Ольга Карпович - Малая Бронная
Инну всегда успокаивала эта неторопливая однообразная работа – сортировка вещей. Перекладываешь брюки к брюкам, платья – к платьям, прикасаешься пальцами к мягко шуршащим струящимся тканям, и в голове словно тоже все раскладывается по полочкам. Все ее проблемы, все неприятности.
Главной из них, конечно, оказался просчет с Володиной женой. Она-то ожидала, что эта клуша примчится сюда, схватит своего гулящего мужа за шкирку и уволочет в семейное гнездышко. Та же зачем-то устроила показательную порку, в результате чего, как и следовало ожидать, лишилась мужика окончательно. Идиотка! И вот, братец теперь поселился прямо у нее под боком, и ей мучительно, невыносимо от одной мысли, что он тут, под одной с ней крышей, что она в любую секунду может столкнуться с ним в коридоре. Знать, что там, за стенкой, он обнимает и целует Веронику, эту дешевку, эту мразь подзаборную… Ее больные, издерганные опасной работой нервы не выдерживали постоянного напряжения. Каждый день, каждую свободную минуту пытаться выбросить из головы прошлое, навязчивые воспоминания, не дающие покоя, преследующие в стылые зимние ночи, и каждое утро получать новый электрический разряд, случайно сталкиваясь с ним у двери в ванную комнату.
Нет, с этим нужно кончать как можно быстрее. Так она долго не выдержит. Она изо всех сил старалась дать понять этим двоим, что лучше им убраться отсюда по-хорошему. Участковый Пашка по ее наводке чуть ли не каждый день навещал Веронику узнать, не съехал ли еще ее гость или не разжился ли московской пропиской. Она припадала к стене и слышала, как бубнил что-то недовольное Володя, как льстиво лебезила перед стражем порядка Вероника. Ничего, очень скоро свирепому полицаю это надоест, и он вытурит Володю отсюда к чертовой матери. Если, конечно, тому не удастся заполучить прописку. Но ему не удастся, нет. Чтобы получить прописку, нужно где-то работать, а на работу не возьмут без прописки. Замкнутый круг. Бессменные бабки у подъезда сетовали, она слышала, как не везет бедному парню Володичке с трудоустройством, каждый день ходит, пороги обивает, а никуда не принимают. И Веронику, как назло, уволили. По неожиданной случайности как раз на следующий день после того, как Инна кое-что шепнула шоферу партийного любовничка. Просто позвонили и объявили, что за многочисленные прогулы без уважительной причины, опоздания и самовольные уходы раньше конца рабочего дня Вероника освобождена от должности машинистки.
Интересно, на что живут теперь влюбленные, чем питаются, плодами страсти? И долго ли продержатся на голодном пайке? Если она правильно рассчитывает, не позже чем через две недели Вероника взвоет от тоски, вытурит Володю к чертовой матери и вернется к своей древнейшей, прибыльной и неутомительной профессии. А суженый ее полетит белым лебедем домой, кланяться в ножки обиженной жене.
Инна удовлетворенно кивнула, соглашаясь сама с собой, что так оно и должно быть, и вытащила на свет замшевые сапоги на танкетке. Нет, эти, пожалуй, лучше убрать: голенище тонкое, Ларискино копыто не впихнешь. Только расстраивать денежную клиентку.Дверь скрипнула. Инна обернулась через плечо, увидела вошедшего Тимошу, бросила «Привет!» и снова углубилась в содержимое шкафа. Тимоша остановился за ее спиной, сопел нерешительно. Инна не обращала внимания, слишком занята сейчас, не до того.
– Инна, послушай… не подумай, что я так это говорю, со зла… я все обдумал и решил… Мне кажется, нам лучше расстаться, – промямлил Тимоша ей в спину.
Инна, не особенно вслушиваясь в его слова, сердито отмахнулась:
– Тимош, я занята. Потом поговорим.
– Мне надоело твое пренебрежительное отношение! – истерически взвизгнул вдруг супруг. – Ты даже сейчас меня не слушаешь. Ты вообще меня не замечаешь! Я говорю, что ухожу от тебя, а ты…
– Постой-постой, – обернулась Инна. – Ты от меня – что?
Она окинула мужа взглядом с ног до головы. Вид у него в самом деле необычный: лицо раскраснелось, запотевшие с холода очки косо сидят на носу, глаза лихорадочно блуждают.
– Ты что, Тимоша, заболел? – участливо поинтересовалась Инна.
Кто бы там что ни говорил, она хорошо относилась к мужу, была к нему привязана. Знала, что многие знакомые ей сочувствуют, считают, железной леди по жизни катастрофически не везет с мужиками, одни нахлебники попадаются. И первый муж, школьный учитель, в рот ей заглядывал, и второй, Тимоша, вообще ни на что не способный без ее непробиваемой поддержки. На самом же деле именно такой мужской типаж Инну полностью устраивал. Нерешительный, беспомощный, слабый, о нем приятно заботиться, чувствовать себя рядом сильной и важной. Он не станет перечить и ставить палки в колеса, в серьезных жизненных передрягах его мнение можно не принимать в расчет, он согласится на любое ее решение, лишь бы от него не требовали брать ответственность на себя. Фактически в отношениях с мужчинами она реализовывала материнскую роль, сыграть которую для собственного ребенка жизнь ей возможности не предоставила. И расставание с Тимошей было бы для нее сродни расставанию с любимым, хоть и непутевым, сыном.
– Ты нехороший человек, жесткий, властный, – сбивчиво объяснял Тимоша. – Я мирился с этим, мне казалось, что в душе ты не такая, просто твоя руководящая должность так тебя изменила. Но теперь… Наша соседка, Вероника, она все мне рассказала!
– Что рассказала? – Инна помотала головой, пытаясь осознать, что происходит. – Как она легла под моего брата и увела его от жены?
– Нет, про ваши с ним отношения, в прошлом, – замялся Тимоша.
Инна вздрогнула, кровь отлила от щек. Тимоша не ожидал, что его слова произведут такое впечатление, теперь он словно разговаривал с призраком, мертвенно-бледным, с яростно сверкающими черными глазами.
– Чем же еще поделилась с тобой Вероника? – металлическим голосом процедила Инна.
– Она рассказала мне, как ты бесишься от ревности и не даешь им покоя. И не отрицай, я сам слышал, как ты звонила его жене! А теперь ты сделала так, что Веронику уволили, натравливаешь на них милицию, ты…
– Как, интересно, я могла бы повлиять на увольнение Вероники? – подняла брови Инна. – Может, надо было на работу вовремя приходить, а не спать до обеда?
– Я прекрасно знаю, что ты можешь, у тебя по всей Москве связи! – возразил Тимоша. – Инна, я просто не могу жить с таким человеком, эгоистичным, мстительным. Мне страшно находиться рядом с тобой. Раньше я никогда не думал, что ты на такое способна.
Далеко в прихожей трижды позвонили в дверь. Инна помотала головой:
– Погоди, это ко мне, клиентка. Давай мы с тобой чуть позже все обговорим. Ты неверно обо мне судишь… Постой, не принимай никаких решений, пока не выслушаешь мою версию!
Она постаралась взять себя в руки, провела ладонью по лицу и быстро вышла из комнаты.
Лариса едва успела, выдохнув воздух, застегнуть на своих брунгильдистых бедрах вожделенный деним, как в коридоре раздались шаги, кто-то нарочито громко откашлялся под дверью, а затем постучал. Инна, всегда предусмотрительная, с готовым планом для каждой нештатной ситуации, сообразила быстро – звонка в дверь не было, кашель мужской и подозрительно знакомый, наверняка милиция с облавой, кто-то капнул.
– Лариса, быстро, выходите через кухню. Тимоша вас проводит. За джинсы отдадите потом, – быстро скомандовала она вполголоса.
Примодненная мясницкая супруга побледнела и затряслась всеми своими вылезающими из брюк складками.
– Ничего не бойтесь! Если спросят, вы навещали Тимофея, вы его дальняя родственница, – сухо и четко выговорила Инна, одновременно выпроваживая Ларису и Тимошу в смежную комнату, из которой, отодвинув тумбочку, можно было через прикрытую обычно дверь попасть прямо в кухню.
Сама же, едва убедившись, что подозрительная посетительница покинула комнату, распахнула дверь, изобразив на лице усталую сосредоточенность. Как и ожидалось, на пороге, смущенно переминаясь и пряча глаза, стоял участковый Пашка. За его спиной маячил еще какой-то незнакомый тип в форме.
– Здравствуйте, Инна Михайловна, вы уж извините, что беспокоим, – забормотал Пашка, как огня боявшийся мрачной и властной дядькиной соседки. – Но к нам сигнал поступил. Сами понимаете, обязаны отреагировать. У нас сейчас строго…
– Да ради бога, – шире распахнула дверь Инна. – Проходите, располагайтесь. А в чем меня подозревают, если не секрет?
Второй гость забубнил что-то насчет незаконной торговли, спекуляции. Инна, не особенно заботясь о вежливости, перебила:
– Если можно, товарищи, побыстрее. У меня тут некоторым образом семейная драма. Муж, понимаете ли, уходить собрался. Вот, сами видите, совместно нажитое делим, – она махнула рукой в сторону разложенных по дивану разнокалиберных шмоток.
Появившийся на пороге смежной комнаты Тимоша незаметно кивнул ей одними веками, подтверждая, что клиент благополучно отбыл из квартиры через черный ход.
