Татьяна Соломатина - Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37
Прокричав всё это, Маргарита Андреевна обессилено упала на стул и, запрокинув голову, закрыла глаза.
– Маргоша… Маргоша, извини меня!
Мальцева подошла к подруге и неловко обняла её за плечи.
– Заперлись в кабинете и обнимаются. Точно как две старые лесбиянки, – проворчала Марго. – Отстань от меня со своими обнимашками, дрянь неблагодарная.
– Маргарита Андреевна, – Мальцева опасливо присела на свой новый стул за своим новым столом. – Я очень тебе благодарна. И за бежевый. И за оливковый. Только это… – Татьяна Георгиевна ещё раз оглядела кабинет. – Фестончиков и всякой… – она долго подбирала слово. – И всякой мишуры всё-таки немного чересчур.
– Ага! Надо было всё в чёрненькие потёртые планочки укатать, как я не догадалась! – язвительно пробормотала Марго.
– А… А куда ты дела… прежнюю рамку? – аккуратно и почти, как ей казалось, безразлично поинтересовалась Мальцева.
– Таня, я её выбросила. На свалку. В мусор. – Маргарита Андреевна посмотрела подруге прямо в глаза.
– Ну… Ну, ладно, – смутилась та, поглаживая свой новый стол. – А чего он такой лакированный. Чувствую себя какой-то… Глянцевой Барби какой-то! Лакированный стол, господи! И такие изгибы… И кресло. И занавеси какие-то… Разве у меня не должны быть моющиеся занавеси?
– Они, Та-ня, стирающиеся! – отчеканила Маргарита Андреевна. – В общем, спасибо, госпожа заведующая, что не ударили, – подпустив в тон ядовитости, прошипела старшая акушерка отделения, вставая со стула. – Пойду я работать.
– Марго, я ребёнка хочу! – внезапно выпалила Мальцева и покраснела.
– Оба-на! – Маргарита Андреевна плюхнулась обратно в новый стул. Точнее сказать, полукресло «под Гамбса».
– Всё-таки очень вычурные мебеля ты мне подсунула, – хихикнула Татьяна Георгиевна. – Толку-то, что оно всё не розовое в малиновую крапинку? Какой-то пошлый диванчик в валиках. Кожаный. Как я на нём спать буду?! Он же звуки издаёт! Все кожаные диваны издают неприличные звуки. И эти безобразные кресла, стеклянный столик. А уж стулья! Ну, чисто Ильф и Петров.
– Эльф и Петров! Ты мне зубы не заговаривай. Ты вернись к вот этому, к…
– К чему, Марго?
– К – кого ты хочешь?
– Ребёнка! – раздражённо выпалила Мальцева. – Завидно мне стало, что у тебя великовозрастное дитя Светка есть, которая из тебя все соки тянет и издевается над тобой, как хочет. Вот, тоже ребёнка хочу, чтобы жизнь малиной не казалась.
– Класс! – восхищённо промолвила Марго, не обратив никакого внимания на иронию подруги. – Я всё ждала, пробьёт тебя до климакса или так и сдохнешь в одиночестве? И от кого будем рожать?
– Беременеть. Беременеть будем от интерна, – деловитым конспиративным шёпотом произнесла Мальцева.
Маргарита Андреевна пригнулась к необъятному лакированному столу.
– О господи, ну и рожа у меня с утра! – невольно вырвалось у неё, когда она наткнулась на своё отражение. – Почему от интерна?
– Вот! Ты мне специально этот лакированный стол-зеркальце подсунула, чтобы он мне круглосуточно правду про мой возраст транслировал!.. Он мне нравится. Интерн, – зачем-то уточнила Мальцева. – Он – умный. По-крайней мере – не глупый. Красивый. Высокий. Молодой, что немаловажно. Не от старпёров же типа Панина или Волкова рожать, риск синдрома Дауна от них повышен. Помноженный на мой возрастной риск. В общем, интерн… – она неопределённо помахала ручкой.
– Годится в производители, – резюмировала Марго. – Так вот и выходи за него замуж!
– Марго, чтобы забеременеть, замуж выходить не обязательно. Полагаю, что как высококлассная акушерка ты с этим фактом знакома не понаслышке, – саркастически скривилась Мальцева.
– Тогда беременей от интерна, а замуж выходи за Волкова.
– Да, очень красиво! Дорогой Иван Спиридонович, я забеременела от чудесного юноши, не соизволите ли дать моему ребёнку вашу фамилию, раз уж я так любезна, что дала своё согласие на брак с вами?
– Ты что, идиотка? Волкову ты, разумеется, скажешь, что это его ребёнок.
– Марго, это – не порядочно!
– Да посрать!
– Мне – не посрать. И вообще, мне не нужен муж. Мне нужен ре…
В кабинет требовательно постучали. Марго чертыхнулась. Мальцева властно кивнула ей, быстренько пройдясь пальцами по лицу. Маргарита Андреевна встала и открыла дверь.
– Боже мой! Какая красота! С ума сойти! – на пороге стояла дежурная акушерка родзала. – Маргарита Андреевна, вы гений! Это же прям в журналы про модные интерьеры можно снимать.
Старшая акушерка горделиво подбоченилась, оглядываясь на Мальцеву.
– Ты за этим сюда пришла? Моим кабинетом восхищаться?! – сурово уставилась на акушерку заведующая.
– Ой, нет, Татьянгеоргиевна. Я просто от.. от восторга. Там эта девочка, которая рожает, к ней двое пришли. Хотят оплатить семейный родзал и присутствовать на родах. Двое мужчин. Двое молодых мужчин, – уточнила она, всё ещё в пароксизме совершенно искреннего восторга вертя головой. Мальцева, следуя за взглядом акушерки, пришла в ужас и от вычурных плафонов, и от безвкусного зеркала, и от какого-то слишком уж будуарного умывальника. И в ещё больший ужас, что сразу это всё не переделать. Нанесение Маргарите Андреевне смертельных обид не входило в её ближайшие планы. – И они ей не муж, и не брат, и не… В общем, они вас ждут в приёме, Татьяна Георгиевна.
– Сейчас подойду. Всё?
– Ой, ну какая красота! – ещё раз восхищённо протянула акушерка и нехотя вышла за дверь.
– Видала, ЦА в восторге! А у тебя просто вкуса нет! – подытожила Маргарита Андреевна.
– А ты знаешь, кто такая ЦА?
– Целевая аудитория, чушка ты отсталая!
– Ага, а ещё этой целевой аудитории нравится то, что по телевизору гонят. И, разумеется, исключительно по факту наличия изысканного вкуса!
– Так, мы с тобой ещё про ребёнка не договорили.
– Маргарита Андреевна, идите в приём и разберитесь с мужчинами рожающей девочки, – скомандовала заведующая. И слегка издевательски добавила: – Она, кстати, из телевизора, эта девочка. Явно твой клиент! Поговорите с ней о вкусах ЦА. И абы кого мне просто так в семейный родзал не пускать!
– Но мы с тобой ещё не закончили!
Маргарита Андреевна поднялась и решительно направилась к двери.
– Закончим. После того, как о своих интернет-свиданиях мне расскажешь! И, Марго…
– Что? – обернулась та на пороге.
– Рамку тебе никогда не прощу! – Татьяна Георгиевна ткнула подбородком в постер. Висящий, надо признать, на том же самом месте, что и до ремонта.
Наверное, она была несправедлива к Маргарите. Наверняка. Маргоша старалась. Изо всех сил старалась просоответствовать её вкусам. И про рамку – ну, действительно! – просто забыла. Любой бы забыл. Все уже забыли. Кроме неё, Мальцевой. Никто и не обязан помнить. Возможно, Маргоша и права. Прах к праху, в конце концов. Действительно, попахивает некрофилией. Нельзя настолько любить память о покойном. Надо признаться себе: лишь память о покойном. Любить надо живых. К психологу, что ли, пойти? И чем ей поможет психолог? Есть у Мальцевой приятельница – психолог. Занимается семейной психотерапией. Разрешением семейных проблем. И даже сексуальных. Самое смешное, что эта самая приятельница разведена, а сексуальные отношения у неё с парнишей на десять лет моложе – ну никак не наладятся. У парниши есть официальная гёрлфренд – его ровесница. И строгая еврейская мама. Потому семейная психотерапевт занимается с парнишей сексом в его не слишком роскошной и удобной машине в каких-то случайных местах. А в одинокой квартире утешается котиком, пирожными и фейсбуком. Разве возможно, чтобы травматолог оперировал поломанными руками? Или кардиолог в состоянии острого сердечного приступа принимал пациента с лёгкой транзиторной аритмией? Дама же с неустроенной семейной, личной и сексуальной жизнью берётся решать таковые проблемы у доверчивых обывателей. И они несут денежки и не парятся. Нет уж, обойдётся она, Мальцева, без психологов. Вон, Маргоша – лучший психолог. Правильно она рамку выкинула… У Татьяны Георгиевны защемило сердце и слёзы хлынули из глаз. И в этот момент в кабинет вошёл интерн.
– Александр Вячеславович! Вы бы хоть стучали! Всё-таки кабинет заведующей, а не клизменная!
Она вскочила из-за стола и подбежала к умывальнику. И, повернув вверх до упора новомодный кран, вся обрызгалась. Отчего слёзы потекли ещё обильнее. Мальцева стала щедро омывать водой лицо.
– Татьяна Георгиевна, если это вас успокоит, я бы тоже плакал, увидь я такой кабинет.
– Ужасно, да?! – бубнила она из-под потока воды. – Ужасно, скажи, ужасно?! Жуткая безвкусица!
Интерн тихо прикрыл дверь, повернув защёлку. Подошёл к умывальнику, снял с крючка полотенце. Закрыл кран. И ласково повернул мокрую заведующую к себе. Нежно промокнул ей лицо полотенцем.
– Переоденься. И пошли. Там у нас сегодня такой пир любви и доверия… Тебе понравится.
