Леонид Нузброх - Посредник
– Входи, не стесняйся.
Владимир сел на один из стульев, стоявших вдоль стены.
– Что ты, как не родной. Садись к столу.
Владимир пересел.
– Как дома? Всё в порядке? Как мама?
– Да вроде всё понемногу становится на круги своя.
– Ну и слава Б-гу, – Василий Дмитриевич сделал паузу, – Позвал тебя вот для чего. Я тут недавно просматривал незакрытые дела. Наткнулся на твоё. Так вот, перед тем, как закрыть, я всё же хочу задать тебе один вопрос. Так, для проформы. Не возражаешь?
– Что вы, Василий Дмитриевич, пожалуйста.
– Ты же знаешь, Володя, мы с твоим отцом были очень близкими друзьями. Очень. И я всегда относился к тебе, как к сыну. Поверь, ты можешь довериться мне, как доверился бы своему отцу, будь он жив. Мы сейчас с тобой здесь одни и можем быть откровенными. Скажи: Посредник…он реально существует? Кто это?
«Эх, дядя Вася, дядя Вася! – подумал Владимир, – Ведь мы же с тобой одной «конторой» вышколены. Невысокого, однако, ты обо мне мнения, раз решил «купить» меня на такую тухлую наживку. Думаешь, я забыл? Дружба – дружбой, а служба – службой! Тоже мне, умник! За дурака меня держишь?! Ладно, сам напросился!»
– Дядя Вася! (Извините, что я вас так называю: это из-за нахлынувших на меня чувств и воспоминаний.) Разве смогу я когда-нибудь забыть, что фактически вырос у вас на руках?! Я же помню: бывало, вы меня из детсада домой забирали. А сколько раз вы мне помогали? Даже уроки со мной делали! А как вы вместе с моими родителями переживали, когда у меня возникали проблемы со здоровьем? Разве такое можно забыть? И теперь, в благодарность за всё то доброе, что вы для меня сделали, чтоб я вам солгал? Разве такое возможно?! Ведь вы же мне как отец родной! – Высказав всю тираду, Владимир сделал паузу и продолжил: – Василий Дмитриевич, я вам клянусь: не было никакого Посредника! Да и быть не могло: ведь я же присягу на верность Родине принимал!..
– для эффекта Владимир сделал паузу. – Придумал я всё. Думал, чем длиннее будет «лапша» на ушах моих слушателей, тем быстрее разжалобятся и нальют «сто-парик». Ведь за мои же деньги, чёрт возьми! А они в комендатуру позвонили… Козлы!
Василий Дмитриевич оценивающе посмотрел на Володю.
– Ну что ж, Володя, придумал – значит, придумал. Так в деле и напишем.
– Василий Дмитриевич, а можно и мне задать вам один вопрос?
– Валяй!
– После того, что случилось, вы же наверняка навели справки. Объясните: какая Валя еврейка, если в паспорте у неё и фамилия и национальность не еврейские?
– Конечно, навёл! Жаль, что не сделал этого раньше. И у тебя бы жизнь сложилась иначе, и твой отец был бы жив. Ну, да что теперь об этом говорить. Вот так всегда: мы знаем, что шепчет ночью своей жене президент Зимбабве или какого-нибудь Гондураса, а что творится у нас под носом, в соседней квартире, не видим. Понимаешь, что касается Семёна, там всё ясно. Еврей – он и в Африке еврей! Но жил он с родителями в другом городе, сюда практически не наведывался и поэтому нас не интересовал. В их городе есть свой КГБ, вот пусть он и приглядывает за ними. У нас хватает работы и без него. Почему мы не заинтересовались Валей? Валя – полукровка. Из родителей еврейка только мама. Мама была домохозяйкой. То есть ни на каком предприятии не работала, в общественной жизни участия не принимала. Вот она и выпала из нашего поля зрения. А Валя, воспользовавшись предоставленным ей законом правом выбора, взяла себе нееврейскую фамилию отца и вписала в паспорт его национальность. Но это изменило только внешнюю картину. Нутро же её, со всеми потрохами – жидовское. Да что я тебе говорю: ты ведь и сам всё видел. Что ты только для Вали не делал, а в конце всё равно оплёванным остался!
Минуту они молчали, думая каждый о своём.
– Василий Дмитриевич, я иногда думаю: почему так получается? Какая-то раздвоенность. Валю я так люблю, что готов за неё жизнь отдать, а её соплеменников – не перевариваю. Но Валя – это ведь совсем другое дело! Правда? А евреи… До службы в армии я к ним совсем иначе относился. Если честно, то они мне были безразличны. Живут рядом с нами, ну и пусть себе живут, покуда не мешают. Как муравьи, или жуки какие-нибудь. У меня в классе даже друг был из них. Парень как парень. Но после Египта, после того, как они убили моих друзей, я их просто ненавижу. Дали бы в руки автомат, я их всех… Но это тех, что живут в Израиле. А эти… Живём с ними бок о бок всю жизнь, вроде ничего плохого не делают. А всё равно на душе… Путано всё как-то.
– Да что ты, Володя! Как ты можешь их делить?! Те… Эти… О чём ты говоришь?! Жид – это скрытый враг в нашем Отечестве! Если хочешь знать моё мнение, их вообще нельзя считать людьми! Муравьи, жуки… Те хоть безобидны. Жид же – он как клещ, проникающий под кожу! Или древесный жук. Снаружи кажется, что всё в порядке. Но я знаю: он там, внутри. И делает своё чёрное дело. Грызёт, грызёт!
– Василий Дмитриевич, что же он там грызёт?
– Что грызёт? Что грызёт, спрашиваешь?! Да всё, что попадёт под зубы! То и грызёт! Ты говоришь – раздвоенность?! Тогда ответь мне вот на какой вопрос: ведь не без причины этот народ изгонялся по очереди практически из всех европейских стран? К нам в КГБ недавно лектор приезжал с лекцией «Что такое сионизм и как с ним бороться». Тема заезженная, но ты же знаешь наши порядки: явка обязательна. Ничего нового лектор не сказал, но кое-что любопытное я для себя записал. Так, на всякий случай. Глядишь, когда-нибудь пригодится. – Порывшись среди бумаг, Василий Дмитриевич нашёл то, что искал. – Вот, слушай. Оказывается, за время своего существования евреи изгонялись не один раз. Я не буду перечислять изгнания в восточных странах, например, Вавилонское. Лектор перечислил их множество. Ограничимся Европой. Для нас это ближе и актуальней. Так вот, ещё в 139 г. до новой эры они были изгнаны из Рима. В 19 году до новой эры император Тиберий изгнал из Италии всех евреев, не согласившихся отказаться от своей веры. В средние века изгнания евреев носят вообще повсеместный характер: 1290 год – евреев изгоняет Англия, 1306 – Франция, в середине 14 века – Германия, 1492 год – Испания. В 1614 году евреев изгоняет Франкфурт, а в 1744 – Прага. – Василий Дмитриевич налил из графина в стакан воду. Отпил несколько глотков. Перевернув лист, продолжил. – В России евреям запрещалось жить за «чертой оседлости». Но разве их что-то может остановить? В какой бы стране они не жили, они расползаются по ней, как тараканы! 1891 году царским указом евреи были изгнаны из Москвы. Во время Первой мировой войны евреи были изгнаны из прифронтовой полосы России, как ненадёжный элемент. Сталин планировал крупномасштабное изгнание евреев из европейской части России в Хабаровский край, но не успел претворить свой план в жизнь. Умер. А жаль. Почему же это всё происходило? Не знаешь?! А я тебе скажу почему: потому, что каждый народ должен жить в своём государстве! Вот и не будет тогда у евреев никаких изгнаний, а у тебя – никакой раздвоенности. Есть у них Израиль, пусть себе там и живут! Тогда ни Европе, ни нам здесь мешать не будут!
– Всё правильно!.. А чем они нам тут мешают?
Василий Дмитриевич стал терять самообладание:
– Ты что, в кабинете старшего следователя КГБ решил заняться сионистской пропагандой?! Два дня был женат на еврейке, а морально разложен, будто прожил с ней все двадцать лет! Прекрати немедленно! Слышишь? Я этого не потерплю!
Наступила неловкая тишина. Василий Дмитриевич встал и подошёл к окну. Он знал, что как кэгэбист, он в ответе за этот город, и поэтому вид городской улицы, жившей своей обычной, размеренной жизнью, всегда действовал на него успокаивающе.
– Скажи мне, неужели за все эти годы Валя так ни разу не обмолвилась о своих еврейских корнях?
– спросил он, не оборачиваясь.
– Нет. Ни разу.
– Ну и народ, – задумчиво проговорил Василий Дмитриевич. – Евреи – они с роддома евреи! Вот у кого надо учиться конспирации и самоконтролю.
– А где Валя сейчас? – спросил Владимир.
– Сейчас? В Ленинграде. Учится в мединституте.
– В каком?
– Ага, так я тебе и сказал!
Владимир, вставая со стула, улыбнулся:
– Вы и так уже сказали достаточно. А остальное я и сам узнаю. Там, в Ленинграде. Василий Дмитриевич, если у вас нет больше ко мне вопросов, то я, пожалуй, пойду?
Василий Дмитриевич молча кивнул.В Ленинград Владимир так и не поехал. Как-то не получилось. То времени не было, то денег. Но если честно, не поехал он потому, что понимал: сколько бы ни длилась учёба, всё равно, рано или поздно, Валя приедет домой. Сейчас Валя живёт в институтском общежитии. Или на съёмной квартире. А что потом, после учёбы? Ведь не бросит же она свою квартиру! Да даже если бы и хотела, ей всё равно не дадут жильё в другом городе до тех пор, пока она не представит справку, что сдала квартиру родителей в ЖЭК.
Здесь, в родном городе, где каждый булыжник мостовой, каждая акация на улице, каждый куст сирени в городском парке напоминают об их любви, его шансы неизмеримо больше, чем в далёком чужом Ленинграде.
