Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить
Я засмеялась.
– Ты напрасно смеешься, в одной из африканских стран люди занимаются любовью в среднем пять раз в день – вот такое здоровое общество. Еще Зигмунд Фрейд писал о том, что наше подавление инстинктов ни к чему хорошему не приводит, – сказал Пьер, целуя меня в волосы.
– Любимый, кто же в наше время подавляет инстинкты? Мы просто прячемся за изощренное и в то же время дешевое лицемерие, двойную мораль, это гадко.
– Милая, у меня нет двойной морали. Я никогда не встречался с теми, к кому ничего не чувствовал. Я искренен с тобой. Ты удивительная женщина, умная, раздражительная и нервная, и в то же время такая добрая, и непосредственная. Лариса, ты похожа на беспомощного бельчонка, тебя так хочется защитить.
– Защитить от мирового зла?
– Да, наверно, если бы это было возможно.
Некоторое время мы лежали молча, обнявшись.
– Знаешь, дорогая, мне часто снится один и тот же сон. Как я скачу на чистокровной арабской лошади, стоя в седле. Невероятное напряжение, я уже близко к финишу, огромный стадион, я так счастлив. Звучат одобрительные крики и аплодисменты.
– И вдруг неожиданно ты падаешь с лошади или она тебя сбрасывает.
– Нет, милая, просто все вдруг исчезает, я проваливаюсь в какую-то черную пустоту и остаюсь один, совсем один. Это очень страшно, я будто в вакууме, в открытом космосе. Я пытаюсь закричать, и не могу, и в глубине души я знаю, что никто меня не услышит и ничего больше нет, мира нет, остались только эта кромешная тьма, пустота. Я понимаю это очень отчетливо, и меня охватывают бесконечный ужас и страх, каких я никогда не испытывал наяву, и тогда я просыпаюсь в холодном поту, – голос Пьера слегка задрожал, он обнял меня, – Лариса, мне тоже бывает страшно жить. Как хорошо, что можно к кому-то прижаться. Давай вместе попробуем спастись.
– От чего?
– От всего, что мучает нас.
– Ты думаешь, это возможно?
– Да, конечно, все возможно, если любишь, – он включил плазменную панель. – Я сейчас поставлю какой-нибудь старый добрый фильм, «Крестный отец» или «Адвокат Дьявола», и мы с тобой успокоимся и почувствуем себя счастливыми.
Я засмеялась, мы нашли программу о природе и смотрели фильм про саванну, антилоп, косуль и львов, пока, наконец, не заснули. Сквозь сон я слышала, как Пьер сравнивал лошадей с антилопами. Он был рядом, и мне от этого было хорошо и спокойно.
На следующий день Пьеру нужно было ехать в Париж по делам, и я решила вернуться в свою квартирку, я не могла оставаться одна в этом замке. Когда я пришла домой, меня вновь охватила тревога. Я старалась не думать о результатах стимуляции, смотрела российский канал по кабельному телевидению, ходила на фитнес, в бассейн и на массаж и играла в компьютерные игры. Мне продолжали делать уколы, и в глубине души я надеялась, что препарат все-таки поможет, как сказал врач.
На третье УЗИ Пьер не смог со мной приехать. Мои яйцеклетки так и не достигли нужных размеров, доктор сказал, что препарат нужно отменять и пробовать заново уже в следующем цикле. Как во сне я добралась домой.
Ударные дозы гормонов почему-то не подействовали, что привело меня почти в отчаяние. «Может, у меня раннее угасание яичников, так подействовали стрессы? И мне уже ничего не поможет. Моя жизнь в Париже уже успела мне надоесть. Я хочу, чтобы был какой-то смысл, я не могу оставшиеся годы просидеть в салонах красоты. А может быть, бросить все и начать развлекаться на всю катушку? Ходить в клубы для взрослых, купить дорогой автомобиль. И погрузиться навсегда в сладкий алкогольный туман».
Такая перспектива на мгновение показалась мне заманчивой. Я подошла к барной стойке, налила себе коньяка и уселась на кожаный диван рядом с плазменной панелью. За окном мерцала золотыми огнями Эйфелева башня. Пьер сегодня вечером был занят на переговорах, и я решительно не знала, что мне делать. Все достопримечательности столицы Франции я уже осмотрела: Версаль, печальный собор Парижской Богоматери с так и недостроенными четырьмя квадратными башнями, Мулен Руж, улочки Монмартра, Булонский лес. Что же мне делать? Клубы для молодежи и «для тех, кому за…», я уже посетила. Я выпила еще одну рюмку коньяка, затем третью и четвертую. Потом я попробовала сделать себе коктейль «Кровавая Мэри». Я смешала компоненты: водку (вместо нее у меня была японская саке) и томатный сок. После коктейля голова у меня закружилась. Мне стало плохо, и я начала рыдать о своей погибшей жизни, о том, что у меня нет детей. Я лежала на диване в дорогом шелковом халате от Армани, а вокруг проносились тени: Слава, Виталик, Куропатов, Пьер, мне даже показалось, что я вижу безвременно скончавшуюся Мадлен. Она, в одной комбинации, улыбаясь, размахивала над головой дорогим платьем, и говорила: «Пьер, иди ко мне».
После того вечера я пила около месяца. Мой возлюбленный продолжал приходить ко мне. Но наши ночи стали менее выразительными, они проходили в дурмане опьянения, как фильм, на который выигравший миллион в лотерею человек обращает мало внимания. Он сидит, погруженный в сладкие грезы, а по экрану бегают для кого-то гангстеры с пистолетами, и главная героиня целуется с хорошим парнем, суровым защитником общественного порядка с полицейским значком.
У меня была депрессия, богатство перестало радовать и приводить в восторг.
Глава 16 Миссия спасения
Пьер пытался вытащить меня из этого состояния. Он привез ко мне на квартиру врача из клиники. И спокойный, уравновешенный, полный доктор медицинских наук Луи, с удовольствием согласившийся на пару-тройку рюмочек коньяка, которые предложил ему Пьер, долго объяснял мне, что лекарство, которые мы пробовали, гонал-ф, это просто фолликулостимулирующий гормон и нельзя отчаиваться после первой неудачной попытки. Существуют еще комбинированные препараты.
– Это у меня не первая попытка, а сто первая.
– Ну и что, мадам, в нашей клинике первая. А наше лечебное учреждение по праву считается одним из лучших в мире. Забудьте все, что у вас было в этой кошмарной, дикой России. И алкоголь, конечно, существенно уменьшает вероятность успеха. Соберитесь и продолжайте бороться, – сказал он, с удовольствием допивая остатки горячительного напитка.
И я стала бороться, я поняла, что опьянение приносит мне одни слезы и сожаления, и решила избавиться от этого сладкого дурмана со слишком терпким привкусом печали. И что мне оставалось делать? Пьер часто был занят, и днем я стала посещать Лувр. Я приходила туда, как на работу, и бродила по огромным, светлым залам, наполненным туристами со всего мира. Мне нравилось смотреть на произведения искусства, где люди попытались запечатлеть в бронзе и на холстах прекрасные мгновения жизни или свое видение этих неповторимых моментов в абстрактной живописи. Мне нравилось искусство эпохи Возрождения, преклонения перед прекрасным человеческим телом и разумом. Я часами стояла перед картинами Леонардо да Винчи, Микеланджело. Еще я изучала искусство Ислама, древнего Востока, древнего Египта, здесь можно было познавать историю и культуру всего мира.
Один раз я стояла около портрета Моны Лизы и увидела рядом с ней молодого человека лет двадцати восьми с короткими светлыми волосами. Он был очень худым, и по его впалым щекам катились слезы. Мне стало жаль его.
– Почему вы плачете? Вас растрогала картина? – осторожно спросила я.
– В какой-то степени. А вы знаете, что ученые проанализировали улыбку Моны Лизы и точно определили, какой в ней процент радости, какой – насмешки, какой – презрения?
– Да неужели?
– Именно так. Я еле стою на ногах, проводите меня, пожалуйста. Вы похожи на мадам, которая никуда не спешит, – он посмотрел на меня с тоской.
– Да, я никуда не спешу. Давайте выпьем кофе в ресторане напротив Лувра.
– Простите, милая прекрасная незнакомка, у меня совсем нет денег и на моих кредитных картах только долги.
Я поправила болеро, надетое поверх платья с открытой спиной от Версаче.
– Не переживайте, я угощу вас. Вы еле стоите на ногах и так истощены. Что случилось?
– Я не знаю, со мной случилась жизнь.
Мы перешли на другую сторону улицы и зашли в шикарный ресторан в гостинице «Де Лувр». Я теперь преодолевала пешком небольшие расстояния, в основном ездила на такси и полюбила ходить на шпильках. Так я казалась немного выше ростом. Мы зашли в бар с романтической атмосферой, роскошно обставленный элегантной мебелью из темного дерева, отделанной красным бархатом. Удобные кресла и диваны создавали уютную, домашнюю обстановку. В баре подавали разнообразные коктейли и легкую закуску. Я заказала два кофе и бутерброды. Мне совсем не хотелось заводить роман с этим человеком, но за последнее время у меня создался какой-то вакуум общения. На светских вечеринках я так и не завела себе близких подруг, ко мне относились как к выскочке из России. С сестрой мы уже обсудили все возможные вопросы, к тому же она постоянно пыталась на меня давить. И мне хотелось пообщаться хоть с кем-то кроме Пьера. Иногда я чувствовала себя женщиной с деньгами, богатой, свободной, не имеющей необходимости работать, но одинокой и почти никому не нужной. И от этого становилось грустно.
