Milla Smith - Судьба амазонки
Коринн безнадёжно прикрыла веки и исступлённо молилась незнакомому божеству. Архи и Хельга вывели её из религиозного экстаза, предложив выспаться. Тесно прижавшись друг к другу и укрывшись единственной накидкой, подруги пытались уснуть, но не могли сомкнуть глаз. В тишине послышались чьи-то крадущиеся шаги и глухой робкий стук в стену, противоположную от входа.
– Кто там?
– Я Ортрун. Подойдите ближе.
Архелия и Коринн осторожно приблизились и прильнули к стене.
– Мы слушаем.
– Отец обещал завтра поделить добычу.
– Ну и пусть делит, – красавица недопонимала ситуацию.
– Он тебя и поделит. Ты одна здесь беловолосая…
– На сколько частей? – Архелия и тут подтрунивала над подругой, у которой подкосились ноги.
– Сначала пойдут на охоту, закатят праздник, будут отмечать удачную вылазку, веселиться и состязаться. Победитель получит награду, – Ортрун торопилась и говорила сбивчиво.
– Оленя ещё не поймали, а уже празднуют?
– Да, их тут полно, – не поняла двусмысленной фразы разбойница.
– А вот, видно, женщин-то не так много! Преувеличил старик твой! Драться будут за тебя, гордись! – обратилась дочь барона к приунывшей Коринн. – Достанешься «достойнейшему»!
– Издеваешься? – крестьянка насупилась.
– Я принесла тебе кинжал. Может пригодиться. Если увидят, не выдавай меня, – Ортрун опасалась гнева отца. – Даже если тебя будут есть живьём.
– Вместо оленя? – не удержалась от кривой улыбки красавица.
– Тебе придётся бороться с самым здоровенным. Я догадываюсь, кто победит. Он из чужих земель пришёл к нам. Если сомневаешься, то не бери кинжал.
– Давай, давай! Она справится, – Архелия забеспокоилась, что разбойница передумает.
В щели показалась знакомая рукоятка. Воительница с благоговением держала спасительную сталь. За стеной снова послышался шёпот:
– Может, вам что-нибудь ещё нужно?
– Выпусти нас отсюда, верни оружие и лошадей, – дочь барона подмигнула подругам.
За стеной воцарилось гробовое молчание. Ортрун мучительно соображала, не разыгрывают ли её пленницы.
– Но вы далеко с раненой не уйдёте, и отец убьёт меня за предательство.
– Правильно думаешь. Пойдём другим путём. Принеси тогда подстилку помягче для Хельги.
Шаги Ортрун стихли вдали. Подруги задумчиво смотрели друг на друга.
– Сволочь! Решил проучить меня за несговорчивость, – кипятилась Коринн. – Думает, я приползу к нему и буду умолять взять к себе.
– Лучше подумай, где спрятать нож. Руки тебе свяжут, памятуя о твоём героическом прошлом, – Архи с удовольствием поигрывала оружием.
– Они же не знают, что кинжал и я почти срослись.
– Не хвались. Соперник у тебя завтра будет что надо! Весь вечер будут выбирать. Встань, я прикину.
Успевшая уже развалиться на жёсткой соломе красавица быстро подскочила к предводительнице. Архелия, имитируя связанные руки, заложила их за спину подруге. За пояс приспособила кинжал. Девушка с трудом вытащила его и метнула, не разъединив ладони, в стену. Нож бессильно плюхнулся плашмя.
– Плохо, очень плохо… Надо потренироваться.
– Откуда мы знаем, как свяжут руки и откуда подойдёт… «жених»? Ничего нельзя предвидеть.
– Значит, следует управлять его поведением. Повернись к нему лицом, скажи, что он тебе очень мил. Можешь поцеловать.
– Не продолжай. Меня сейчас вырвет.
Подруги рассмеялись, но в их смехе чувствовались тревожные нотки.
14. Крылатая свобода
Ясный осенний день дразнил красками. Природа словно решила посреди серых промозглых будней подарить разбойникам малую толику обыденной радости. Небеса поражали синевой, воздух был кристально чист и прозрачен. Удачная охота предполагала роскошное пиршество. Некоторые головорезы не поленились сходить к горному ручью и смыть вековечную грязь. Теперь, слегка посвежевшие, они отогревались у костра, ожидая потехи. Мясо оленя было заботливо нанизано на множество железных пик и прутьев и ароматно дымилось.
Главарь, будучи в хорошем расположении духа, велел отнести немного еды и пленным девушкам, чем немало повеселил своих бравых молодцев. Еда придала сил подругам, и они уже не с такой безнадёжной грустью следили за общим ликованием, ожидая своей участи. Женщины, жившие в лесном поселении, в общем празднике не участвовали. Ортрун также не показывалась из землянки.
Настал час, когда предводитель дал знак. Двое разбойников, первыми готовые сразиться за сладкую добычу, встали со своих мест. Они вышли на небольшой свободный участок поляны рядом с костром и приняли боевую стойку. Все замерли. Начиналась самая захватывающая часть праздника.
В жёсткой схватке столкнулись два неразлучных и неподкупных товарища – два родных брата. Архелия, наблюдая за ходом боя из своего невольного укрытия, лишь удивлялась, как кровно связанные люди могут перешагнуть невидимый рубеж и стать врагами. Ещё недавно они перед лицом общего неприятеля готовы были положить жизнь друг за друга. Невидимая непреодолимая сила развела их, чтобы они сошлись в исступлённом поединке. Ни один из братьев не хотел упустить своего шанса, и кровь на их лицах алыми искрами сверкала в свете колеблющегося пламени. Хмель притуплял родственные чувства и возбуждал азартных бойцов. Казалось, только смерть одного из них остановит драку. Когда более слабый был наконец повержен, другой победно поднял руки ввысь под ликующие крики разгорячённой зрелищем толпы. Однако это было только начало.
Яростные схватки шли чередой нескончаемых побед и поражений. Дочь барона утомили и бесконечная смена противников, и дикие возгласы обуреваемых страстями оборванцев. Победители вызывали на бой других победителей. Наконец их осталось только двое. Накал эмоций достиг своего апогея. Два здоровых разбойника, мощные и свирепые, как вепри, с разбитыми в кровь лицами вышли в центр круга. Лихие зрители потребовали привести «награду».
Дверь в сарай отворилась, внутрь ввалились подвыпившие сторожа и, связав руки Коринн, повели её к костру. Архелия закрыла глаза и принялась молиться, чтобы в бою противники посильнее измотали друг друга, и у красавицы появился шанс вырваться из нежеланных объятий победителя. Дочь барона перестала следить за ходом боя. Перед её внутренним взором предстала яркая картина поединка двух могучих оленей. Они гордо сшибались огромными ветвистыми рогами, и один из них должен был пасть… От видения отвлекли шум и восторженные крики у костра. Архелия снова прильнула к узкой щели. Двухметровый великан стоял, широко расставив ноги, пошатываясь от усталости, и, воздев руки вверх, ликующим рыком огласил свою победу. Соперник лежал, простёртый у его ног. С чувством собственного превосходства принимал победитель в качестве поздравлений радостные вопли лесных товарищей.
Архелия с тяжёлым чувством упёрлась горячим от волнения лбом в сырую древесину. Закрыв глаза снова, она пыталась успокоиться. У красавицы-подруги почти не было шансов на освобождение. Месть главаря была жестокой и по-своему изысканной. Благородство в понимании разбойников – красавица досталась сильнейшему.
Дочь барона не могла больше вынести переживаний и вернулась к раненой охотнице.
– Всё закончилось?
– Да, почти. Для Коринн всё только начинается.
– Она справится?
– Надеюсь, – уклонилась от ответа Архи.
Надежды почти не было. Веселье на поляне потихоньку затихало. Зрители и бойцы расходились по своим домам к «жёнам» или к друзьям-приятелям, с которыми делили нищий кров и скудный хлеб.
Победитель увёл Коринн подальше от света костра и любопытных завистливых взоров разбойников. Девушка покорно шла по узкой тропе, влекомая прочь своим предусмотрительным кавалером. Он заботливо отодвигал от её лица преграждавшие дорогу ветви. Его широкая спина и шея, как у вола, внушали красавице невольный ужас. Подавить робость помогали неприятные воспоминания о выходках матери. «Потаскуха!» – снова и снова били, как пощёчины, несправедливые слова, всплывавшие в мозгу. Ненависть, вскипавшая в душе, готова была вылиться на голову ничего не подозревавшего победителя.
– Не бойся, – обратился он к пленнице. – Я обычный парень, только очень сильный. Могу больше других, потому меня в детстве и назвали Горек. Я родом не из этих мест.
– Куда ты ведёшь меня?
– К моему дому, подальше от наших зубоскалов.
– Где ты живёшь?
– Нашёл чудесную пещерку на склоне. Пожалуй, один я живу в таких хоромах. Тебе понравится.
– А если нет?
Он поднёс к её лицу увесистый кулак с надувшимися от напряжения венами:
– У меня всем нравится.
– Развяжи, руки затекли, – ласково пропела Коринн.
Богатырь остановился и повернулся к девушке, чтобы внимательно присмотреться.
– Не вижу смирения, хоть голос твой и мягок, как тёплый летний дождь. Смотри, если будешь плохой женой, то я тебя убью.
