Сергей Семипядный - маленькие и неприметные-3
– На упорно свингующей волне? Как это?
– Ты «Свободу» не слушаешь? Хорошо, не слушаешь. Но разве не понятно, что упорно, значит, упорно, то есть настойчиво. С полной отдачей.
– А-а, слышал, – кивнул Подлесный. – Отдача до полной гибели всерьёз. Но у меня синдром хронической усталости. Это, между прочим, болезнь. Ты загружаешь мне голову, да, а я – болен. Вот и представь себе, как я на всё это реагировать должен.
Тут Дмитрий поймал себя на том, что рассматривает левую грудь Ларисы с полным жизни соском. Похоже, речи про свингующие волны Ларису возбуждают. А его? И его – тоже. Если не речи, то что-то другое. Вот эта грудь, по меньшей мере. Которая всего лишь в нескольких десятках сантиметров от его глаз. А всё остальное – далеко, всё дальше и дальше. Дмитрий поднял руку и коснулся пальцами рыжего бугорка, большого, сильного и властного.
– Что? – переспросила Лариса. Она взмахнула ресницами, полные губы удивлённо раскрылись.
– Я просто хотел сказать…
– Ты уклоняешься от разговора, – заявила Лариса и сбросила накрывавшую их простыню на пол.
Позднее, когда они пили на кухне кофе, Лариса, задумчиво-умиротворённая и домашняя, неожиданно проговорила:
– Всё равно я считаю, что его ещё можно использовать.
– Кого? – не без тревоги в голосе поинтересовался Подлесный.
– Хоть он маленький и с виду никчёмный, но всё же и тем не менее.
– Маленький и никчёмный? – сделал обиженное лицо Дмитрий. – Между прочим, когда-то в молодости мы производили замеры…
Лариса рассмеялась.
– Дурачок. Я о Гольцове говорю. Его можно использовать. И я даже знаю способ, каким образом.
– Очень интересно, – буркнул Дмитрий.
– Они придут, чтобы взять тебя, а Гольцов возьмёт их. Он мент, и это его обязанность.
– Кто придёт меня взять? – обеспокоился Подлесный.
– Люди Ивана Иваныча. Наверняка их не всех повязали.
– Они придут… за мной? – едва не поперхнулся Дмитрий. – Как они узнают, что я тут? Ведь ты же говорила…
– Да не сюда, Боже ты мой. К Пасько. Я всё продумала. Ты будешь сидеть у Пасько, а Гольцов, который ещё возьмёт кого-нибудь из своих, – в квартире напротив. Они заявятся, и он их повяжет.
Подлесный с тоской посмотрел на сидящую перед ним женщину. Бежать! Бежать надо и от неё, и от всего остального. Из Москвы. Скрыться в глубине России, затеряться среди её просторов! И ещё пожить!
– А я сказала: нет! Это всё глупости! – Лариса, по-видимому, прочла его мысли. Теперь она выглядела деловой и суровой.
– Гольцов не их, а меня стреножит. Закует в кандалы и пристроит на нары, на тюремный паёк.
– Сделаем так, что он даже не будет знать, что ты находишься в квартире Пасько, – заявила Лариса, хитро улыбаясь. – Сейчас всё объясню.
Ознакомившись с планом Ларисы, Подлесный предложил:
– Давай и в самом деле обойдёмся без моего присутствия в квартире Пасько.
– Нет! – отрезала Лариса. – Никакой профанации. Да и контроль за твоим Пасько необходим. Ты уйдёшь, а он второй звоночек сделает.
Спустя час с небольшим Подлесный и Лариса позвонили в дверь квартиры Пасько. Увидев, что Дмитрий не один, Пасько заметно оживился.
– Проходите, проходите. В моём доме – такая милая дама. Весьма рад, весьма. Ты, Дима, сказал, что придёшь, но что – не один… Неожиданность, однако. И – приятная. – Пасько сиял, лучась всеми морщинками немолодого лица. – Чем могу служить? Впрочем, пожалуйте чаю, кофе. Есть и водочка. Я завязал, но другим завязанным не уподобился… Не разувайтесь, так проходите. Так вот, я и говорю, что, в отличие от других, я с удовольствием воспринимаю, когда окружающие потребляют. Дима, ты нас познакомишь? Я ведь сам-то с молодыми и красивыми давно уж не знакомлюсь. Робею. К ним на крыльях чувств, а тебе – «дедушка». Каково? Ну да вам не понять.
Когда Пасько рассказали, что от него требуется, он разволновался.
– А мне ничего не грозит? Я так понял, что тут что-то такое, как бы это… криминальное. А криминал ныне – вещь серьёзная.
– Но тебя же просили позвонить им, если обо мне что-то узнаешь, – сказал Подлесный. – Вот. Я пришёл к тебе – ты и звонишь. Что здесь такого? Ты звонишь и сообщаешь, что тебе только что позвонил Подлесный, я, то есть, и сказал, что приду за колесом.
– Ты же уже здесь, – напомнил Пасько.
– Тем более.
– А они … сюда? – с заминкой выговорил хозяин квартиры.
– Да, – ответил Подлесный.
– И?..
– Их захомутают менты, которые ими интересуются.
– Получается, я их сдам, – загрустил Пасько. – Я их сдам, а ихние дружки: «Иди сюда, дед».
– Какой же вы дед? – с милой застенчивостью улыбнулась Лариса. Она решила, что настал её черёд вмешаться. – Вы наговариваете на себя, Павел Фёдорович. Вы – средних лет. Между прочим, в наше время женщины снова стали ценить мужскую зрелость. У меня подруга, моя ровесница, уже во второй раз выходит замуж за зрелого мужчину.
– Во второй? А первый?
– Он умер, к сожалению. Она очень убивалась.
– Умер, – опечалился Павел Фёдорович. – А мне ещё пожить хочется. Хотя бы для удовлетворения эстетических потребностей. Я вот смотрю на вас, Лариса, и так, знаете… Я тоже ведь был молодой. Да в душе я и не состарился нисколько.
– Вот именно! – подхватила Лариса. – И вам рано говорить о смерти. Оставим эти разговоры для старичков и старушек на лавочке. Наливай, Дима! – Подлесный наполнил рюмки, и Лариса, чокнувшись с Пасько, провозгласила: – За нас!
Пасько уговорили, и он позвонил. Ответила женщина, судя по голосу, немолодая. Пасько представился и попросил срочно сообщить Даниле, что к нему скоро придёт в гости Дмитрий Подлесный. Женщина ответила, что срочно не получится, но при первой же возможности она это сделает. Подлесный и Лариса, слышавшие содержание разговора, переглянулись.
– При первой возможности? Что это значит? – спросил Дмитрий.
– А то, что я тебе и говорила. Она – диспетчер, эта женщина. Она, может, и в глаза их не видела. Просто они периодически ей звонят и получают оставленную для них информацию.
– Так они, возможно, ей только вечером позвонят. Или завтра.
– Вряд ли. Под ними земля горит. Они сейчас на пике активности, рвут и мечут, что называется.
Подлесный вздохнул.
– Да, и меня порвут.
– Нас, – поправил его Пасько. – Удружил ты мне, Дима.
– Успокойтесь оба! – приказала Лариса. – Главное, не открывайте дверь. И их возьмут. Звоню Гольцову.
– Господи, вот так втюхался на старости лет! – причитал Пасько. – Жил тихо, мирно. Всякий криминал – стороной, а тут… И откуда столько криминала ныне?
– Хорошими делами прославиться нельзя, – с улыбкой бросила Лариса Пасько, а затем в трубку, уже серьёзным голосом: – Егор Палыч? Всё как договорились… Да, вам пора на позицию. Только побыстрее. Чтобы в лифте не столкнуться… Неизвестно, но лучше поторопиться. Возможно, и подождать придётся.
– Вдруг они раньше придут? И звонить начнут? – продолжал тревожиться Павел Фёдорович.
– Не от-кры-вать, – по слогам произнесла Лариса. – Разве не понятно? Через дверь скажете, что был и уже ушёл. А лучше так: повязали его. Да, именно. И получится, что вы ни при чём. Сначала Диму, а потом… Да тут же, сразу. Вам и поговорить не дадут. Они только позвонят, как выскочат Гольцов и компания… Ясно?
Пасько обречённо кивнул. Всё ему было ясно и понятно, до последней запятой, а тревога не проходит.
Подлесному тоже было тревожно.
– Сюда Гольцов не сунется? – спросил он у Ларисы.
– Исключено. Он и не предполагает, что ты можешь здесь оказаться. На всякий случай присмотри укромное местечко. Павел Фёдорович, у вас спрятаться есть где?
– Спрятаться? – Пасько осмотрелся. – В шкафу разве. Внизу там почти и пусто.
Хоть и сказала Лариса, что «исключено», а Гольцов и с ним трое явились к Пасько. Оказалось, в соседних квартирах никого нет дома. Павел Фёдорович, открывший-таки дверь, пробовал возражать против организации в его квартире засады, но его не стали слушать.
Вернее, Гольцов слушал протестующий лепет хозяина, а в это время остальные трое расхаживали по всей квартире и обсуждали, где и кому разместиться, чтобы с наибольшей эффективностью обеспечить приём гостей.
Да и Гольцов слушал Пасько не сказать чтоб внимательно. Только разве что стоял напротив него. Взгляд же его в это время блуждал по сторонам, отвлекаясь к тому же и на все перемещения его спутников, разгуливающих вокруг.
А потом Гольцов и вообще сорвался с места и с криком: «А я в шкафу засяду!» подскочил к шкафу, где за несколько минут до того спрятался Подлесный, и распахнул дверцы.
– Господин Подлесный?! И вы тут? – поразился Гольцов. – Вы это… Попрошу на выход.
– Уже понял, что чужое место занял, – мрачно сказал Подлесный и выбрался наружу. А ведь он как чувствовал, что чем-то подобным закончится мероприятие. Даже и водка не помогла снять тревогу и беспокойство. – Прошу, господин Гольцов, в ваш шкаф, – сделал Дмитрий картинный жест и приглашающе изогнулся.
