Владислав Картавцев - Вера Штольц и всего лишь несколько дней
Но вот и салон – что само по себе уже отлично! И, в общем, еще совсем, совсем не поздно! Их давно ждали. Как только они вошли, откуда-то вынырнул сам Трепанг, небрежно поздоровался с Иркой, мимолетом чмокнул ее в щечку и перестал обращать на нее внимание. Его взгляд приковала Верина сумочка. Бросив на нее взгляд, Трепанг расплылся в довольной улыбке, которая могла означать только одно – что, да, это весьма и весьма недурственно!
Ирка пыталась что-то говорить, но быстро уяснив, что всем сейчас не до нее, немного обиженно притихла. А она уж раскатала губу удивить всех своими похождениями, рассказывая, как трудно ей было найти Веру, как тяжело было подобрать наряд, и скольких забот ей лично это все стоило. Ирка села в кресло и принялась рассматривать модные журналы, всем своим видом выказывая раздражение и оскорбленное еще чего-то там.
Придирчиво осмотрев Веру с ног до головы, Трепанг остался очень довольным. Настроение у него сильно улучшилось, и он деловито, что-то такое романтическое напевая себе под нос, занялся Вериной головой. Одновременно с этим его ассистентка трудилась над ее маникюром. Работа кипела. Когда они приедут в «Крокус», им еще предстоит навести окончательный макияж – так, чтобы комар носа не подточил. Но это будет после (в «Крокусе» есть приличная гримерка), а пока что фен жужжал, пахло лаком, шампунями и еще чем-то таким – спокойным и очень приятным.
Когда Трепанг закончил, было уже почти семь часов, и через полтора часа должна начаться церемония. Нужно поторапливаться. Еще чуть-чуть времени, и шикарная сногсшибательная Вера предстала во всей красе. Платье, туфли, глянцевый шик от Трепанга, сумочка, от которой у любой светской львицы могло свести челюсти от зависти – сейчас Вера выглядела так, что будь здесь Аполлинарий, он бы навсегда потерял дар речи.
Но его здесь не было, зато был маэстро Трепанг-Печерский, который радовался, как мальчишка, и не скрывал своей радости. Он расточал Вере комплименты, от которых ей даже стало чуть-чуть не по себе. По случаю церемонии он тоже принарядился и теперь выглядел в своем темно-фиолетовом смокинге, как персонаж документального фильма о гламурной жизни высшего света. А на Ирку так никто внимания и не обращал. Но впрочем – это мелочи!
* * *Между тем Аполлинарий благополучно прибыл в аэропорт, купил билет на ближайший рейс до Москвы (можно сказать, ему повезло – вылет должен был состояться всего лишь через два часа), прошел регистрацию, бесцельно побродил по зданию аэровокзала, и тут ему пришла в голову замечательная идея – купить небольшой сувенир для Веры.
Он поспешил в Duty-free и принялся осматривать все подряд, выбирая что-нибудь подходящее. Он пересмотрел сумочки и ремни, очки и портмоне, потом перешел к духам, скрабам, пуховкам и маникюрным наборам. Повыбирал тени и помаду, карандаши для подводки и жидкости для снятия макияжа. После чего плавно переместился в шоколадную лавку, купил себе большой Tablerone и перешел к магазину бытовой электроники. Там тоже не было ничего подходящего для подарка, зато Аполлинарию очень приглянулся отличный пылесос – судя по всему, качественный и совсем недорогой. И он его, конечно, купил, а потому что в доме всегда должен быть порядок, а пылесос в последнее время что-то барахлит. И, кстати, пылесос ведь тоже отличный презент и всегда хозяйке в помощь!
Тут объявили посадку. Розовый чемоданчик и только что купленный новенький пылесос для жены уже был перемещен в чрево самолета, пассажиры неспешно заходили в салон, и Аполлинарий устроился на своем месте в середине около прохода, положил надувную подушку под голову (специальную – чтобы было комфортно в самолете) и благополучно заснул. Он все еще был немного пьян и поэтому чувствовал себя спокойно и расслабленно.
Проснулся он только тогда, когда самолет плавно коснулся колесами шасси взлетно-посадочной полосы уже в Москве, и пассажиры дружно и громко зааплодировали. Вот он и дома, и скоро будет есть борщ, или бефстроганов, или свиной эскалоп – в общем, то, что приготовила ему его покладистая и хозяйственная жена. А и не может быть иначе – для чего еще нужна женщина в доме (тем более – каждый день)?
Тут он вспомнил, что не позвонил заранее и не предупредил о своем появлении, и помрачнел. Включил мобильник и понял, что у того сел аккумулятор. Это было чертовски неприятно. Можно одолжить за небольшую плату телефон у соседа, но Аполлинарий не знал номера мобильника своей жены наизусть, а всегда полагался только на запись в телефонной книге. Которая сейчас недоступна. Есть еще, конечно, домашний телефон, но что толку звонить, если жена все еще на работе?
Сначала нужно получить багаж. Как всегда, около багажного отделения скопилась изрядная толпа, шумевшая и оживленно снующая взад-вперед в ожидании чемоданов, сумок, кейсов и рюкзаков. Вскоре на табло появился номер и его рейса, и из внутренностей погрузочно-разгрузочной зоны медленно поползла бесконечная лента, неся на себя вожделенный груз.
Аполлинарий протиснулся поближе, ожидая появление своего чемоданчика и коробки с пылесосом, но вещи все не появлялись и не появлялись. Но вот и чемодан вынырнул и медленно пополз к хозяину. А за ним показался и пылесос. Аполлинарий еще издалека разглядел, что с его багажом что-то не в порядке. Вроде, пылесос не пострадал, и Аполлинарий снял его с транспортера. А вот чемодан был приоткрыт, и из него наружу торчали скомканные вещи. Аполлинарий, распихивая оставшихся получателей багажа локтями, подскочил к чемодану и подхватил его негнущимися пальцами, как смертельно испуганного щенка, выдернутого из-под «Камаза». В отличие от щенка чемодан не плакал и не скулил испуганно, а просто выскользнул из неловких рук Аполлинария, раскрылся, и из него прямо на кафельный пол посыпались пиджаки, брюки, бритвенные принадлежности, рубашки и галстуки – а ведь им надлежало мирно покоиться внутри и ждать, пока хозяин не соизволит их разобрать!
Аполлинарий громко взвизгнул и ошалело отскочил. Он смотрел на вещи и пытался вымолвить хоть что-то членораздельное. Потом не нашел ничего лучше – грохнулся на колени прямо на пол и стал забрасывать одежду обратно в чемодан. Можно сказать, ему повезло, – сейчас в багажном отделении было мало людей. Аполлинарий и так сгорал со стыда, а когда почувствовал тошнотворный запах афродизиаков, усугубленный химическими реактивами (пакет с костюмом, отданным в химчистку, был продырявлен в нескольких местах, и его запахом пропитались все вещи, находившиеся в чемодане), ему стало совсем нехорошо. В довершении ко всему прочему на верхней крышке чемодана было чем-то острым нацарапано непечатное слово, обозначающее половую принадлежность к мужчине, который любит другого мужчину.
Это был позор! На счастье Аполлинария людей вокруг почти не было – так что мало кто стал свидетелем этого кошмара.
Аполлинарий во всей возможной скоростью вместе с чемоданом и пылесосом выбежал из багажного отделения, провожаемый веселыми взглядами контроллеров, и понесся к операторам автоматической упаковки багажа, чтобы те побыстрее обмотали его чемодан чем-нибудь непрозрачным. Он готов был выкинуть его сию секунду, но вещи не бросишь (а подходящей по размеру сумки под рукой не было), так что он решил доставить чемодан домой, а потом уже выбросить на помойку.
Впрочем, ведь не убивают же! А все остальное можно пережить! И вскоре Аполлинарий с ненавистным розовым недоразумением (теперь уже обмотанным упаковочной пленкой) в одной руке и с новеньким пылесосом в другой договаривался с таксистом, чтобы подешевле добраться до дома.
* * *Пока кругом кипит жизнь, и все вокруг занимаются своими делами, мы, хоть это может показаться и странным, вернемся к Степану. Последний раз мы видели его, провожающим Веру на поезд, и с того момента с ним, в общем-то, ничего необычного не произошло – за исключением того, что он впал в сильнейшую задумчивость.
Симпатичная (да что уж там – красивая!) москвичка никак не шла у него из головы. Ему с ней было хорошо и как-то очень комфортно. Не погрешив против истины, можно смело утверждать, что так хорошо просто общаться с девушкой (и даже без всякого секса) у него получилось впервые в жизни. Обычно его больше чем на несколько часов не хватало – присутствие рядом какой-нибудь красивой куклы с куриными мозгами сильно начинало его утомлять.
Опять же, плохо скрываемые корыстные намерения большинства его знакомых действовали на него удручающе. А все потому, что в широких питерских кругах Степан считался завидным женихом – и составить с ним партию мечтали многие. Его папа Арсений Петрович Надомников был видным бизнесменом – владельцем крупной сети супермаркетов, генеральным управляющим двух инвестиционных фондов, хозяином банка, серьезным акционером нескольких добывающих компаний и издателем ряда гламурных глянцевых журналов, а также меценатом и спонсором множества художественных проектов.
