Александр Гордиенко - Любовь без репетиций. Две проекции одинокого мужчины
Железнов огляделся по сторонам: машины стояли плотно в четыре ряда – палец засунуть некуда, лица «сотоварищей по несчастью» за рулем трудно было назвать радостными, правда, нужно отметить, что женская половина «участников стояния» оказалась более адаптированной, чем мужская – абсолютное большинство женщин держали в руках телефоны и говорили, говорили, говорили… Железнов про себя усмехнулся, выявленная им закономерность была явно не новой. Однако, увидев в соседнем джипе мужика с бутылкой воды, сам схватился за телефон:
– Але, Няма, я тут в пробке застрял, есть шанс не добраться до работы в обозримом будущем…
– Наскоко обозримом? – Наум был на удивление лаконичен.
– С того места, где я нахожусь, не видно – «наскоко»! Ладно, Няма, у меня к тебе просьба…
– Просьба? – как бы «испуганно» произнес Наум. – Одолжение, «значить», – Наум априори решил поднять «стоимость» и значимость своей услуги. – Нее… Я в запаре! Можно сказать, задницу от головы не отрываю…
– Ага. Емко. И образно. Няма, это только ты можешь объединить «головы некогда поднять» с «задницу некогда от стула оторвать» в одну фразу. И заметь, только я могу понять тебя.
– Я же – Гений!
– Вот! Именно поэтому я к тебе и обращаюсь: зайди ко мне в кабинет и гениально поменяй Оберсту воду, пожалуйста.
– Ааа… – несколько разочаровано протянул Наум. – Я-то думал, подвиг какой совершить. А ты бы меня стал оплакивать. До конца дней.
– Для Оберста ты станешь героем. А если он тебя при этом еще и клюнет, то – дважды.
– Что, дважды? Клюнет? – не сразу въехал Наум.
– Дважды героем. Ладно, Няма, у меня тут параллельная линия…
– Не переживай, – голос у Наума уже был серьезен, – Оберст – и мой друг.
Железнов переключился на параллельную линию – Строева:
– Да, Катя, чем обязан?
– Железнов, у меня приступ любви! Я три раза заходила к тебе, а тебя все нет и нет…
– Выпей таблетку, пройдет.
– Не, Железнов, приступ можешь снять только ты – мне нужно до тебя дотронуться!
– Это вряд ли. Я тут в пробке застрял. По-взрослому. По-видимому, сегодня до работы не доеду.
– И где стоишь?
– На Ленинградке, возле Сокола.
– А в какую сторону носом?
– В сторону «Аэропорта». Это что, важно? Ты еще про ветер спроси, в какую сторону сквозит.
– Жди меня! Я скоро!
– Что?!. Не выдумывай! – в ответ раздались короткие гудки.
«Вот же ребенок, – Железнов тепло улыбнулся. – Ну, ничего, еще с полгодика и запал исчезнет».
За время, прошедшее с известной поездки в Черногорию, многое в отношениях Железнова и Кати изменилось. Катя перестала скрывать свои чувства к Железнову, после признания находилась в приподнятом, жизнерадостном настроении, по пять раз на дню забегала к Железнову, «посмотри, какая я», благо, расстояние составляло три этажа. Всегда ухоженная и элегантная, никаких брюк и джинсов, всегда на каблуках, всегда – с лучезарной улыбкой и светящимися изумрудными глазами.
Железнов не строил из себя буку, к визитам Екатерины относился снисходительно-приветливо, от разговоров не уходил, за работой не прятался, но установил, нет, не стену, грань, за которую Екатерину не пускал – максимум, на что она могла рассчитывать – это поцелуй в щечку и теплое дружеское отношение.
Валентина как-то за обедом в местном кафе, где они с Железновым случайно пересеклись вдвоем, (как правило, Екатерина делала все возможное и невозможное, чтобы совместить свой обед с Железновым), сообщила, что женихов и ухажеров у Строевой значительно поубавилось, так как она всем, не стесняясь, заявляет, что любит другого мужчину, за которого хочет выйти замуж. Железнов с Валентиной согласился, что нет более действенного способа отвадить мужчину, если он не идиот, так это сообщить ему, что она по-настоящему любит другого. А вот по поводу замужества… это все-таки нужно согласовывать с женихом, который таковым себя не считает. В свою очередь Валентина высказала мысль, что данный тезис никем и не обсуждается, так как никому в голову не может прийти сомнение, что есть такой мужчина на Земле, который отказался бы жениться на такой (!) красавице, к тому же, на секундочку, миллиардерше. Железнову ничего не оставалось, как заметить, что мир велик, и есть много странного на свете…
Из задумчивости Железнова вывел рев клаксонов, который катился откуда-то спереди, и было ощущение, что этот рев носит нарастающий лавинный характер. Большинство водителей вылезли из машин – посмотреть, что там происходит. Меж тем рев клаксонов нарастал.
Железнов обратил внимание, что мужская часть водителей призывно машет руками и с фанатизмом давит на свои бибикалки. «Да что же там такое?!. – раздраженно подумал Железнов, так как излишнего шума и какофонии не любил. Открыл дверь и вышел из машины. Впереди что-то происходило. Железнов, чтобы понять – что, как и многие другие, поднялся на подножку. Картина, которую он видел, не могла не умилять: метрах в ста впереди него посреди этой железной реки из стоящих машин, обходя их то справа, то слева, в общем, где это возможно, прыгала, как тюльпанчик, преодолевала встречный поток Екатерина, как водится, в короткой юбке и на высочайшем каблуке, размахивая сумкой, отвечая на приветствия и высматривая машину Железнова.
Большая часть «населения» пробки Екатерину узнавала, удивлялась и радовалась, приветствовала гудками и клаксонами, призывно махала руками. Метров за тридцать до пункта назначения Катя увидела Железнова, радостно подпрыгнула и в соответствии с семафорной азбукой русского флота показала сигнал «вызов» – подняла обе руки вверх, а затем сигнал «разговор окончен» – перекрестила руки вверху над головой, и так – несколько раз, что для окружающих выглядело просто как радость молодой и очень красивой девушки, к тому же – очень известной как финалистки шоу «Она мне нравится».
Железнов никак не прореагировал. Стоял на подножке и смотрел. Катя вприпрыжку подлетела к машине Железнова и повисла у него на шее: «Поцелуй меня, – прошептала она в ухо. – Я же заслужила».
– Ты сумасшедшая, – сказал Железнов уже в машине.
– Только, когда думаю о тебе, – счастливо возразила Катя, умудрившаяся разместиться на переднем сиденье лицом к Железнову, непонятно каким образом убрав одну ногу под себя.
*** (1)(9) Железнов
Офис телекомпании. Кабинет Железнова
Через 2 месяца и 19 дней после точки отсчета. Четверг. 08.45
Железнов снял с себя абсолютно мокрую футболку, выдавил из нее в стоявшее тут же, рядом с клеткой Оберста ведро, как показалось ему – не менее полулитра воды, развесил футболку на спинке кресла и протер шваброй пол: «Все. Купание, вернее, помывка Оберста, если переходить на военный язык, успешно завершена». Обе противодействующие стороны достигли поставленных стратегических задач. Он, Железнов, зажав «противника» в ограниченном пространстве клетки, не оставил ни одного перышка Оберста сухим, поливая и поливая его из распылителя мелкодисперсным, почти туманным дождем. Оберст же тоже показал другу, что такое быть мокрым, как какая-то там курица – сокращал дистанцию атаки и, хлопая крыльями, наносил «ответный мокрый удар» – брызги летели в Железнова практически в том же объеме, что он поливал Оберста. В общем, обе стороны были довольны достигнутыми результатами.
Закончив процесс, мокрый Железнов прильнул к клетке и, обняв ее руками с двух сторон, наблюдал, как тоже мокрый и от этого темно– зеленый Оберст наворачивал восьмерку за восьмеркой: удерживаясь лапами за жердочку, наклонялся вниз и влево, затем, изогнувшись-вывернувшись клювом, цеплялся за верхнюю часть жердочки и, опираясь на него, делал «выход силой» с перехватом лап. Потом – то же самое, но с наклоном в противоположную (правую) сторону.
– Молодец, Оберст! Полковник должен быть чистым и сильным! – негромко произнес Железнов, имея в виду немецкое происхождение имени своего маленького друга.
Оберст на секунду замер в верхней точке восьмерки, согласился с Железновым: – Оберст – молодец! – и продолжил занятия по физической подготовке, тренируя «выход силой», известный всем бойцам первого года службы.
Обнаженный сверху до пояса, Железнов достал из шкафа предусмотрительно спрятанные в него рубашку с галстуком – «Пора одеваться». К девяти должен подтянуться «народ», то бишь Наум и Женька Леонов – главный продюсер из производственного департамента телеканала, закрыл шкаф, развернулся и… увидел улыбающуюся, прильнувшую к стеклянной двери Екатерину Строеву. Железнов приглашающе кивнул головой: «Заходи».
– Можно? – прошедшая в дверь Екатерина, как всегда выглядела стильно: в коротком темно-зеленом платье с открытыми плечами и, как всегда, на высоком каблуке. Железнов несколько мгновений из чисто научного интереса пытался определить, на чем же собственно держится платье и почему оно не спадает при такой конструкции, но, поняв бесперспективность своей задачи, внутренне махнул рукой: «Неисповедимы пути Господни. Мне этого никогда не понять». Сам же произнес:
