Елена Модель - Благодетельница (сборник)
В душе ярким цветом распускалась пышная, как пион обида. Захотелось взять кого-нибудь под локоть и, доверительно заглядывая в глаза, излить душу. О господи! Как же ему не хватает сострадания, понимания, сочувствия! Но кому, кому здесь дело до его личных проблем? Он не допускал даже возможности начать такой разговор с кем-нибудь из знакомых.
В комнате зазвонил телефон.
– Не подходи! – завопила Маша. Она неслась вниз по лестнице. – Это мама! – Маша сорвала трубку. – Алло! – закричала она, задыхаясь. И тут же совершенно другим тоном радостно вскрикнула: – Марина?! У нас все хорошо. Мама? Мама в Москве. А папа здесь. А ты ко мне приедешь? Папу? Сейчас. – Маша повернула к отцу сияющую физиономию. – Марина! – радостно объявила она и протянула отцу трубку.
Даниель вдруг почувствовал, как ослабевает нервное напряжение: так падает у больного давление после кровопускания.
– Здравствуй, Марина, приезжай, нам нужна твоя помощь, – попросил он.
– Сейчас буду, – коротко ответила Марина, не задавая излишних вопросов.Время уже давно перевалило за полночь, а Даниель все говорил и говорил, как будто боялся упустить последнюю возможность высказаться. Марина сидела напротив и, подперев щеку ладонью, сострадала ему. Вторая бутылка вина была на исходе.
– Не понимаю, что ей еще надо? – вздыхала Марина. – Она не знает, что такое настоящие проблемы. Я к своему Феде и то лучше относилась, чем она к тебе.
– Это верно, – соглашался Даниель, с трудом ворочая языком. – А ведь я живу только для семьи. Мне самому ничего не надо.
– Давай спать, – предложила Марина и заботливо добавила: – Тебе же завтра на работу.
– Да, – Даниель кивнул отяжелевшей головой.
– Я с Машей в комнате лягу, ей сейчас тяжело, вдруг ночью проснется.
– Ты чужой человек, а о ребенке беспокоишься больше, чем родная мать.
– Я ее люблю. – Марина театрально закатила глаза, кивнув в сторону Машиной спальни.
– Даже не знаю, что бы я без тебя делал! – расчувствовался Даниель и поднялся.
– Иди, иди, – махнула рукой Марина, – я здесь все уберу.
Даниель поплелся наверх, крепко держась рукой за перила. Он долго возился в ванной – чистил зубы, разглядывал в зеркало свое осунувшееся, постаревшее лицо, потом надел пижаму и вышел. Прямо перед дверью лицом к нему стояла Марина. Вид у нее был странный, в глазах сверкали опасные огоньки. «Что это?» – успел подумать Даниель. Марина подошла вплотную, а дальше произошло что-то совсем непонятное, в чем Даниель участвовать не хотел. Он попытался было сопротивляться, но тут, как по щелчку переключателя, вдруг вырубилась воля, и он поплыл, как в состоянии невесомости, беспомощно двигая руками и ногами, инстинктивно пытаясь найти точку опоры и не отдавая себе отчета в происходящем. Иногда он совсем близко видел Маринины глаза, похорошевшие и как будто безумные, ее заострившийся нос, губы, с которых срывались дикие влекущие звуки. Он с удивлением прислушивался к своему телу, утопающему, помимо его воли, в незнакомом, жгучем наслаждении. В какие-то моменты ему становилось страшно и он делал над собой усилие, чтобы остановиться, прервать наваждение, но каждый раз новая, еще более сильная волна возбуждения подхватывала его и несла все дальше и дальше в потоке чувственного безумия, не давая прийти в себя, опомниться, сообразить, что происходит. Марина, как опытная жрица, уверенно творила обряд любви: это была ее стихия. Не первый раз в жизни ей приходилось преодолевать яростное сопротивление на последнем рубеже сближения с мужчиной, но дальше, за этим рубежом, хозяйкой становилась она. Даниель потерял ощущение места, времени, бытия. Это было и восхитительно, и жутко, как полет с высокой горы. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.
Он пришел в себя под утро. Лежал на кровати, злой и опустошенный.
– Зачем мы это сделали? – выдавил он сквозь зубы. – Это ужасно.
– Ужасно? – наивно удивилась Марина. – А мне показалось, тебе было со мной хорошо.
– Да разве в этом дело? – простонал Даниель. – Хорошо – не хорошо…
– Тогда объясни, в чем.
– В том, что свинство это по отношению к моей семье, да и к тебе тоже.
– Да не переживай ты так. – Марина встала. Ее голое тело было некрасивым, но продолжало привлекать тугой, какой-то земной округлостью. – Тебя это ни к чему не обязывает. Я просто хотела доставить тебе удовольствие. – Покачивая монументальными бедрами, Марина направилась к двери.
– Я не свожу любовь к удовольствию, – сердито крикнул ей вслед Даниель. – Мы не животные. Так нельзя!
– Хорошо, больше не буду, – спокойно согласилась Марина и, подхватив одежду, ушла в ванную.Весь день Даниель терзался чувством стыда за свое малодушие, прятал глаза от сослуживцев. Казалось, что каждый, заглянув в них, тут же раскроет его тайну. В душе бушевало негодование к Марине: такое вероломство! И это лучшая подруга жены! О Господи, что же теперь делать? Ситуация представлялась совершенно безвыходной. Бессонная ночь и неожиданно тяжелое похмелье лишь усугубляли чувство непоправимости того, что произошло. Даниель кое-как дотянул до конца рабочего дня, почти не вникая в дела, и поспешил домой с твердым намерением избавиться от Марины и уговорить Свету завтра же вернуться обратно.
Дома, еще в прихожей, Даниель услышал раскатистый хохот Маши.
– Что у вас здесь происходит? – крикнул он, невольно заражаясь весельем.– Мы играем! – закричала Маша. Голос ее впервые за эти дни звучал счастливо.
Даниель зашел в комнату. Маша сидела верхом на коленях Марины и, крепко держа ее за руки, изо всех сил раскачивалась, как на качелях, то взмывая вверх, то прогибаясь назад, почти касаясь затылком пола, и хохотала взахлеб. Марина вторила ей приглушенным грудным смехом. Разрушить эту идиллию Даниель не решился.
«Ладно, – подумал он, – поговорим завтра. Да она, наверное, и сама все поняла».
Вечер прошел спокойно, и они рано легли спать: сказалась усталость после бессонной ночи. Даниель, едва добравшись до кровати, закрыл глаза и приготовился мгновенно уснуть, но сон, как ни странно, не шел. Стоило ему закрыть глаза, как все дневные страхи и угрызения куда-то исчезали, и вместо них навязчивое воображение восстанавливало в памяти эпизоды прошедшей ночи, возбуждая и будоража его. Он долго вертелся, садился на постели, вставал, решил даже посреди ночи принять ледяной душ – все было напрасно. Марина, как наваждение, упрямо заполняла каждую клеточку. Наконец, измученный и разъяренный, сам не зная, зачем он это делает, Даниель ворвался к Марине в комнату.
Она полусидела на кровати.
– Ты не спишь? – удивился Даниель.
Марина загадочно улыбнулась. Нет, она не спала. Она не спала ни минуты. Она все слышала. Она ждала.
– Иди ко мне… – прошептала она своим особенным грудным голосом и протянула к нему руки.
Нинкины пророчества начинали сбываться. Света и вправду готова была лезть на стену. В ожидании звонка она вот уже двое суток не выходила из квартиры. Проклятый телефон вел себя подло. Звонки раздавались по нескольку раз на дню, заставляя Свету замирать от счастья и тут же, услышав чей-то ненужный голос, проваливаться в пропасть отчаяния. Прожив на свете сорок пять лет, она даже не подозревала о существовании такого чувства – огненного, пронзающего насквозь. «Господи, – укоряла она себя, в отчаянии заламывая руки, – я все, все не так сделала! Если бы только он сейчас появился! Я все отдала бы за один только взгляд! Как я могла не пустить его? Ведь он же хотел остаться!»
Света металась по комнатам, хваталась за голову. Краем сознания она понимала, что ведет себя, как безумная. Иногда мрачной тучей проплывала в голове мысль о Маше и Даниеле, но Света гнала, гнала ее прочь. Она отчаянно страдала, но в этом страдании не было места ни для мужа, ни для ребенка. Только он, только Иван мог вернуть ее в нормальное состояние.
На исходе второго дня она поймала себя на мысли, что понимает, в каком состоянии люди кончают жизнь самоубийством. Если он не объявится, ей тоже больше незачем жить. Вернуться в Германию, к обычным обязанностям, казалось страшнее смерти.
Света легла на диван и, закутавшись в плед, задремала. Ей снилось, что звонит телефон, а она никак не может добраться до него, чтобы снять трубку. Она повернулась на другой бок и вдруг отчетливо поняла, что это не сон. Телефон трезвонил настойчиво и громко. Вскочив с дивана и путаясь в пледе, она бросилась на кухню.
– Алло, алло! – закричала она, задыхаясь.
– Ты что, зарядку делаешь? Почему так запыхалась?
Светино сердце заметалось в груди и рухнуло куда-то вниз.
– Ваня, Ванечка… – прошептала она. – Ты где был все это время?
– Какое время? – засмеялся Иван. – Всего два дня прошло. У меня дел по горло.
– Приезжай, пожалуйста, – попросила Света.
– Когда?
– Сейчас. Немедленно. Я тебя так жду…
– Ну, ладно, сейчас приеду, – спокойно согласился Иван. – У тебя номер квартиры какой?
