Екатерина Марголис - Следы на воде
На каникулы из Венеции в Тоскану к нашим старым друзьям Андре и Мадлен мы отправились странным составом: восемь дам в возрасте от двух до пятидесяти пяти лет. Сестры Марина и Бетти, Маринина дочка Дельфина – подруга детства Ксюши и Саши, считай, сестра, Джованна с Дианой и ваша покорная с дочерьми, одна из которых, собственно, и должна прибыть на вышеозначенную станцию в город Пьеро-делла-Франческа.
– Объясни мне, кто – кто, – спросил меня Андре в первый же день, когда мы остались одни.
– Марина – музыкант, Бетти – архитектор, Джованна – ну… она преподает рисование, она жена их брата. Дельфина – дочка Марины. Диана – Джованны… Ну а моих вы знаете…
– Скажи, а куда вы подевали всех пап?
На этот вопрос ответить трудно. Ревностному католику и отцу семерых детей, Андре трудно понять, как существуют семьи, состоящие исключительно из особ женского пола.
Андре и Мадлен – друзья нашей бабушки. Им обоим за восемьдесят, родом они из Бельгии. Семеро детей. Двадцать два внука. Живут Андре с Мадлен в этом райском поместье на холмах между Ареццо и Сиеной уже тридцать пять лет. Трудятся не покладая рук. С утра Андре в поле – стрижет, чистит, полет. Работы много. Пятьсот оливковых деревьев не шутка. За Андре только поспевай. Мадлен хлопочет в саду, а потом удаляется на кухню. После обеда Мадлен садится за вышивку, а Андре за рояль – и тогда окрестные холмы оглашаются звуками Шопена. Своими руками за эти годы Андре и Мадлен восстановили семь домов из руин, перестроив их из бывших сараев, сеновалов и конюшен – семья-то большая! Андре не останавливается ни на миг. Зимой они с Мадлен ездят в Индию – помогать тамошним сиротам и детям из бедных семей. В дальнем углу сада растут кипарисы. У каждого свое имя – в память об умерших родственниках. Кипарисы – символ вечности. Среди них и отчим Андре. Лет пятнадцать назад Андре выучил русский, ездил в Россию искать его могилу (он погиб во время войны под Ленинградом). Нашел братские захоронения. Идентифицировали всех, пригласили семьи, похоронили. Создал ассоциацию. Теперь дружат, переписываются, встречаются. Так и познакомился с испанским священником из Мурманска, помогает ему чем может. В Красноярске сдружился с дирижером тамошнего оркестра, который теперь приезжает к ним сюда в гости полным составом почти каждое лето, устраивает концерт под открытым небом, а потом еще ездит по окрестным городкам с маленькими гастролями, которые ему устраивает тот же Андре («Ну, им же надо заработать…»). В тот же год Андре съездил и в Томск – собственно, там через томичей и познакомился с нашей бабулей. Мы нередко приезжаем помогать им собирать оливки. По сравнению с этим почти библейским делом всякое другое кажется полнейшей чепухой. Каждое движение исполнено смысла. Деревья в осенней дымке холмов, десяток закхеев, стар и млад, с лестницами, карабкающиеся на оливы вдоль дороги и застывающие силуэтами среди серебристой листвы на голубом небе, словно в ожидании. Сети, разложенные под деревьями. Черные бока маслин. Отдельные фразы на разных языках. Каждое дерево говорит на своем: наше – по-русски, рядом – по-французски, еще в десяти шагах зычный тосканкий выговор, а за поворотом – английский. Собирают, ссыпают в сети, а потом – опытной рукой – в деревянные коробы. Сенегалец Чезаре работает у Андре с Мадлен, помогает им с их огромным хозяйством. У него тут свой собственный домик, подаренный ими же («Ну, он был нелегальным иммигрантом, прятался у нашего священника – мы предложили ему жить и работать у нас, чтоб не выслали»).
Но сейчас март, до оливок еще далеко, а на дворе проливной дождь, почти грозовой. Мы с Бетти мчимся на вокзал. На каждом повороте Бетти вертит головой, и мне кажется, что она вот-вот выпустит руль из рук. Что ты ищешь, Бетти?
– Радугу. Это наша с Мариной мама. С тех пор как она ушла, она возвращается радугой.
И Бетти принимается рассказывать мне про встречу с Далай-ламой в Милане, вскоре после смерти их мамы, который вдруг ни с того ни с сего сказал Бетти: «А тебе все вернется в цвете». Бетти вышла на улицу и увидела огромную радугу. И впервые с маминой смерти почувствовала, что она тут.
– Завтра Пасха, – говорит Бетти, легко переключаясь. – Все возвращаются.
Дождь, однако, все усиливается, а в машине что-то начинает подозрительно стучать. Мы останавливаемся, смотрим под колеса – вроде все в порядке. Едем дальше – стучит. Ну и ладно.
У вокзала Ареццо родная миниатюрная фигурка. Ксюше пришлось изрядно померзнуть, пока мы искали ключи. Во Флоренции было отлично. Гуидо показал палаццо Веккио, палаццо Питти, ну и под дождем погуляли по садам. Когда еще гулять под дождиком, как не в семнадцать лет. Закидывает рюкзак. Плюхается на заднее сиденье. Дождь уже стеной. Берем курс на автостраду. Стой – загорелся предупредительный сигнал: тревога, машина в аварийном состоянии, как можно скорее в автосервис к ближайшему механику. Машина неисправна.
Какой механик? Какой автосервис?!! Субботний вечер накануне Пасхи. Городок как вымер. Да еще и дождь стеной.
– В этот час и в этих обстоятельствах может спасти только Santo Meccanico59, – говорит Бети. Давай хотя бы спросим этих двух мужичков на углу.
Мы останавливаемся. Два любезных синьора у светофора на перекрестке смотрят на сигнал:
– Чепуха, синьора. Выключите-включите. Это просто вода попала, и что-то закоротило – вот и дает сигнал.
Синьоры Бети и Катя облегченно вздыхают. Хорошо, что поехала Бетти. Накануне вечером состоялась даже маленькая дискуссия – ехать ли Бетти или Джованне. Но Джованна закапризничала, сказала, что потеряется, что хочет поехать в термы, или на велосипеде (звонила сыну Андре Винсенту аж в Амстердам в командировку, чтобы удостовериться, что ей достанется заветный велосипед), или же она пойдет гулять по лесу (специально выпросила подробную карту у Андре). Кончилось, как обычно. Все молча переглянулись и не стали перечить. Поедет безотказная Бетти. У мамы Кати, увы, даже прав нет.
– А Джованна – эта та, которая по карте хочет въехать на велосипеде прямо в термы? – спросил накануне Андре, который так и не смог до конца разобраться в нашей компании.
– Она самая, батя, – отозвался из угла ироничный Винсент.
Что ж, теперь оно даже к лучшему, что Джованна не поехала. С Бетти как-то надежнее.
Не успеваем мы проехать и километра, как тревожный сигнал возобновляется, что-то стучит в моторе, стекло потеет, фары не зажигаются, а мы уже на повороте на автостраду. Впрочем, где этот поворот, разглядеть невозможно – стекло полностью запотело. В последний миг Бетти, сама не знает почему, не поворачивает на скоростное шоссе, а резко сворачивает влево. Первое же неприметное здание прямо за углом оказывается – нет, в это невозможно поверить! – автосервисом. Чудо! Впрочем, радоваться рано. Окна закрыты. Свет потушен. Кому и что делать в этой богом забытой дыре в восемь часов вечера в канун Пасхи? Нет, постой, постой, Бетти, – ты видишь там, в глубине, огонек? А вот и велосипед…
– Эй, есть какая живая душа?
На клич из темноты появляется он. Тот самый Святой Механик, которого призывала Бетти. Высокий, светлоглазый, в золотистых кудрях, словно сошедший с картины Возрождения. Где-то я точно уже видела этот овал лица, кудри, тихий взгляд… Где? У какого художника? Сейчас не вспомнить.
Садится за руль. Смотрит на сигнал. Качает головой.
– Вам повезло. Во-первых, я здесь случайно. Уже два часа, как должен быть дома. Во-вторых, у вас сломался alternatore – тот, что отвечает за всю электрическую часть. Еще пару сотен метров, и наступила бы катастрофа: вы свернули бы на автостраду, еще через километр у вас отключилось бы все электричество, и машина остановилась бы в тумане под дождем в потоке, мчащемся со скоростью сто пятьдесят километров в час. Аварийной дорожки там нет. Вы бы не смогли включить предупредительные сигналы. Вас бы даже не заметили. И всё – Buona Pasqua! – он делает выразительный жест. Но нам уже и без него понятно, какую именно Пасху мы бы справили, окажись мы на трассе. – Но на этом ваше везение заканчивается, – продолжает механик с характерным мягким тосканским выговором. – Вашу машину я смогу вам вернуть самое раннее во вторник.
Преисполненные благодарности, мы просим телефон такси. Нам надо как-то добраться до хутора. Никакого общественного транспорта в такую дыру не ходит. Поместье Андре с Мадлен лежит в одиннадцати километрах от ближайшего городка между двумя холмами. Вокруг только леса, в которых бродят кабаны, по ночам перекапывающие все вокруг. Да еще олени, которых иногда встретишь на рассвете или же в сумерках на краю опушки. Такси – наша последняя надежда. Хотя бы до поворота. Дальше уж как-нибудь дошагаем пару километров под дождем.
В этот момент мне приходит эсэмэска из Венеции: центр прогнозов приливов предупреждает, что к полуночи уровень воды поднимется до одного метра тридцати сантиметров… А это значит – жди пасхальную гостью на пороге. Судорожно пытаюсь дозвониться подруге, которая пасет нашего кота, но, увы, телефон безнадежно сел. Ладно, я подумаю об этом позже. Пока нам надо добраться до Андре с Мадлен. Ведь чудом живы остались.
