Вадим Молодых - Пустые головы
Злорадный карлик был сброшен с плеч великана, больно ударился и поменял выражение лица с торжествующего на растерянно-жалкое.
И тут с необыкновенным удовлетворением, растущим по мере происходящей метаморфозы в его душе, он почувствовал и увидел, что оправляется от этого внезапного унижения, выражение лица снова становится если не злорадным теперь, то и не просто злым, но ещё и азартным, даже отчаянно весёлым.
– Лад-но… Ну, с-су-ка! Берегись.
И он с ещё большим кайфом теперь не только увидел, но и словно бы почувствовал, как сползает с его лица улыбка, и наливаются ядом глаза.
Глава 24
Полковник, кивнув головой, выразил хоть и молча – только глазами, но такой живой интерес, что вселил в опера энтузиазм самой высокой степени, когда по выражению начальственного лица любой подчинённый проникается мыслью, что его функция в общем деле – наиглавнейшая.
И снова – кивок, мол, «ну!».
– Скандал она ему закатила, тэ-эрищ пАлковник. Влетела, как фурия, прооралась – негодяй, мол, мерзавец – и вылетела обратно, аж хвост за ней огненный, как за кометой.
Полковничий интерес стал рассудительным:
– Откуда знаешь? Говоришь так, словно присутствовал…
Горячка сошла и с опера:
– Никак нет, не присутствовал, тэ-эрищ пАлковник. Но и без этого знаю точно – окно его кабинета было открыто, слышно было хорошо. А я ещё и поближе подобрался, как она зашла… залетела, в смысле… Чуть ли не на метле.
– Ну-ну! – Полковник не обратил внимания на метафоричность. – В чём суть-то?
– За мужа она вступилась…
Полковник, не стесняясь, выразил лицом изумление – опять в высшей степени.
– …Мол, какого хера ты его пасёшь, гнида! Кто ты такой?! Чё те надо?! Усунься, козёл!
Опер так проникновенно докладывал, что, по-видимому, сам не заметил, как перешёл на блатной жаргон.
– А с чего она взорвалась-то?
– Так с того и взорвалась, что наш объект её мужа пас! Я ж докладывал… Она упомянула, что он ей что-то такое прислал… Цветы, типа, она сказала, – это благодарность персоналу за уход за тобой… За ним, в смысле, за объектом… А ты, мол, другу своему козлишь…
– Йес! – Полковник сделал жест, как будто забил шайбу в ворота. – Я же говорил, – помнишь? – что он Кирилла с медсестрой на телефон щёлкнул. Вот и послал… А она… Ну, баба!
Он одобрительно скривил губы, показал оперу восхищенный взгляд и согласно покивал головой.
– Дальше.
– А всё.
– Объект что?
– Тишина. Закончил приём граждан, закрыл кабинет и пошёл домой… Да! По дороге зашёл в магазин. Долго стоял в спиртном отделе… То ли выбирая, то ли прицениваясь… Но потом решительно развернулся и вышел.
– Значит алкоголя не взял?
– Никак нет.
– Пошло дело…
Полковник, будто в подтверждение своих слов, и сам заходил по кабинету. Сделал знак оперу, чтоб тот сидел, не подпрыгивал – не сбивал мысль. Повторил ещё раз:
– Пошло дело…
Остановился напротив.
– С Дианы глаз не спускать! Теперь она – твой объект… Прежний объект, конечно, главнее, но…
Полковник снова показал свой взгляд оперу. Глаза начальника горели.
– …Но он рядом с ней и проявится! Он теперь очень скоро покажет себя… От любви до ненависти один шаг, как говорится…
И мгновенно сделал лицо строгим – опять в высшей степени. Даже не строгим, а суровым – опер успел поразиться столь быстрому преображению и подумать в восхищении: «Настоящий Полковник!»
– Мы на пороге событий… Трагическими они станут или только драматическими, зависит от вас, тэ-эрищ оперуполномоченный. Вы меня понимаете?
Тут уже не встать было никак нельзя.
– Так точно, тэ-эрищ пАл-ков-ник!
Начальник, не давая развиться губительной в восприятии привычке, снова поменял интонацию:
– Пасёшь Диану вплоть… Вплоть до… Спать бы с ней ложиться!
Опер сально заулыбался. Но сильно разулыбаться не успел – полковничьи глаза похолодели так, что в ушах лёд зазвенел.
– Если с ней что случится – ты будешь виноват. Ясно?
– Так точно!
У опера сердце замёрзло, но он всё же спросил – не по уставу:
– Вы полагаете, тэ-эрищ пАл-ков-ник, что объект… в смысле, прежний объект пойдёт на крайние меры?
Полковник потеплел в живом раздумье:
– Не исключено. Он, похоже, псих… Параноик… Или маньяк… А тут ревность такая… Да ещё с отповедью… Он теперь не любить её хочет… А убить… И съесть!
– А он что, людоед? – опер буквально отреагировал на сомнительную шутку.
– Если ещё нет, то в случае с Дианой точно станет!
Начальник, будучи предельно серьёзным в своих шуточках, подобрался, побудив подчинённого встать смирно.
– Докладывать постоянно. Свободен.
И как только опер вышел, Полковник снял трубку служебного аппарата. Подумал пару секунд и положил обратно. По телефону договариваться с коллегами из техотдела о незаконной прослушке чужого телефона было не только небезопасно (по такой же самой причине), но ещё и в высшей степени цинично. А Полковник в душе был всё-таки романтик. Сам пошёл. Ножками. Ход дела уже не предполагал наличия у Полковника свободного времени. Обстоятельства требовали немедленного личного участия.
Глава 25
Странно, но в отличие от обычных людей, мучающихся бессонницей на нервной почве, Малой, присев на диван у себя дома, тут же захотел прилечь, а улёгшись – вздремнуть.
И не задремал, а уснул, даже не вспомнив о правиле не спать на закате. Антон к концу дня и сам не мог определить, заведён он всё ещё устроенным Дианой сколь скоротечным, столь же и ярким скандалом или уже утомлён переживаниями по его поводу. Антон не хотел анализировать своё душевное состояние – ему было лень. Он просто уложил голову на подушку, закрыл глаза и при свете уже уставшего, но ещё бодрого дня, под жужжание и шипение телеящика сразу уснул.
Спал он, впрочем, неспокойно – так, когда даже во сне понимают, что текущий теперь сон не забудется с пробуждением.
А снилась ему Диана…
«Кто бы мог подумать?!» – иронично воскликнет некий скептик и циник из числа читателей. Но… Тут важно не кто, а как!
Антон даже мучился в сонной претензии, что, мол, нет бы явилась во сне последняя Дианина улыбка на крыльце её подъезда, нет бы – промелькнувшая в её газах искорка ответного к нему (как раньше – во время их романа… романчика!) интереса. Так ведь нет!
Ему снилась злобная и расчётливая стерва, хохотки смеха которой над ним гремели в спящих ушах, как удары молотка по листу железа. Жесть, одним словом!
Антон понимал во сне, что ей нехорошо, что у неё приступ, она не в себе – ей надо дать успокоительного… А его нет. И тогда он хочет успокоить её психоз собой – обнять её нежно, прижать к груди, прошептать ей что-то ненавязчиво ласковое, поцеловать её по-отечески или по-братски в лобик… Хочет, но не может! Не может приблизиться к ней… Вот же она! Шаг только ступить – и рукой можно дотянуться до плеч, до головы, до лица… Он и ступает шаг – всё то же. Другой шаг – она там же. Не дотянуться ему, это понятно. А она так и смеётся – железные шары в пустую жестянку бросает… И слышать это становится невыносимо. Сначала от боли в ушах и голове, потом от злости на эту боль, и в конце концов – на неё, сумасшедшую, как на источник этой боли.
И просыпается Антон в осознанном желании проснуться, когда он уже кричит ей во сне: «Да заткнись ты, дура безмозглая!»
Одновременно в реальный мир открылись не только глаза, но и уши – вибрировал и сигналил телефон на столике у дивана. Не глядя кто, нажал ответ.
– Да.
– Слушайте внимательно, Антон Малой, что и как вы должны сделать завтра утром в пять часов…
– Кто это?
– …Не перебивайте. Вы знаете, кто это… Завтра вы с сумкой, в которой будут лежать сто тысяч наличных долларов…
И так далее с типовой инструкцией выехать в пустынный в это время парк, по тропинке столько-то шагов туда, поворот сюда, вековое дерево, одинокая скамейка… Короче говоря, весь набор условий, которые, по мнению шантажиста, могут гарантировать его безопасность. Деньги забирать он (она) будет на скорости на мотоцикле… Можно на мопеде-скутере – дешевле, бросать не жалко. Обычные условия хорошо просматриваемого места в отдалении от возможных засад.
Антон не слушал внимательно и не вникал в детали. Что толку-то?! Денег всё равно нет… Да даже если и были бы! Заявлять он всё равно не станет – себе дороже…
Антон думал о том, что он с этой зазнобой Дианой совсем забыл о занозе шантажной. И он понимал, что это надо прекращать. Немедленно! Он окончательно просыпался и уже знал, куда и зачем он сейчас рванёт.
– …Вы меня поняли, Антон Малой?
– Да. Я вас хорошо понял. Я сделаю всё, что нужно, – сказал он в трубку, отключил её и добавил вслух, обращаясь к резвящемуся в переборе картинок телевизору. – То, что мне нужно.
Вскочил и начал одеваться в удобную, прочную и неприметную одежду.
На улице он первым делом проверился – «хвоста» вроде как не было… Странно! Проверился снова – нет «хвоста». Бог любит троицу – нет ничего. Вперёд! Никакого такси – тут недалеко… Огородами… В капюшоне… Трусцой… В наушниках… Парень сам в себе – никто не нужен – трусца, капюшон, наушники, тёмные очки… Ствол поудобнее приладить… Раз-два, раз-два… Дыхание… Вдох носом, выдох ртом… Раз-два… Вот он, кафетерий этот дурацкий… И бабы там те же… Дуры!
