Анатолий Грешневиков - Дом толерантности (сборник)
Говорили все с интересом и жаром про свое житие-бытие. И весь вечер так бы и прошел тихо, мирно, в рассуждениях, что в современной жизни хорошо, а что плохо, если бы Ольга Владимировна не припомнила историю с вырубкой парка. Тут беседа перешла на повышенные тона, ибо коснулась политики. И, как оказалось, сын Ивана Никодимыча шахтер Петр придерживался антикавказских настроений, потому живо подхватил больную тему, начал выспрашивать детали и версии давнего происшествия. Узнав еще о подозрениях отца, о том, что у того украли военные ордена и медали, задушили любимую собаку и постоянно угрожают, он вообще завелся, впал в ярость.
– Вы знаете, как проверить, существует или нет в каком-нибудь русском городе чеченская мафия или, например, азербайджанская? – разгоряченный спиртным словоохотливый Петр задавал гостям вопрос и сам тут же на него давал ответ: – Не знаете. Тут есть верная примета. Как только в городе чеченец попадает в лапы полиции или просто в беду, так к нему сразу, по первому звонку приезжают другие чеченцы. Это четко сформированная бандитская организация…. Создана по военному типу. Они крышуют наш бизнес, собирают деньги с русских предпринимателей, дают взятки полицаям. Так было в Кондопоге. Слышали? Ага, слышали… Так вот, там чеченцы устроили настоящую бойню в присутствии полиции, ездили на черном «мерседесе» без номеров и орали: «Бей русских!», «Аллах Акбар!». И били, резали у живых жертв уши, добивали битами раненых. Кто в драке орудует битами? Неадекватные… Нормальные понимают: битой враз человека инвалидом сделаешь, превратишь в мешок с перебитыми костями. А там ломали конечности и ребра специально. Добивали упавших. Шевельнулся и снова получай битой…
– Жуткая история, – встрял в разговор возмущенный Алексей Константинович. – Чем хоть она закончилась в Кондопоге? Народ наш, кажись, там на митинг поднялся, перестал терпеть…
– Терпели-терпели да терпелка закончилась, – продолжил Петр. – Сначала народ громил ларьки и магазины, принадлежащие кавказцам, затем вышел на улицы и потребовал от властей выслать из города всех кавказцев в 24 часа.
– И правильно, – поддакнул Иван Никодимыч.
– Чего им не живется у себя в Чечне?! – раздосадованно спросил Алексей Константинович. – Столько денег правительство туда вбухивает, а им все мало. Татаро-монгольским ханам такую контрибуцию не платили…
– Для них Кондопога, как любой другой город, где им дали жить и работать, рассматривается как объект наживы и покорения. Приехали и начали доить русский народ до упора…
– Ну чем-то все же протест-то закончился? Чеченцев выслали?
– Кто их обидит? Наши власти струсили, бросили своих, хвосты поджали… Когда русский русского поддержит? Никогда. На войне разве что. А из Чечни за бандюганами-чеченами начальство свое приехало тут же. Заявили, что они ни в чем не виноваты, это русские ущемляют права «угнетенного чеченского народа». Стремятся, мол, подорвать межнациональный мир.
– В такую даль приехали? – недоумевающе вопросил Алексей Константинович. – Кондопога – это же даль несусветная, Север, Карелия. Зачем они туда понаехали?
– Ну ты даешь?… Зачем, зачем? Жить-то надо, машины покупать, «мерседесы» всякие, домой деньги в семью посылать… А где их возьмешь? С неба деньги не падают. В шахте, как меня – горбатиться, их туда на танке не затащишь. Вот и едут грабить, торговать, крышевать наших бизнесменов. У меня знакомый рассказывал, с Украины ребята привезли грузовик яблок в Кондопогу… Их тут же встретили чечены, заставили сдать груз оптом и подешевке. Ты пойми, наука, другое, то, что произошло в Кондопоге, может произойти в любом городе России.
– Наверное, ты прав, – вмешался наконец-то в разговор Николай Степанович. – В любой беде есть виноватый. Кто он? По-моему, власть, государство. Не я же отдаю рынки под контроль и крышевание приезжим?!
– Не мы и Анзору дали разрешение вырубить парк и построить магазин, – поддержала мужа Ольга Владимировна. – Чиновники продажные.
– Одним словом, государство виновато, – заключил еще более строго Николай Степанович. – Оно позволяет бесчинствовать, приезжать сюда кому попало, отбросам всяким, ведь нормальные остаются у себя на родине работать. В Россию рвутся те, кто жаден до денег. Зачастую криминал едет. А наше государство вместо того чтобы закрыть границы, ввести визовой режим, всем говорит открыто и нагло: рубите бабло, как можете. Бабло – это по-ихнему деньги. А вместо слова зарабатывать, придумали – «рубите»…
– Идет замена населения, – вбросил в дискуссию новый аргумент Петр. – Вытеснив русских с Кавказа, из азиатских республик, отняв у них там дома, спалив имущество, они теперь приехали к нам – осваивать наши земли, портить наших баб, занимать наши рабочие места.
– Вот здесь обман и зарыт. Нашей власти нужен не экономический рост, который якобы обеспечит дешевая приезжая рабочая сила. Ей тоже нужны деньги. А их дает дешевая рабочая сила. И когда в каком-то городе утверждается мафиозная кавказская структура, власть ее не трогает, берет из ее рук взятки и тем самым действует в ее интересах, но не в интересах народа. Так что виноваты не иммигранты, виновато государство.
– В общем так и получается, на наших глазах коммерческие структуры превращаются в этнические криминальные, а власть умывает руки, – выразил согласие с позицией друга Алексей Константинович. – Вернее, кое-кто в государстве заинтересован, чтобы заказы на подрядные работы получали этнические структуры.
– Громить надо эту власть, иначе житья нам не будет, – прикрикнул Петр.
– Тихо-тихо, – начал успокаивать его Николай Степанович. – Власть не разгромишь. Тебе вот она припишет экстремизм, национальную рознь.
– Замучаются.
– Зря кричишь. Сложилась система… Ее лозунгами не сломаешь.
– Мы сломаем. А ваши призывы терпеть боком вам же и выйдут. Пока государство одумается, вас здесь не будет. В вашем доме уже три семьи кавказцев поселилось.
– И что ты предлагаешь сделать?
– Сопротивляться.
– Мы пробовали… Мы сопротивляемся.
– Все впустую. Громить их надо…
– Кого?
– Иммигрантов. Всех, кто понаехал.
– Как громить? Дома поджигать, как они делают это сейчас в Киргизии, или как это было на Кавказе, чтобы потоки беженцев, слезы, бедные дети?!..
– Не знаю.
– Не знаешь, тогда и не накликай беду. Твой экстремизм русским не присущ.
– Разгорячились вы не по делу, – запереживал Иван Никодимыч, следя за перебранкой сына и соседа. – Забыли про мой день рождения.
– Я вот тоже не знаю, как государство выйдет из этой беды. Власть ее породила, она срочно и должна ее загнать, как бешеного волка, в клетку.
– Да не будет власть бороться сама с собой, – не успокаивался Петр. – Только что вы говорили, что она, власть, сама заинтересована давать подряды кавказцам, так как от них легче откаты получить.
– Это не я, это Алексей говорил.
– Все равно.
– Ладно, давайте оставим политику в стороне. Вспомним про именинника.
– Хороши ученые, в стране полыхают Кондопога, Сагра, Кущевка, а они не знают, что делать, – обидчиво надул губы Петр.
Николай Степанович никогда не интересовался политикой, тем более национальными проблемами, потому был далек от предложений, как должны поступить государство и его граждане в межнациональных конфликтах. То, что произошло в Кондопоге или в том же селе Сагра, когда сельчане отбивались собственным оружием – вилами и охотничьими ружьями от напавших на село бандитов, конечно же, конфликт, он взбудоражил всю страну, но как достойно и без крови из него выйти?! Власть не ищет ответ и не дает своих рецептов спасения. А народ не имеет право вершить самосуд, искать пути обороны от бандитов. Недопустимо, чтобы вместо государства межнациональные конфликты решали сами люди и уж тем более, такие лихачи и революционеры, как Петр. Они еще больших бед натворят. Подпалят всю страну. Потому Николай Степанович слушал опасливо и настороженно весь разговор, происходящий в квартире старика-фронтовика, говорил то, что чувствовал, но дать вразумительного, четкого ответа на вопрос Петра, что делать, он не мог, просто-напросто его не знал.
Иногда в газетах Николай Степанович читал статьи о беспределе, творимом приезжими гастролерами. И всегда поражался, где только журналисты отыскивают столько убийственных фактов надругательства над русскими. В городах центральной части России нападают на малолетних девчонок, насилуют их, извращенцы, забивают камнями и потом сжигают. На Севере заставляют работяг отдавать зарплату, обкладывают побороми бизнес. Даже до Дальнего Востока добрались. Там напали на офицеров-разведчиков, обезоружили их, побили, и каждый месяц получали с них откупные, чтобы больше не бить. Николай Степанович перечитывал тогда статью в газете вслух жене, а та не выдержала, заплакала…. Это до какого же маразма довела власть собственный народ, молчаливый, терпеливый или, как модно сейчас писать, толерантный, а он стонет, но не взбрыкивает, бунтует, митингует, но не гонит инородцев прочь. Более того, насильники и убийцы продолжают жить рядом, безнаказанные, уверенные в своей силе. Им позволяют совершать преступления и дальше. Именно позволяют. Иначе откуда такой рост надругательств над русскими девчонками, такой высокий уровень преступлений со стороны иммигрантов?! Откуда у этой понаехавшей, как саранча, дряни такая наглость, такой азарт грабежа, что они среди бела дня нападают на офицеров и обирают их до нитки, и заставляют не сопротивляться, не защищать свою честь и достоинство, а платить оскорбительную дань?!
