Эдуард Юрченко - Сказка для взрослых
– Так я ведь делаю все, как ты велишь.
– Правильно. Но кто об этом кроме нас с тобой знает?
– Не знаю, – сдулся леший.
– То-то же! Вот лучше слушай да учись. Тяжело мне уже одному лямку-то тянуть, да и на заслуженный отдых пора. А то ведь я вместо того, чтобы сейчас кикимор щупать, тебя уму-разуму научить пытаюсь. Потому-то ты лучше слушай и не перебивай меня. А если говорю «думай» – то напрягай все свои звериные мозги и думай. Пройдешь достойно обучение – допущу к самостоятельной работе. Поверь мне, скотина толстоносая, хоть раз почувствуешь, какой это кайф – чужими судьбами управлять – и уже ни за что не захочешь отказаться от этого наркотика.
– А что такое наркотики?
– Ну, это люди придумали. Они так коноплю жженую или высушенную маковую росу называют.
– Получается, все, от чего плющит, можно назвать наркотиком?
– Ну, где-то так, – согласился шакал.
– Выходит, что кикиморы – это чистый наркотик.
– Ну, выходит, – обе животины затявкали от удовольствия. – Теперь давай вернемся к тому, с чего начали, – продолжил шакал.
– Давай, – простодушно ответил леший.
– Итак, зачем я приказал доставить кабана-зачинщика?
– Не знаю, – сразу ответил леший.
– Подумай.
– А ничего не придумывается… Наверное, для того, чтобы наказать как следует за произведенную смуту.
– Ответ неправильный.
– А какой правильный?
– Чет я никак не пойму – кто кого учит?
– Ты – меня, вот и рассказывай, чего решил намутить.
– Ладно, пес с тобой, слушай. Какая нам разница с тобой, что одна животина пыталась загрызть другую, они ведь не шакалы? А раз так, то и пускай себе грызут друг друга на здоровье. Мы, наоборот, не накажем смутьяна, а поможем ему.
– Зачем?
– Ну вот, смотри сам: кто сегодня нам может реально помешать провести выборы и поставить тебя на царство?
– Кто?
– Кто? Кто? Дед Пихто… Кабаний предводитель, его друг кабан, кот, шакаленок, ну и, конечно, Лев. Это-то хоть понятно?
– Это понятно.
– Ну, хоть так, – сказал шакал, печально взглянув на лешего. – Итак, Льва исключаем сразу, здесь мы бессильны. Но нам необходимо не допустить, чтобы зверье к нему добралось. Правильно?
– Ну, правильно…
– Вот. А как это сделать – знаешь?
– Еще нет.
– А когда будешь знать?
– Когда ты расскажешь.
– Молодец, не теряешься. Кого слушаются кабаны?
– Кабаньего предводителя.
– Правильно говоришь. Иными словами, он имеет у них некий авторитет: честный, смелый, справедливый. Как думаешь, если мы с тобой придем к кабанам и скажем, что старый кабан шишки подворовывает из кабаньей казны, поверят нам они или нет?
– Скорее всего – нет.
– И опять правильно. А если с этой информацией придет представитель их вида?
– Ну, если к ним послать этого неудачника-заговорщика, то не факт, что ему поверят. Он проиграл, а проигравших нигде не любят.
– Ну вот, в твоих мыслях уже прослеживается логика, браво… Только любую информацию можно по-разному подать.
– А как ее подать по-другому? Кабан-смутьян задумал произвести переворот – и у него ничего не вышло.
– А теперь послушай такую версию: то, что произошла смута, знают все, но почему она произошла – толком никто не знает.
– И что это нам дает?
– Мы только немного меняем акценты в этой истории – и она сразу приобретает совсем другой оттенок.
– Как это?
– Просто слушай меня и не перебивай. Мы донесем до ушей всех хрюкающих, что кабан, затеявший смуту, пришел к предводителю, чтобы обличить его в воровстве шишек, принадлежащих всему кабаньему роду, за что предводитель чуть не убил правдолюбца.
– Здорово придумано! – воскликнул леший.
– Учись, – гордо ответил шакал.
– А что потом?
– А потом мы дадим кабану, затеявшему смуту, шишек, чтобы он подкупом и медом смог обратить на свою сторону кабанов. А когда количество поставленных под знамена хрюкающих существ будет равно примерно половине от их общей численности, мы стравим их друг с другом и подождем, пока одна группа добьет другую.
– А если никто никого не победит?
– Такого быть не может, но, даже если такое и произойдет, то в любом случае, в выборы кабанье стадо войдет жуткими антагонистами, соответственно, и голосовать будут в пику сородичам, чего мы, собственно, и добиваемся.
– Хитро, – восхищенно сказал леший.
– Ну, как-то так, – бравировал шакал. – А если они еще друг друга и порвут при том, то для нас это вообще чистый жир.
– А что потом?
– Потом? Потом… Суп с котом! – съязвил шакал. – Кстати, о коте: еще раз с ним переговорю, и если и в этот раз до него не дойдет, то тогда, действительно, можно варить из него суп. И что-то мне кажется, собаки от такого угощения не откажутся.
– Круто, – сказал восхищенно леший, – нравится мне все это злодейство, что ты придумываешь. Хитро и заковыристо.
– На том и стоим, – ответил шакал. – Не можем силой – берем хитростью, не можем хитростью – берем подлостью, не можем подлостью – берем коварством. Но – всегда берем…
– И берем много, – хохотнул леший.
– Берем все… – уточнил шакал. – Ладно, нам бы только тебя, толстоносый, еще на шесть лет пристроить, а там хоть трава не расти.
С к а з о ч н и к: У них там (у зверей) правителя выбирали то на пять, то на шесть лет… Каждый новый сценарий выборов во все времена был похож на предыдущий: за полгода зверью обещали золотые горы, затем – «Ура! Победа!» и после – пять-шесть лет беспрепятственного обдирания лесных жителей с их полным обнищанием и со сказочным увеличением своего собственного шишечного состояния.
В это время на родине зверушек происходили уж вовсе сказочные вещи. Нерпу дважды признали виновной в расхищении лесных шишек и отправили хоть и не особо далеко, но, как говорят у людей, «на нары». Легавого пса все еще продолжали держать в срамной яме и ему, казалось, это шло на пользу: скотина похудела, стала энергичней и выглядела более здоровой, нежели до посадки. Должность главного крота в преддверии выборов освободилась, и ее занял шакаленок, игравший роль главного волчары.
Правитель, а вернее управляющий им шакал, решил, что коль скоро голосовать за бегемотову свору зверье не будет, то необходимо хотя бы обеспечить правильный подсчет голосов, для чего, собственно, и были необходимы самые обычные кедровые шишки в больших количествах. И хоть должность главного крота не предусматривала распоряжения шишками по своему усмотрению, старый шакал решил объединить под одной сосной три лесные службы: мытарей, занимавшихся поборами в лесу, стражей, следивших за перемещением добра через границы и, собственно, кротов, ведущих учет всех материальных благ леса. Шакал решил подстраховаться и потому во главе такого объединения поставил хоть и не сильно умную, зато послушную зверушку нетрадиционной ориентации. Правда, спустя месяц шакаленка убрали и с этой должности – как говорится, от греха подальше. Козлов, так тех вообще начали щемить направо и налево: их хватали, бросали в срамные ямы, отбирали нажитое неправедными трудами, а они упрямо изо всех сил цеплялись за свои места (медом им там, что ли, было намазано?). Гнобили бородатых в основном волки и легавые псы: вначале предлагали рогатым шишки за «решение вопроса», а затем паковали их вместе с мечеными шишками. И застращали скотину настолько, что тот беспредел, который творили блеющие за шишки, не шел ни в какое сравнение с тем, что они исполняли из страха перед волками и псами. Одно слово – козлы.
И на фоне описанного выше бардака бегемот, по указанию шакала, стал ругаться со сладкой парочкой: то ему цена на горючие воду и воздух не подходит, то ему не нравится, что эти самые воду и воздух леший стал гонять в обход него, то еще почему-то, почему обычно сильные мира лесного не могли договориться друг с другом. Бегемот же, помещенный в шакалье окружение, проводил дни в неге и расслаблении: шишки поступают регулярно, а проблемы решаются как-то сами собой… Или их шакал решает. Одним словом, зверюга так расчувствовалась, что сама поверила в свою избранность…С к а з о ч н и к: У медведей вообще частенько от лизоблюдства крышу срывало, причем у всех, кто добирался до таких вершин управления лесом…
Время шло, и на обеих лесных территориях приближались сказочные действа под абсолютно человеческими названиями – выборы. На родине зверушек собирались избирать представителей лесных обитателей, а у соседей – менять местами медведя с лешим. И там, и там правящий звериный класс успешно подготовился к приближающемуся действу: переписали под себя лесные правила, оттеснили сильно ретивых, убедили сомневающихся и застращали неуверенных… Теперь правителям было неважно, как проголосует зверье, ибо расставленные заранее волки с шакалами смогут при необходимости «правильно» подсчитать голоса избирателей. Далее каркающие сплетницы преподнесут информацию под нужным соусом, и основная масса как лесных, так и чужелесных обитателей уверует в прозрачность выборов. А там – по уже отлаженному сценарию: звериные гуляния в честь победы, принятие поздравлений, раздача шишек и должностей, определение ключевых направлений развития леса и, в конце концов, пятилетнее выкачивание всяческого добра с вверенных территорий. Самое интересное, что сценарий описанного действа всегда оставался одним и тем же: зверье ждало с нетерпением следующих выборов, чтобы проголосовать против действующего правителя, но подходило время – и шакалы при помощи ворон, волков и всяческих хитростей заставляли лесной плебс голосовать за все тех же ненавидимых им представителей политикума. Старшие шакалы обеих территорий решили поднять рейтинг своих кандидатов путем накала страстей вокруг спорных вопросов: бегемот с одной стороны, леший – с другой, по команде сверху принялись ругать соседей, отстаивая, якобы, интересы своих лесных угодий – одному русло отдавай, другому цену снижай, ну и все такое… Сценарий был простым, как корабельная сосна: эти двое ругались, а вороны каркали во все свое воронье горло: «Ай, молодец правитель, вот, может и не чист на лапу, а все равно – интересы леса отстаивает!.. Оно, конечно, и неплохо было бы его поменять, но вдруг другой будет хуже?.. Нет, нам уж лучше пусть старое зло останется, чем к новому привыкать». Или еще так: «Леший, конечно, скотина редкостная, и в казну лесную лапы регулярно запускает, зато – крепкий и властный правитель. Вон благодаря ему как нас соседи-то боятся! Одним словом – знай наших! А шишек в казне лесной благодаря горючим воде и воздуху у нас видимо-невидимо. Не этот, так другой ее доить будет».
