Владислав Картавцев - Вера Штольц и всего лишь несколько дней
Вера сидела рядом с Трепангом, который оказался весьма смешливым и циничным малым и всю дорогу развлекал девушек анекдотами и историями из жизни московского гламура. Он рассказывал и о знаменитых моделях, и о других стилистах, и о звездах кино – в общем, обо всех подряд. Девушки слушали, раскрыв рты. Где еще получишь такую информацию из первых рук, тем более за достоверность которой можно было ручаться! Однако – никаких имен! Типа – сами догадайтесь, о ком идет речь, но намеки на личности были весьма прозрачными.
Но особенно Вере нравилось, когда маэстро начинал рассказывать о тонкостях своего ремесла – от этого она получала настоящее удовольствие. Находясь в плену остроумия Трепанга, Вера все время смеялась. Что последнему весьма нравилось – настоящий мужчина, натурал!
С таким милым собеседником дорога показалась быстрой и легкой, и даже несмотря на неизменные пробки, которые уже стали такой же московской достопримечательностью, как и самое красивое в мире метро. Ведь именно с ними сразу сталкивается любой приезжий, попадая к нам сюда. Кремль, да театры с галереями – до них еще добраться надо, а пробки – вот они, пожалуйста, всегда готовые и всегда ждут!
Вера, конечно же, о пробках совсем не думала – сидя рядом с Трепангом и весело смеясь над его историями, она нет-нет да и задумывалась о возможных перспективах, которые, наверняка, будут! Или нет? И еще – от волнения у нее иногда кружилась голова, и перехватывало дух. Сейчас, подъезжая к «Крокусу», ее била мелкая дрожь, ладони стали совсем холодными, и ей даже время от времени казалось, что она начинает часто, как неразумный и жадный маленький крокодиленыш, постукивать зубами. Признаться честно, она была совсем не готова вот так сходу окунуться в весь этот пафос и гламур, а уж как себя с ними со всеми вести, было и вовсе непонятно.
Трепанг, угадав ее настроение (а это было совсем несложно), постарался как мог утешить ее и настоятельно рекомендовал раньше времени не мандражировать – потому что почти все мероприятие она проведет взаперти в гримерке, а позовут ее только на награждение. А потом – быстро несколько бокалов шампанского, и все уже будет легко и свободно. И еще – никаких интервью! Она должна оставаться загадкой. Журналистам только подавай откровенность – такое потом напишут, что вовек не отмоешься! И вообще – может, ей хлопнуть виски прямо сейчас и расслабиться и получить удовольствие – как-никак, а это ее личный персональный звездный час!
Трепанг говорил, а Веру что-то отпускало внутри. Она подумала, что действительно относится ко всему чересчур серьезно. Ведь чем отличается мир гламура? Первое – там всем на всех плевать, второе – там можно вести себя, как угодно. И скандалы там не скандалы, а только способствуют росту популярности! И эпатаж должен быть, а вот серости и скромности не нужно совсем! И последнее, что ее успокоило окончательно, так это ее воспоминания об Аполлинарии – сегодня она ему уж точно покажет козью морду! В общем, ей стало сильно легче, и всю оставшуюся часть пути она искренне и очень заразительно смеялась над шутками Трепанга, который принялся незлобиво подтрунивать над Иркой, прозрачно намекая, что ей обязательно следует завести себе мини-пига, поскольку только мини-пиги в этом году являются пропуском в высший свет. А под конец Вера совсем развеселилась и даже стала чувствовать себя немножко звездой.
С таким настроением она и вышла из машины за пятнадцать минут до начала тусовки. Автомобиль специально подъехал с черного хода – по замыслу организаторов церемонии интрига должна была сохраняться до самого конца, и появление Веры на сцене ожидалось только в финале – так что (правильно сказал Трепанг) она может либо просто еще полтора часа просидеть в специально оборудованной гримерке, либо прогуляться по зданию или зайти в соседний молл и поглазеть на сумасшедшие цены.
Вера решила особо не разгуливать, а просто отдохнуть в одиночестве и попить кофе. Сегодняшняя беготня и так уже сказывалась на ее физическом состоянии, и отдых бы ей совсем не помешал. К тому же Трепанг сказал, что следует еще набросать пару штрихов к портрету Вериного образа – так что решено: «Сиди здесь, пей кофе и жди меня – я скоро приду!»
* * *Степан и Борис подъехали к концертному залу минут за двадцать до начала церемонии. Пока Борис припарковывал машину, Степан рассеянно осматривал громадное здание «Сити Холла». Около парадного подъезда стояло наготове несколько журналистов с камерами и фотоаппаратами, и Степан отошел подальше, чтобы не стать их очередной жертвой. Радовало только одно – он в столице, а здесь его физиономия была значительно меньше известна широкой публике, чем в его родном Питере, и он мог чувствовать себя относительно свободно.
Видя, как Борис лавирует на парковке, Степан решил войти в здание холла без него, но тут же был остановлен бдительными секьюрити, которые очень строго осмотрели его с головы до ног и потребовали приглашение, коего у него не оказалось. Пришлось ждать Бориса, и уже с ним идти внутрь. Журналисты не обращали на Степана никакого внимания, а заметили его только тогда, когда подошедший Борис обрушился на охранников с гневной отповедью, что не стоило вот так игнорировать уважаемых и узнаваемых людей, даже несмотря на то, что у них нет приглашений!
Внутри оказались еще какие-то корреспонденты, которые набросились на Бориса и попытались было захватить его в плотные тиски, но он как-то легко и привычно от них отбился, крича направо и налево, что сегодня всех ждет незабываемое зрелище, и вскоре оно как раз и начнется. И прошел в зал, где его уже поджидал Степан.
Мероприятие предполагало формат «только для своих» – здесь были приглашенные из мира моды и гламура, несколько особо активных тусовщиков и тусовщиц из высшего света, куча редакторов глянцевых журналов, стилистов, визажистов, профессиональных промоутеров и даже один сверхмодный диджей с неизменным винилом в правой руке. Хватало здесь и моделей всех мастей, и профессиональных свах, и содержанок обоих полов. В общем – все, как всегда. Ярко, нарядно, модно и шумно. И, кроме того, все пьют шампанское и общаются между собой. И никаких кресел – а только фуршет, тусовка и победители с победительницами!
Когда Борис вошел в зал, на него со всех сторон накинулись уже бывшие там приглашенные гости, и Степан, почувствовав непередаваемое облегчение от того, что сам он никому не нужен, набрал со стола бутербродов, взял кофе и лениво принялся наблюдать со стороны, как все кругом мелькает, взрывается дружными громкими аплодисментами, кипит и переливается. Все это было ему до боли знакомо и поэтому совсем неинтересно. И, признаться честно, он уже начал жалеть, что дал Борису себя уговорить и приехал сюда. Однако ж, деваться было некуда, и он пришел к мысли, что сможет скоротать время, попытавшись отыскать пятьдесят отличий местной тусовки от аналогичной питерской. Тем более – как он ни хотел побыстрее заняться поисками Веры – понимал, что ни на ночь же глядючи ее искать! Постепенно его настроение поднялось, и он как-то незаметно и гармонично влился в местное общество, которое, видя, что к нему время от времени подбегает Борис и что-то говорит, разумно приняло его за своего и перестало обращать на него внимание, как на какое-то инородное тело.
* * *А Вера тем временем скучала в гримерке, заодно – от нечего делать – изучая содержимое баночек, бутылочек и тюбиков, щедро расставленных на столике рядом с огромным зеркалом (плюс, конечно, щеточки, пуховки, спонжы и тому подобное). Раньше она даже и не предполагала, какое огромное количество разных косметических средств и приспособлений существует на белом свете – чтобы приобщенные к миру телевизора (театра, кино) звезды шоу-бизнеса, просто бизнеса и политики могли чувствовать себя комфортно, а не как обычно – с ощипанной корявой мордой (особенно по утрам). Но несмотря на подробный и въедливый осмотр, содержание и назначение многих баночек для Веры так навсегда и осталось загадкой.
Вскоре пришла ассистентка Трепанга, и отдых Веры и ее экскурсия в удивительный мир химии косметических средств закончились. Ассистентка усадила Веру в кресло и заученными быстрыми движениями принялась наносить на нее грим, маскируя не только лицо, но и руки и плечи. Наблюдая, как постепенно ее естественный цвет лица преображается в глубокий чудесный матовый, Вера незаметно для самой себя стала от нетерпения тихонько подпевать под нос – очень уж хотелось дождаться окончания гримирования и посмотреться в зеркало целиком. Но под хмурым взглядом ассистентки пришлось успокоиться и позволить той профессионально довершить начатое.
Несколько раз забегал и сам Трепанг-Печерский – он уже выпил пару бокалов шампанского, был весел и расслаблен, а в гримерку наведывался просто чтобы лишний раз приободрить Веру и, кроме того, она ему немного нравилась. Он относился к ней, как художник к своему творению – время от времени критически осматривал, брал в руки расческу и ножницы и что-то подправлял у нее на голове. Потом наступала очередь фена и лака – и, казалось, маэстро получает от своей работы истинное удовольствие. Впрочем, почему казалось? Так оно и было!
