Георгий Богач - Бегство из психушки
– Да так… Мы тут с врачом-интерном допоздна обсуждали тактику лечения больных шизофренией. Не мог же я на ночь глядя выпроводить ее из дому. Вот она и осталась у меня ночевать. Может же ученик переночевать в доме своего учителя! По-моему, это вполне естественно. Помню, у вас я тоже не раз оставался на ночлег, чтобы через всю Москву не добираться до общаги.
– Понимаю, понимаю, Коленька. Седина в голову, а бес – в ребро. Эх, Коля, Коля, и когда ты, наконец остепенишься? Ну ладно, другим ты уже не станешь. Нам с тобой надо плотно поговорить, так что отпусти свою ученицу на денек домой.
– Давайте, Владимир Андреевич, для начала позавтракаем, попьем чаю, а потом Софья Николаевна пойдет в больницу на дежурство. Она сегодня дежурит.
– Ты доверяешь интернам самостоятельное дежурство по больнице?
– Нет, что вы! Ответственный дежурный сегодня – доктор Фильчаков, а она будет ему помогать и набираться опыта.
– Вот это правильно! Кстати, хорошего чайку я бы с удовольствием выпил. Кофе я не пью из-за давления, а вот крепкий чай меня бодрит.
Николай Павлович пошел в спальню. Софья сделала вид, что спит.
– Сонечка, поднимайся. Ко мне гость из Москвы приехал. Мой учитель. Познакомишься со знаменитым ученым.
– Я бы еще поспала. Ты же мне всю ночь спать не давал, – Софья капризно надула губки, что делало ее неотразимой.
– Вставай, Соня, не будь соней.
Софья нехотя поднялась с постели и потянулась за халатом. Николай Павлович залюбовался ее фигурой и обнял.
– Хоть в ванную ты меня отпустишь?
– Придется отпустить. А я пока чаю заварю и яичницу пожарю.
После ванной Софья переоделась и вышла на кухню. Стол уже был накрыт Николаем Павловичем, привыкшим к холостяцкой жизни.
За столом сидел человек со знакомым лицом. Софья вспомнила, что видела его портрет в учебнике психиатрии наряду с портретами великих психиатров. Это был Владимир Андреевич Нежков.
– Знакомьтесь, Владимир Андреевич, это врач-интерн Софья Николаевна Валко. А это академик Владимир Андреевич Нежков, директор Института психоневрологии, лауреат Государственной премии…
– Не пугай девушку моими регалиями. Я просто Владимир Андреевич. Какие красавицы у тебя работают, Николай! Позавидуешь! Даже у нас в Москве таких нет.
– А я вас сразу узнала по портрету в учебнике психиатрии.
– Надеюсь, через какое-то время вас тоже будут узнавать по портретам в учебниках. Нам, старикам, нужна достойная замена, – Владимир Андреевич улыбнулся. Впалые щеки, тонкие губы и обтянутые дубленой кожей скулы делали его улыбку похожей на оскал черепа. Это впечатление усилили очки без дужек, напоминающие провалы глазниц.
– Софья Николаевна, присаживайтесь, пожалуйста, за стол, будем завтракать, – сказал Николай Павлович.
– Чем сегодня интересуются молодые психиатры? – спросил Нежков, с интересом глядя на Софью.
– Я, например, с пятого курса увлекаюсь гештальт-терапией.
– Это разновидность психоанализа? К сожалению, сейчас я так занят работой над пятитомным руководством по психиатрии, что ни на что другое времени уже не остается. Просветите уж меня, профана, в этой самой гештальт-терапии.
– К девяти часам мне надо быть на дежурстве, так что вряд ли я успею вам хоть что-то о ней рассказать.
– Недостаток времени приучает нас к краткости изложения. Вот и попробуйте мне рассказать о гештальт-терапии минут за десять. Краткость – сестра таланта.
– Попробую. Гештальт – по-немецки – образ, фигура, форма. Гештальт – это целостный образ какой-либо ситуации. Базовые понятия гештальт-терапии – контакт и граница. Контакт – это взаимодействие наших потребностей с возможностями окружающего пространства. В окружающей среде мы находим пищу, воду, общение и все остальное, включая неприятности. Место, где мы встречаемся с окружающей средой и где происходит гештальт, называется границей контакта. Жизнь – это цепочка гештальтов. Хороших и плохих, тяжелых и легких, веселых и грустных, ожидаемых и случайных, желательных и нежелательных, завершенных и незавершенных. Все они накладывают отпечатки на нашу психику и либо укрепляют ее, либо разрушают, либо придают уверенности в себе, либо делают нас робкими, пугливыми и неуверенными. Вот сейчас мы завтракаем – это гештальт. Наш разговор с вами – это тоже гештальт. Цикл каждого гештальта состоит из потребности в чем-либо, поиска возможности удовлетворения этой потребности, ее удовлетворения и выхода из контакта. Например, мы хотим съесть яблоко. Мы ищем его глазами на столе, не обращая внимания на другие предметы, находим его, берем и едим. Съев яблоко, мы больше о нем не думаем. Нас начинает интересовать что-то другое. Мы начинаем искать и замечать то, что нас заинтересовало. Каждый гештальт должен быть завершен. Накопление незавершенных гештальтов формирует неврозы. Среди методик гештальт-терапии самые популярные – это работа с пустым стулом, с метафорами, со сновидениями, проигрывание ролей и ситуаций, арт-терапия. Арт-терапии я, например, придаю наибольшее значение в стабилизации психики человека, потому что она…
– На этот раз достаточно. Вы умеете кратко излагать свои мысли. Расскажите-ка мне лучше о работе с пустым стулом.
– Человек смотрит на пустой стул и представляет на нем, скажем, своего начальника, который утром отругал его за плохо сделанную работу. Но человек побоялся ответить начальнику в том же духе и гештальт остался незавершенным. И он отвечает воображаемому начальнику так, как хотел бы, и тем самым завершает гештальт.
– И как же он отвечает своему начальнику?
– Например, называет его козлом, дураком, сволочью, гадом и, не выбирая выражений, посылает в разные места. Так человек разгружает свою отягощенную психику.
Владимир Андреевич раскрыл щелеобразный рот, напоминающий капкан, показал редкие зубы и долго смеялся. Потом он достал из кармана брюк клетчатый носовой платок и промокнул им выступившие слезы.
– Гештальт-терапия, говорите? Ха-ха-ха! Замечательно! Расскажу о ней на президиуме Академии наук. Пусть академики знают, что самое эффективное лечение – это обматерить своего начальника за глаза, так чтобы тот об этом и не знал. Я бы назвал этот метод не работой с пустым стулом, а фигой в кармане. Дешево и сердито. Очень демократично – тайком показать начальнику дулю в кармане вместо спора с ним. Не опоздайте на дежурство, милая Софья Николаевна. И мой вам совет – читайте классическую литературу по психиатрии – учебники и монографии, а послать кого-нибудь по матушке мы с вами еще успеем. Думаю, что дерьмократы заставят нас материться из последних сил, ибо ни на что другое их у нас уже не останется.
Софья вышла из дома и направилась в больницу.
В кабинете дежурного врача за столом сидел Анатолий Иванович Фильчаков и листал чью-то историю болезни.
– Здравствуйте, Анатолий Иванович.
– Здравствуйте, Софья Николаевна, – Фильчаков автоматически посмотрел на часы.
– Я не опоздала?
– Нет-нет. Просто у меня такая привычка – все сверять по часам. Сейчас на дежурстве затишье – можете сходить на свое отделение. Говорят, вы восстанавливаете личности своих больных какими-то особыми установками.
– Это гештальт-терапия в сочетании с гипнозом и элементами психоанализа.
– И до нашей больницы докатились эти буржуазные изыски. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Демократия. А вы не заметили, Софья Николаевна, что наша демократия попахивает анархией? Каждый делает, что хочет и как хочет, никого об этом не спрашивая.
– Я не принюхивалась. С вашего разрешения я все-таки пойду к себе на отделение.
– Идите. Жду вас через полтора часа. Надеюсь, этого времени вам хватит для бесед с вашими больными, – уголки рта Фильчакова тронула саркастическая улыбка.
Анатолий Иванович посмотрел вслед Софье, потом его вытянутое лицо с тяжелым подбородком, узким лбом и длинным носом наклонилось над столом, и он что-то записал в блокнот, который достал из кармана. При этом глаза его многозначительно прищурились.
Софья пошла на седьмое отделение. На сестринском посту за столом сидела Галина Седова. Она, не шевелясь смотрела вперед, и ее лицо напоминало ритуальную маску, которую Софья когда-то видела в отделе сувениров в торговом центре на Петроградке. Увядшие губы Седовой блестели ядовито-красной помадой, а дряблое лицо было подрумянено. Выцветшие, как старый ситец, голубые глаза смотрели бесстрастно.
– Как себя чувствуют наши больные?
– Ждут вас, Софья Николаевна. Особенно Кошкаров. Он вам приготовил какой-то особый сюрприз.
Софья открыла ключом дверь в палату номер два, вошла и захлопнула ее.
Алексей Вородкин и Антон Кошкаров сидели на кроватях, настороженно глядя на дверь. Увидев Софью, они обрадовались.
– Что случилось? – спросила Софья.
– Утром Фильчаков с санитарами обыскивали нашу палату.
