Лариса Райт - Алая нить
«А дальше будет видно. Хотя на продолжение она, конечно, не согласится. Зачем я ей нужен? А я бы на ней даже женился, почему бы и нет?»
– Годится.
«Он и правда думает, что без выгула не сможет затащить меня в постель, или пытается соблюсти этикет? А с ним я, пожалуй, прогулялась бы гораздо дальше кровати. Может, предложить ему заглянуть в мэрию? Пожалуй, не стоит. К чему смотреть, как бравый тореро начнет суетиться, увиливать и выкручиваться?»
Лола никогда не была ханжой. Бурлящая цыганская кровь заставляла поддаваться искушениям и не отказывать себе в удовольствиях. Она легко брала что хотела, не задумываясь о последствиях и не строя серьезных планов. Опыт первого замужества отвратил ее от брака. Более или менее постоянные встречи с Андресом она частенько разбавляла однодневными интрижками, не мучаясь угрызениями совести. Лола свято верила в свою верность арене, не ощущая способностей на такое же сильное чувство к представителю противоположного пола.
Интерес баскского красавца пал на благодатную почву. С момента разрыва с Андресом в Лолиной жизни не было мужчины. Это обстоятельство Лолу прежде не мучило, однако несколько многозначительных взглядов юного атлета мгновенно пробудили уснувшую природу и без труда втянули девушку в очевидный для обоих участников и отнюдь не безобидный флирт.
– Устала? – небрежно кивает Мигель на каблучки своей спутницы.
«Сейчас скажет: «Немного. Наверное, мне стоит вернуться в гостиницу».
– Это всего лишь семь улиц, а ты обещал мне Энсанче.
«Ждал, что я улизну?»
– Я помню: и ужин в ресторане, и…
– И?..
– И больше ничего…
– Ничего?
– Так ты хочешь?
– Что?
– Посмотреть Энсанче?
– И Энсанче, и…
– И?..
– И больше ничего.
– Ничего?
– Так ты хочешь?
– Искусительница.
«Боже, я сказал это вслух».
– Знаешь, вообще-то я уже была в Энсанче несколько раз.
«Ага. Вытянутое лицо. Растерянный взгляд. Думаешь, рыбка ускользает?»
– Мне кажется, нам не стоит туда ходить.
«Опущенные плечи, потухшие глаза. Давай же! Я уже готова услышать равнодушное «как хочешь». А потом я невинно скажу: «К чему терять время? Если только ты там живешь…»
– Есть там кое-что, чего ты не видела…
«Хотела вильнуть хвостом? Не выйдет, рыбка, не выйдет. Сеть расставлена, и я хочу, чтобы ты попала в нее. Ну же! Спрашивай!»
«Желаешь, чтобы я первая заговорила открытым текстом? Уступаешь дорогу старшим? Не дождешься!»
– Даже и не представляю, что же это может быть.
Лола останавливается возле крепостной стены Старого города, старательно растягивает слова, добавляя в голос искреннего непонимания. Два черных глаза живут отдельно, сжигают Мигеля страстным призывом, обещая неземные удовольствия.
Спина поцарапана шершавым камнем, руки сцеплены на мужских плечах, дыхание сбито, веки прикрыты – Лола отвечает на поцелуи.
– А теперь? – спрашивает Мигель, на мгновение выпуская жертву.
– Что теперь?
«Думал довести меня до бессознательного состояния? Тебе почти удалось. Но я – крепкий орешек!»
– Представляешь?
– Намекни еще раз…
– Вот чертовка!
«Опять вслух».
Новая волна мужского напора оставляет Лоле вспухшие губы и волнующее ощущение, будто одурманивающие касания Мигеля способны обнаружить доселе неведомые струны в ее женском естестве.– Естественная. Ты самая естественная из всех женщин, которых я встречал. – Приподнявшись на локте, Мигель рассматривает Лолу почти любовно.
– Да?
«Которых я встречал» звучит замечательно. Отличается от «с которыми я встречался». Слова одни и те же, а смысл другой. Он сравнивает, не пытаясь сопоставить со мной кого-то конкретно. Но значит ли это, что я лучше всех остальных?»
– Да.
«Завтра пройдет коррида, и она уедет, а я не хочу ее отпускать. Что со мной происходит?»
Лола утыкается в его плечо, пряча так некстати и неизвестно от чего подступившие слезы.
«Завтра пройдет коррида, и я уеду, а я не хочу уезжать. Что со мной происходит?»
– Может быть…
«Отменим бой. Зачем мне соревноваться с тобой? Доказывать больше нечего. Ты победила. Я твой».
– Не может, – шепчет Лола, сглатывая ком.
«Это просто гормоны. Завтра я выйду на арену, и все вернется на круги своя. Одним побежденным мачо станет больше. Решил, что я сдамся? Дудки».
– Я пойду в гостиницу.
– Зачем?
«Если отпустить ее, она не вернется».
– Хочу выспаться перед боем. – Лола встает с кровати.
«Если останусь, не смогу уйти никогда».
– Необязательно это делать.
Лола вздрагивает:
– Что?
– Соперничать.
– Боишься? – Мелькнувшая на ее лице ухмылка больно царапает Мигеля.
– Зачем ты так?
– Я по-другому не умею. – Лола в темноте нащупывает туфли и собирается выскользнуть из квартиры.
– Умеешь. – Он настигает ее у двери, удерживает за руку, ласкает взглядом.
«Не откажусь от боя – потеряю его. Откажусь – потеряю себя».
– Не умею.
Мягко высвободившись, она выскальзывает в открытую дверь, стучит по ступенькам каблуками, быстрым шагом перебирается на правый берег реки, останавливается возле стены, у которой несколько часов назад позволила мужчине прикоснуться к себе. Лола сводит лопатки, пытаясь снова почувствовать боль от оставленных каменной глыбой следов, зная, что ныть и страдать теперь будет у нее тот не имеющий постоянного места загадочный орган, который принято называть душой.– С душой надо двигаться, Алехандро! – говорит Мигель понурому мальчишке лет одиннадцати, стоящему возле него на манеже. – Ты выполняешь пасес, словно солдат королевской службы. Уверен, в твоей голове кто-то железным тоном командует: «Ать, два, левой, ать, два, правой». А здесь совсем другой счет. Как в вальсе: «Раз-два-три, раз-два-три». – Мигель забирает у ученика мулету и неторопливо кружится по арене, не замечая вошедшую в зал Лолу. – Попробуй.
Мальчишка осторожно повторяет движения учителя, а девушка наблюдает и видит, что Мигель подобрал правильные слова: нелепые, угловатые скачки шаг за шагом облагораживаются неуловимой магией танца. «Я бы никогда не додумалась так объяснить. У него бесспорный талант».
– Молодец, – неожиданно продолжает она свои мысли.
– Что ты здесь делаешь?
«Неужели пришла ко мне? Передумала? Пожалуйста, передумай!»
«Услышала твой голос и не смогла удержаться, чтобы не заглянуть».
– Кажется, я забыла здесь шляпу после утренней тренировки.
– Я не видел.
«Не было на тебе никакой шляпы, когда ты пришла. Я смотрел на тебя все утро с верхней трибуны, а ты не заметила».
– Ладно. Я пойду. Не буду мешать.
«И зачем я только зашла? Ясно ведь, что, раз я выиграла бой, опозорила его перед поклонниками, не на что надеяться. Он больше не попросит меня остаться».
«Мне все равно, что ты победила. Ничего не изменилось. Я так же, как вчера, готов попросить тебя остаться, но я не нужен тебе».
– Как хочешь.
– У тебя здорово получается.
– Что?
– Преподавать.
– Да. Лучше, чем драться. Когда меня окончательно вытурят с арены, смогу уроками зарабатывать на хлеб.
«Черт! Зачем я это сказала?»
«Черт! Зачем я это сказал?»
– А я умею работать только на арене.
«Хотя уверена, теперь ради тебя я смогла бы остановиться. Но уже поздно».
– И куда ты теперь?
«Остановись, Лолита! Еще не поздно!»
– В Памплону.
– Праздновать Сан-Фермин?
«Давай, веселись! У тебя есть поводы для радости: толпы поклонников и еще одно разбитое сердце в копилке».
«Разбил мне сердце – и считаешь, я могу радоваться?»
– Да.5
– Нет. Он совершенно другой. – Соня босая стоит на песке, следя за розовым с сизыми кольцами разбитых облаков закатом.
– Такой же, Сонюшка!
– Да нет же. Одно название, послушай, какое: «Атлантический». Звучное, таинственное. Знаешь, что я чувствую? – Соня в волнении накручивает на палец кончики прямых черных волос. – Здесь пахнет затерянной Атлантидой. А в Лос-Анджелесе что? Просто Тихий.
– Океан, моя милая, Мировой.
– Все равно. – Соня зачарованно следит за падающим в воду солнцем. – Знаешь, о чем могут рассказать эти волны? О тайне Бермудского треугольника. А о чем нам поведает молчаливый Пасифик?
– О Марианской впадине.
– Глубокий бездонный желоб. Ничего интересного.
– Слушай, милая, Тихий океан виноват перед тобой только тем, что на его берегу поселилась твоя мать. Я прав?
– Допустим.
– Ты реабилитируешь его, если вспомнишь, что воздух, который он приносит, вылечил Мику?
– Ладно. Но все равно мне здесь нравится гораздо больше. Такой красивый город. Самый лучший на свете!
– Лучше Парижа?
– Намного!
– Ты меня поражаешь. Чем же?
Соня пишет большим пальцем ноги несколько слов арабской вязью.
– Какое красивее?
– Это, – механически указывает Антон на то, что длиннее.
– Вот видишь. Значит, хотя бы названием.
