Анатолий Приставкин - Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца
– Ну, может, сейчас дадут! – И я решительно пересек дорогу, направляясь к дому родни.
– Вы со мной?
Сандра и Хвостик согласно кивнули. Они хотели тоже видеть мою родню. Не каждый день нам ее показывают! А может, и блинами угостят? Без чая! Чай на подносике у нас не проходит!
Мы поднялись на самый верхний этаж, десятый, и постучались. За дверью послышались шаги, но никто нам не открывал.
Мы стукнули еще. За дверью ходили, бормотали голоса, даже один раз громыхнули замком. Наконец стали отпирать. Отпирали долго, но так почему-то и не отперли. Зато мужской голос спросил:
– Кто?
– Это я, – сказал я, не зная, как объяснить про себя, не рассказывать же через запертую дверь.
– Кто – я? Назовитесь!
Тогда я догадался спросить:
– Егоровы тут живут?
– Какие Егоровы? Вам кого нужно-то?
– Егорова нужно, – ответил я решительно и вдруг перестал волноваться. В самом деле, чего это я дергаюсь, как головастик на крючке! Я уже громче добавил: – Откройте, я все объясню!
Опять загремел замок, и послышался женский голос: «Цепочку! Цепочку накинь! Сейчас кругом бандиты!»
Тут приоткрылась дверь, но едва-едва, и в щелочку выглянул мужчина, лысоватый, в очках, почти таких же золотых, как у нашего Чушки.
– Ах, тимуровцы! – воскликнул он облегченно. – Но мы все уже отдали! Правда! Даже старый самовар!
– А вы Егоров? – спросил я мужчину.
Он недоуменно посмотрел на меня:
– Я тоже Егоров… Сергей…
Я видел, он уже собирался захлопнуть перед моим носом дверь, но вдруг растерялся, замер от неожиданности.
– Сергей? Какой такой Сергей?
– Ну, сын вашего брата… Антона…
– Брата? – пробормотал мужчина. – У меня нет брата! – И он глянул на Сандру с Хвостиком. Я видел, что он вдруг насмерть перепугался. Даже очки у него вспотели.
Он в момент захлопнул дверь, но тут же распахнул и велел войти. При этом подозрительно оглядел площадку, где мы стояли. Дверь за нами он тут же запер. Мы очутились в прихожей, где висела одежда и сверкало огромное, выше моего роста, зеркало. Мы стояли, и мужчина перед нами стоял, будто загораживал от нас коридор и проход в комнаты. А из-за спины мужчины выглянула женщина, ростом она оказалась выше его, пышная, в цветном красно-алом халате. Я почему-то подумал, что в таком халате нужно в ихнем метро ездить, а не дома сидеть, где никто не видит, какой это красивый халат.
Я думал о халате, но я всегда в такие напряженные моменты о чем-нибудь постороннем думаю.
– Андрей! Это кто? – спросила женщина громко, так, будто нас тут не было. – Почему ты пускаешь в дом кого попало?
Мужчина поправил какие-то диковинные резинки на плечах, это у него так штаны, оказывается, держались, и сказал женщине:
– Дильбара, успокойся… Это сын Антона… Понимаешь? Сын… Антона… Пришел…
– А разве его не зарезало поездом? – удивилась женщина, мельком посмотрев на меня.
– Да, да! – проговорил торопливо мужчина. – Нам ведь сообщили, что ты, это… Что тебя, как бы сказать… ну, задавило…
Я молчал. Надо ли мне им объяснять, что меня никто не давил? Но ведь и так видно, что я целый, потому к ним и пришел.
– А что ему надо? – поинтересовалась Дильбара, которая так странно звалась. – Почему он к нам пришел?
– Мне дали ваш адрес, – ответил я. – Вы же родственники?
– Мы? Родственники? – закричала Дильбара. – Кто сказал, что мы родственники? Мы твоего Антона не знаем! И не слышим! Из-за него Андрей чуть работу не потерял! А он профессор, между прочим! Он декан! Он письмо в ЦК написал, что с братом не якшались и мы его знать не хотим! Среди нашей родни не было никогда предателей! Одна паршивая овца завелась!
– Дильбара, – попросил мужчина, поворачиваясь то к ней, то к нам. – Ты иди, иди… Я все объясню как надо! Только без крика, ведь тут все слышно! Я потому их с площадки увел, что сразу напишут!
– Ну ладно, только пусть уходят, – произнесла Дильбара и сама ушла, на прощание сверкнув своим замечательным халатом.
– Вот, – вздохнул мужчина и развел руками.
При этом он смотрел на нас, а мы на него. Какой там чай со сладкими блинами да с подносиком! Было ясно, что он ждет, пока мы уберемся. Но у меня ещё было дело. И я на прощание сказал:
– Отец мне деньги оставил… На книжке… Вы их не хотите?.. – и протянул книжку.
Мужчина вздрогнул, как от удара. У него даже щеки покраснели. Но книжку взял и заглянул в нее. И сразу стал белей стенки.
– Дильбара! – позвал жалобно. – Тут вот Антона деньги…
Дильбара вышла, но уже не в халате, а в платье с розовыми цветами. На голове какая-то странная чалма, тоже в розах. Прямо как красавица из кино про багдадского вора… Нам один раз показывали!
– Какие деньги? Зачем ты взял? – вскрикнула она.
– Но тут… Посмотри!
– Не хочу смотреть, отдай! Отдай им!
– Но тут – сто тыщ!
– Хоть двести! Господи! – закричала Дильбара. И вдруг разразилась слезами. – Мало я тебя из-за этих Егоровых вытаскивала! Мало за тебя просила! Ты хочешь, чтобы они тебе снова внушали, что ты деньги у предателя взял! А откуда известно, что это не «оттуда» деньги? Ты меня понял? Донесут! И мы – пропали!
Мужчина вздохнул, отдал мне книжку.
– Ты вот что, – промямлил. – Ты матери отдай… Она возьмет… Она, это… дохлая совсем…
– Матери? – спросил я и вдруг задохнулся от догадки. – Какой… матери?
– Какой! Какой! Твоей! – крикнула Дильбара. – К ней, а не к нам тебе надо идти! А мы тебе никто! Понимаешь? Мы… ни-кто! Андрей, убери его скорей, иначе я сойду с ума!
Мужчина заторопился, стал надевать пальто:
– Иду, иду… Да, у меня дело… А по дороге я покажу, она тут, в другом доме живет… Пошли!
И в мгновение вымел нас из квартиры. Мы не успели попрощаться с красавицей Дильбарой.
27
Мужчина, беспрерывно оглядываясь, провел нас дворами к двухэтажному, небольшому совсем дому, за спиной других домов.
Мне все время казалось, что он хочет что-то объяснить, но не решается. Он взглядывал как-то странно, даже жалобно, и тут же отдергивался, будто его било током! И ускорял шаг, а по лестнице на второй этаж он почти взбежал, даже задохнулся.
Но он нас не оставил, а сам постучал в дверь и, когда послышался женский хриплый голос, сказал:
– Антонида… Это ты? Я к тебе сына твоего привел… Открой, пожалуйста!
Я стоял ни жив ни мертв, но все видел и слышал. Я видел, как странно на меня смотрит Сандра, а Хвостик задрал голову и пытается понять, как же это произошло, что у меня оказалась мать. Ведь сегодня утром еще никакой матери не было. И вчера не было, и там, в Голяках, тоже не было. Да и правда, непонятно, откуда она вдруг появилась, если ее никогда не было!
Но я тут же подумал: раз была корзина, в которых детей пускают по реке, то была и мать. А как же иначе!
Из-за двери раздался голос, значит, это был ее голос. Голос матери. Так странно.
– Андрей, что ли? Кого ты привел?
– Сына! – повторил он и вытер пот со лба. Все-таки ему не так уж легко жилось, я сразу понял. И человек, судя по всему, он был неплохой, по выражению Моти, – вот не бросил, до матери довел и тут еще терял из-за нас время, когда ему надо куда-то идти.
– Сына? – спросил голос матери.
– Ну, твоего! Твоего! Сергея! Он жив, оказывается! – Мужчина посмотрел умоляюще на меня: – Скажи ей, что ты жив! Ну?
– Я – жив, – сказал я деревянным голосом.
– Он жив! Жив! Открой!
Женщина, которая мать, там, за дверью, молчала. Мужчина сердито стукнул кулаком:
– Ты откроешь, Антонида? Или нет?
– Нет, – ответила женщина.
– Почему?
– Я его боюсь.
– Почему ты его боишься?
Женщина помолчала:
– Боюсь… А ты не боишься?
Мужчина будто с ходу что проглотил. Даже ответить не смог. Потоптался рядом с нами и решил:
– Дальше сами… А мне пора! – и посмотрел на часы.
Но опять же не ушел, а постоял, глядя на меня и часто моргая.
А потом мы остались одни. Мы стояли, даже не знаю зачем.
А женщина вдруг спросила из-за двери:
– Сергей? Ты тут?
Я кивнул. Я ничего не произнес, но она уверенно подтвердила:
– Я знаю, что ты стоишь. Ты один? Нет?
– Мы – трое! – крикнул в щель Хвостик. У меня голоса почему-то не было.
– Ну, вот видишь, – сказала женщина. – И все бандюки?
– Нет! Нет! – крикнул Хвостик. – Мы не бандюки, мы дети!
– Все равно. Я не открою. Я с твоим отцом и не жила, когда его забрали. А потом я написала, что я ни его, ни тебя не видела и ничего про вас обоих не знаю. Я от тебя сразу отказалась. Та к что ты уходи… Сергей… Мне и без тебя тяжко. Они ведь ничего не прощают. Они и дядьку твоего Андрея до сих пор тягают. Могут и посадить. Особенно если узнают, что ты нашелся.
– Антонида… Мы тебе не нужны? – крикнул в щель Хвостик и посмотрел на меня.
– Вы мне не нужны…
– Тогда мы пошли! – крикнул Хвостик.
– Идите…
Я достал сберегательную книжку и засунул ее в щель. И пошел. Но когда мы уже выходили со двора, я подумал, что к матери книжка может и не попасть, если кто увидит раньше. Я вернулся, взбежал на второй этаж, и точно: знакомый старичок с палкой, тот самый, что считал в кассе деньги, стоял у двери и держал мою книжку. Он так увлекся, что меня не заметил. Я вырвал у него из рук книжку и побежал вниз. А он вдруг закричал мне вслед визгливо:
