это да, это серьезно. Это близкие «аварии». После запуска. И серьезные! Посиди, сейчас Унжаков придет, ну-ка, выскажи ему все свои находки!
Они сидели в кабинете начальника драги. Володя Подобреев поставил им здесь две раскладушки, застелил их чистым бельем, – «здесь жить будете»! Это Зафесову и Красноперову. А что, жить все равно где-то надо, на этой пустынной Бульбухте жить больше негде.
Унжаков, вместе с Подобреевым, внесли в кабинет узенький стол, весь заставленный закусками, бутылками, хлебом.
– Хватит, Марат Ефимович, о производстве. Пора перекусить.
– Пора, не возражаю.
– И молодой «хозяин» здесь! Ах, как это кстати. Очень просим мы вас, мы с Володимиром, опробовать наши скромные кулинарные приготовления. Вот этот хариус – это Володин. Лично его добытая рыбка из местных источников. Водяных. А эти помидорчики и огурчики – уж не обессудьте, из подвала моей Машеньки, усольские разносолы!
– А водка чья, иркутская?
– Ну что вы, Марат Ефимович, самая что ни на есть – тайгинская. По личному заказу прибыла.
– Хватит вам, ребята, выламываться. Свои здесь все, свои. И Красноперов, он тоже свой. Перестаньте «ваньку валять», «кино» разыгрывать!
Георгий сразу понял, что Унжаков, специалист высокого, а главное – ответственного уровня. Как только он рассказал о своих результатах осмотра драги, еще не полного, еще первого, почти поверхностного осмотра, Унжаков встревожился, глаза его отвердели, о былом шутействе мгновенно забыто. Не сказал ни слова. Но, когда утром Георгий появился в драгерке, вышел на выносной мостик – везде, на всех участках, о которых он вчера говорил, где были найдены и указаны им дефекты, везде ползали, лазали монтажники. Унжаков пришел к Зафесову сразу после просмотра всех мест, на которые вчера указал Георгий.
– Марат Ефимович, все подтвердилось. Все, что Георгий увидел и нам рассказал. Я настаиваю, Марат Ефимович, на вызове спецгруппы по спектральному контролю всех сварных швов суперструктуры, мачт, всех ответственных конструкций. Дело в том, что мы и сами, тоже нашли кое-что. На заводских швах. Есть крепления конструкций, которые пришли готовыми с завода. Не мы их «варили», на заводе. Надо проверять всё. Раз нашли «непровар» – наш ли, заводской – проверять надо всё! Я уже послал телеграмму в Управление. По «дефектоскопии». Чтобы заявку дали. Но это по нашим каналам. А лабораторию вызвать можете только вы. По нашим заявкам не поедут.
– Не горячись, Александр, что это тебя так встревожило? Ты же понимаешь, вызов лаборатории – это как минимум на месяц отодвинет сроки приемки драги Госкомиссией? Это при условии, что мы еще сумеем договориться с «дефектоскопистами». О сроках. А как же государственный план, соцобязательства?
– Я понимаю. Но, Марат Ефимович, я готов отказаться от премии за внеплановый ввод. Не могу я оставить драгу здесь, на Бульбухте, здесь же до всего «цивилизованного» «семь лун с гаком»! – не могу я, Марат Ефимович, оставить здесь драгу в неопределенном состоянии. Да и рисковать качеством нашей работы, авторитетом «Драгстроймонтажа» тоже не могу. Даже ради досрочного ввода! А до планового ввода у нас с вами время еще есть.
– Позовите Подобреева, – сказал Зафесов заглянувшему в кабинет электрику.
– Марат Ефимович, мне надо печку вам здесь подрегулировать. Чтобы ночью не замерзли.
– Хорошо, хорошо, подрегулируешь. Только вначале Подобреева позови. Скажи – срочно!
Подобреев вошел быстро, стремительно, сразу энергично двинул стулом, сел, уставился прямо в глаза Зафесову.
– Володя, на сколько, в процентах от сметной суммы, ты подписал «процентовки» монтажникам?
Все что угодно – разноса, обвинений – ждал Подобреев, но о «процентовках» он не помышлял.
– Я закрывал строго по выполненным объемам, Марат Ефимович. Думаю, что процентов пятнадцать, а может, даже и двадцать, я уточню, у нас еще осталось. К выполненным объемам. Я всегда «закрывал» с резервом. Мало ли что.
– А сколько ты оставил на «послепусковую премию»?
– Это вне «процентовок».
– А как ты оценивал качество?
Вот оно! Так он и знал. Сейчас все эти красноперовские находки, весь брак, повесят на него. А как же? Он же КУРАТОР! Именно он ответственен за качество.
– Марат Ефимович, черт его знает, все проверял, так же тщательно. Но ведь столько швов этих. И все «архиответственные»!
– Не о том речь, Володя. Не о твоей безответственности. Знаю, что жил и спал здесь на драге. Но почему доверился, почему не привлек инструментальный контроль? Ладно, об этом позже. А сейчас так, пока монтажники не ликвидируют все недоделки, и обнаруженные, и еще возможные, притормози «процентовки». Не подписывай никакие объемы. Я вызываю спектроконтроль. Лабораторию из Иркутска. Уже договорился с главным инженером «Иргиредмета». Завтра они выезжают. Проверим все – и сварные швы, и все спецкрепления. Ответственные, я имею ввиду. Лишним не будет. А ты обеспечь прием и обустройство людей. Палатку выдели им отдельную. Сейчас уже тепло, ничего, поживут на природе. Это им, «романтикам», только в «кайф», как они, институтские, теперь говорят. Ну, а за тобой, товарищ куратор, окончание работ по драге. И отчет по качеству! Приемка начинается! И торопиться, заметь это себе, нам, с этой приемкой, ни к чему.
– Как так?
– А ты сообрази. Что у тебя по полигону? Где выход драги? А ведь после подписания акта приемки начинается план! Ты готов начать золотодобычу?
– Я куратор по монтажу, по строительству. Раньше горного начальника назначать надо было.
– А, видишь, как ты заговорил. Да ведь строительство драги, это же и строительство её горно-добычных работ. Ты же хотел здесь остаться и горным начальником! Или нет? Вот потому и не устраивай здесь «цирковые» представления. Помощником становись Красноперову. Впрочем, тебя ведь трест назначал. Вот и решай свою судьбу с трестом. Если со мной не согласен. А я, запомни это, я разлад на Бульбухте не допущу. А с тебя спрошу. Если уж очень захочешь, спрошу и через трест.
– Да что вы, в самом деле. Не претендую я ни на что. Если предложите остаться здесь работать, подумаю, может, и останусь.
– Это решай с Красноперовым. Он уже назначен. Он подбирать будет кадры себе. А то, что ты допустил такие «просмотры» в качестве, плохо это тебя, Володя, характеризует. А Красноперов, ты, наверное, уже заметил, он такие ошибки видит. Какое у него сейчас мнение о твоем «кураторстве»?
– Я, Марат Ефимович, думал, ну если уж не орден, то хотя бы «спасибо» надеялся услышать о своей работе здесь. Ведь приехал сюда совсем уж на голое место. Кроме волков, здесь ведь ни одной души не было. А вы вон как со мной. – В голосе и обида, и недоумение…
– Да услышишь ты еще благодарности, услышишь. Мы же о другом с тобой говорим. Кто тебе еще все это скажет. После «Государственной комиссии» одни ведь восторги будут. Но признай, Володя, раз уж ты взялся за трудное дело, все ведь трудные дела и решать надо. Был тебе в чем-нибудь отказ? Признайся честно, одни мы здесь. Стеснял тебя кто-нибудь на прииске, мешал тебе принимать решения? Навязывал свое мнение? Говори честно!
