Наринэ Абгарян - Две повести о Манюне
– Да?
– Вполне возможно, – задумчиво протянула мама, – вполне возможно.
Мы поплелись обратно в детскую. На Маню жалко было смотреть – нос у нее покраснел и сильно распух, а на переносице отливал баклажанной синевой. Манька осторожно шмыгала и о чем-то усиленно думала.
– Вот, – наконец торжественно изрекла она.
– Чего вот?
– Я про то, что можно ударом в голову заработать косоглазие. Одно дело явиться домой с ушибом на носу, а другое – с ушибом на носу и с косоглазием. Тут уж у Ба точно пропадет желание меня наказывать!
Мы с Каринкой переглянулись. Было ясно – удар по носу не прошел для Манечки даром.
– Мань, – как можно спокойнее сказала я, – ты чего добиваешься, тебе в больницу захотелось?
– Нарка, не мешай мне думать! – рассердилась Маня. – И вообще я тебя сегодня не узнаю, ты постоянно мне перечишь.
– Так ты ведешь себя сегодня странно!
– Посмотрела бы я на тебя, если бы ты плафон сломала!
Крыть было нечем. Если бы я сломала плафон, я бы просто тихо легла умирать в уголочке.
Пока мы с Маней препирались, Каринка притащила толстый том советской энциклопедии.
– Вот чем можно тебя ударить, – пропыхтела она.
Мы взвесили книгу в руках. Книга была действительно тяжелой, удержать одной рукой ее было невозможно.
Далее под руководством Мани Каринка притащила стул, взобралась на него и подняла над головой энциклопедию. Маня скосила глаза к переносице. Когда ее глазные яблоки практически исчезли из виду, она подала рукой знак Каринке – давай! И Каринка со всей дури заехала книгой Мане по голове.
Маня постояла какое-то время в оцепенении, потом молча сползла на пол.
– Мы ее убили? – испугалась Каринка и спрыгнула со стула.
– Ыыыыыыыыы, – промычала Маня, одно веко у нее дергалось, но в целом она смотрелась вполне нормально и совершенно не косила.
– Не получилось, – разочарованно протянула Каришка, – надо еще раз попробовать.
– Вы обе с ума сошли, – заплакала я, – я больше не играю с вами!
– Дура, ты чего орешь? – взъерепенилась Маня.
– Сами вы дуры, – меня уже невозможно было остановить, – хоть поубивайте тут друг друга, а я в этом не хочу принимать никакого участия! Я маме расскажу все-оооо!
– Предательница, не смей! – завопила Манька, но было уже поздно, мама сама прибежала на шум.
– Теперь чего? – испугалась она.
– Маааа, – разревелась я, – Манька хочет стать косой, чтобы Ба ее не побилаааа!
– В смысле – хочет стать косой?
– Ну, Маринка из тридцать восьмой сказала, что если скосить глаза и сильно ударить по голове…
– Вы чего? – не дала мне договорить мама. – Ставили эксперимент на Мане?
– Дааааа, – зашлась я в плаче.
– Предательницаааа, – заплакала Манька, – не хочу больше дружить с тобоооой!
– Вот дуры! – скривилась Каринка.
Ну потом все шло по накатанной. Мама снова подцепила Каринку за лопатку и поволокла ее наказывать.
– Не надо меня по новой наказывать, – орала сестра, – все равно я сегодня чуть не выбила глаз Рубику из сорок восьмой квартиры, вечером придет его мама, вот тогда меня и накажешь!
– Сколько можно, – причитала мама, – сколько можно!
Естественно, досталось и мне.
Потом мама прочла нам лекции о членовредительстве и о косоглазии. Напугала до смерти.
А вечером мы с мамой пошли провожать Маню до ее дома. Повели ее буквально под белы рученьки. Маня постоянно норовила вырваться и убежать в неизвестном направлении.
– Я все улажу, не бойся, – увещевала ее мама, но, судя по ее бледному лицу и блуждающему взгляду, сама побаивалась реакции Ба.
В Манин двор мы заползали как на минное поле.
– Посидите пока здесь, – прошептала мама нам и вошла в дом.
Все видели мультик «Рикки-Тикки-Тави»? Помните, как Рикки-Тикки-Тави бился в гнезде с Нагайной? Вот приблизительно так все и выглядело. Мы с Маней сидели на скамеечке под тутовым деревом и дрожали как листья на ветру, а в доме происходили какие-то тектонические процессы, извергались вулканы и образовывались новые материки.
Потом на веранду выползла мама. Волосы ее были маленько всклокочены, под глазами пролегли темные круги.
– Все! – вытерла она пот со лба. – Ба уже не сердится.
И она взяла Маню за руку и повела ее в дом.
Я осталась сидеть на скамейке. Мне вдруг стало очень жалко маму. У нее впереди был трудный вечер – скоро с работы должна была вернуться мама Рубика тетя Грета. И маме сначала надо было оправдываться перед тетей Гретой за фингал Рубика, а потом, приговаривая «сколько можно», выкручивать Каринке уши.
Я тяжело вздохнула, вытащила из кармана пакетик с сухим карбидом, который мы украли со стройки, и выкинула его от греха подальше в кусты. Этим карбидом мы намеревались прижечь пару-тройку строптивых мальчиков, которые постоянно лезли на рожон. Посидела с минуту, подумала. Расчесала до крови укус комара на руке. Вздохнула и пошла искать в кустах место, куда упал пакет. И как бы невзначай это место запомнила. На всякий случай.
А тем временем искалеченный моей сестрой Рубик экономил электричество, освещая квартиру ярким светом, исходящим от гигантского фиолетового фингала вполлица.
Был совершенно обычный летний вечер, один из многих, которые, благодаря нашим стараниям, родители потом долго вспоминали с содроганием.
Глава 16
Манюня едет в Ереван, или Как можно оставить без штанов лучшего отоларинголога республики
Все началось с того, что я завела себе привычку болеть. Я температурила, жаловалась на боль в ушах и заложенность в носу, дышать могла только ртом. Районный отоларинголог долго ковырялся в моей несчастной носоглотке.
– Ничего не вижу, – разводил он руками, – по идее, должны быть аденоиды, но я их просто не вижу!
В итоге он посоветовал везти меня в Ереван, в Республиканскую детскую клиническую больницу. «Там оборудование лучше», – сказал он моим родителям.
– Через месяц поедем, – отмахнулся папа, – сейчас у меня много работы, никак не успеваю.
Ну, я не растерялась и в отместку заболела так, что мама, замученная моим нытьем, поставила отцу ультиматум – или ты отвозишь ребенка в Ереван прямо сейчас, или я тебе больше не жена!
Угроза возымела действие. Папа взял на работе двухдневный отпуск, и мы засобирались на прием к Самвелу Петросовичу, лучшему детскому отоларингологу республики, а по совместительству – папиному хорошему другу.
Когда дядя Миша узнал о планируемой поездке, то очень обрадовался. Дело в том, что дяде Мише надо было отвезти в столицу какую-то разработку, которая создавалась под его чутким руководством на релейном заводе. Эту разработку, точнее этот агрегат с нетерпением ждали в Ереванском НИИ математических машин.
– Вот повезло, – потирал руки дядя Миша, – теперь не надо будет шесть часов кряду трястись в рейсовом автобусе!
Вы спросите, как же так, ведь дядя Миша являлся счастливым обладателем роскошного внедорожника «ГАЗ-69» по кличке Вася, почему же он не мог съездить в Ереван на своей машине? И вы будете совершенно правы в своем недоумении. Но карты судьбы легли так, что в тандеме дядя Миша – Вася верховодил почему-то Вася. Поэтому только он решал, куда дядя Миша может ехать на своем автомобиле, а куда – на общественном транспорте. Вообще, Васидис оказался неуемным собственником и ревновал своего хозяина не только к чужим автомобилям, но и, кажется, к другим районам Армении и, как только выезжал за пределы нашего горного хребта, тут же норовил сломаться. За короткий промежуток времени Вася из вредности умудрился побывать в автомастерских всех населенных пунктов, которые находились вне периметров нашего района.
А однажды он демонстративно сломался в километре от въезда в наше горное ущелье и завелся только тогда, когда вымазанный мазутом и грязью дядя Миша проорал ему под капот: «Если ты сейчас же не заведешься, я больше никогда не сяду за твой руль!»
– Кха, – испугался Васидис, – кха-кха!
– Захрмар![6] – выругался дядя Миша. – Чтоб у тебя аккумулятор сел! Чтобы твой двигатель захлебнулся и сдох в страшных мучениях! Чтобы рабочий объем твоих цилиндров оскудел до одного литра! Чтобы всю оставшуюся жизнь ты ездил только на первой скорости и исключительно задним ходом!
– Вннннн, – обиделся Васидис и, не дожидаясь своего хозяина, рванул домой. По крайней мере дядя Миша утверждал, что еле успел запрыгнуть в кабину и пальцем не прикоснулся к рулю все пятьдесят километров обратной дороги.
Так что если дяде Мише предстояла поездка в какой-нибудь другой район Армении, то он благоразумно уезжал или на попутках, или рейсовым автобусом. А Вася преспокойно балбесничал на заднем дворе дяди-Мишиного дома.
– Ну и наглая у тебя рожа! – ругалась каждый раз Ба, когда шла мимо Васидиса в погреб.
В ответ Васидис пренебрежительно молчал. Женщин он считал рудиментарным явлением антропогенеза и брезгливо игнорировал факт их существования.
