Мария Метлицкая - После измены (сборник)
И какой ерундой показались все проблемы! Просто мелочью незначительной, ерундой и чепухой на постном масле! Какие обиды, Господи! Какие претензии! Жизнь так коротка и так прекрасна! И вот такие минуты перечеркивают все отвратительное, грязное, лишнее.
Вот она, жизнь! Вот в чем ее сок, ее прелесть и ее мудрость! Синее небо, синее море, белый песок, запах кофе и хлеба.
И счастливы те мудрецы, кто умеет поймать этот миг. И главное – по достоинству оценить. И еще – убедить себя, как надо это ценить, и самое главное – уметь всем этим наслаждаться!
Вот в чем главная и великая мудрость жизни!
Потом я поплыла чуть вглубь и сама испугалась своей смелости – дна под ногами уже и не было вовсе. Развернулась и стала возвращаться к берегу. Неисправимая трусиха!
Муж уже стоял на берегу и, приложив руку козырьком, смотрел на меня и показывал жестами: возвращайся!
Я, вредина вредная, опять повернулась на спину и блаженно закрыла глаза. Вот еще! Он расценил это по-своему и подплыл ко мне.
– Хорошо? – спросил он.
– Сказочно, – отозвалась я.
Он улыбнулся и провел рукой по моему плечу. Я резко перевернулась и поплыла к берегу.
Ускользнула, рыбка золотая! Легкая такая. И кокетливая.
А потом она легла на почти горячий песок, проигнорировав удобный шезлонг, и даже задремала. Да что там задремала – уснула, как младенец. А когда открыла глаза, увидела его. Он сидел рядом и, кажется, не отрываясь смотрел на меня.
– Сгоришь! – сказал он смущенно и отвел глаза.
Как дети, прости господи! В игрушки играем! Кокетничаем, смущаемся, оправдываемся. Манипулируем друг другом.
А может, это и хорошо? Освежает, прямо скажем. Просто ренессанс какой-то переживаем! А это обновление, может, и есть начало чего-то нового? Этап переходный, что ли? Только вот к чему переходный?
Ладно, зануда. Побольше оптимизма и креатива! Только вот начала выкарабкиваться из своих сомнений, терзаний и комплексов. А опять тянет на старое!
А впереди – целая жизнь! Ну, не такая, как в молодости, – долгая, почти бесконечная, неизведанная и от того прекрасная. Нет, та, что впереди, – конечно, другая. Но и в ней, почти понятной и почти просчитанной до косточек, тоже есть своя несомненная прелесть и радость. Все еще радость.
И это ясно даже такой противной и заядлой реалистке, как я.
В общем – у природы нет плохой погоды! Прав классик! Каждая погода – благодать!
Особенно – на Ситии. Здесь и сейчас.
Вечером мы пошли ужинать «К Пете». Так в прошлый раз мы окрестили маленький ресторанчик в самом центре городка – он назывался: «У господина Петра».
Ресторанчик славился своими шашлычками-сувлаки, мусакой и десертами – вкуснейшей лимонной панакотой и тонкими вафельными трубочками. На витрине лежали шоколадные конфеты, изготовленные вручную, – мой муж был невозможным сластеной.
Заказали вина, горячее и кучу всяких сладостей. Он, читая меню, глотал слюну и продолжал уплотнять заказ. Я смеялась и говорила, что он помрет от жадности или диабета.
– Я еще поживу, – пообещал он. – Дела кое-какие остались! – Он внимательно посмотрел на меня.
– Угрожающе звучит! – Я покраснела.
Хорошо, что при приглушенном свете он этого не разглядел.
Разглядел. Все он разглядел. И подумал с нежностью: «Как девчонка! От моих слов краснеет».
И почему-то его обдало таким ярким и резким жаром, что он даже вздрогнул и закашлялся.
Все было прекрасно. И еда «дяди Пети», и молодое вино. И мусака с терпкими баклажанами и густым и пахучим сыром. И конечно, сладости.
По дороге в отель мы горячо заспорили об имени будущего внука. Он почему-то был уверен, что будет непременно внук. Мужское самолюбие и тщеславие – не свой ребенок, так внучок.
Даже поругались влегкую. А потом он сказал – вернее, пропел:
– Будет все, как ты захочешь! – И взял меня за руку.
Руку я на этот раз не выдернула.
Пятерка за поведение.
* * *Я вышла на балкон. Темное, почти черное море сливалось с черным небом. Отчего-то пахло водорослями – слабо и свежо, так, как пахнут только что выловленные устрицы.
Я села в кресло и откинулась на спинку.
А через десять минут – нет, даже раньше – крепко спала. Очень крепко и очень сладко.
Под утро мне стало зябко, и я проснулась. Обнаружила, что муж снял с меня босоножки и укрыл пледом. Спасибо ему – ночи здесь, несмотря на обжигающее дневное солнце, все равно довольно прохладные. Не открывая глаз и покачиваясь, я вошла в комнату и упала в кровать. С удовольствием вытянула затекшую спину и ноги, укуталась в одеяло, уткнулась носом в мягкую подушку и…
Повернулась к нему лицом и положила ладонь на его плечо.
Ничего личного! Просто безусловный рефлекс! Сила привычки, так сказать! Или – отвычки.
А утром опять счастье и счастье – море, солнце, кофе с теплыми булочками. Море – спокойное, песок по-прежнему белоснежный, небо – лазоревое и безмятежное, солнце – нежное и еще вполне деликатное, кофе – ароматный и горячий, да и булочки не подвели – желтое масло медленно таяло и растекалось по теплой горбушке. И все мне рады и готовы угадывать любое желание.
Я заплывала довольно далеко. Он нервничал, стоял на берегу и наблюдал за мной.
Однажды разозлился:
– Ну ты, матушка, даешь!
Я отмахнулась:
– Да ладно, чего там. В жизни должно быть место подвигу. А для меня побороть страх перед глубиной – уже подвиг.
Он удивился:
– А зачем такие стрессы? У тебя же всегда ноги сводило. А это – риск! Глубина тебе противопоказана! Да и к подвигу готовиться ни к чему. Сама жизнь – это и есть ежедневный подвиг. Не ищи сложностей!
– Да, подвиг, – отозвалась я. – Вот здесь ты не ошибся! А сложности сами меня находят! Кстати, не без твоей помощи! Так что к подвигам я не готовлюсь!
– А к чему готовишься? – было видно, что он разозлился.
– К нормам ГТО. – Я развернулась и пошла прочь вдоль берега.
Вот так. Настроение было испорчено у обоих. Странно, такой пустячный разговор. Такой пустяковый…
Когда я вернулась к отелю, его на пляже не было. Не было и в номере. Да ради бога! Мне стало смешно и легко. Кончилось, видимо, терпение, кончилось! Ну и славно – проведем денек наедине с собой! Пошляемся, например, по магазинам. Прошвырнемся, так сказать. Потешим женскую волюшку!
Я заказала такси и поехала на главную торговую улочку – тенистую, узкую, густо усыпанную магазинчиками разного калибра. И все они были прекрасны – каждый на свой лад и манер. Разумеется, нашлось все, что женской душеньке угодно и что может ее развеселить и отвлечь от грустных мыслей.
Например, чудесные босоножки – невесомые, на пробковой танкетке, сливочного цвета. Ну просто «подо все». Как любила говаривать мама, и в пир, и в мир, и в добрые люди. А удобные – как тапочки. И элегантность при этом не отменялась вовсе. Дальше – сумочка. Нет, не так – сумка! Из тончайшей кожи, емкая, глубокая – влезет все. Все, что надо и не надо иметь в женской сумке. Потому, что то, что «не надо», когда-нибудь может попасть в раздел совершенно жизненно необходимых вещей. Мы-то это знаем! А дальше была всяческая приятственная мелочь и сплошное баловство: смешные, несерьезные сережки – серебряные бантики с ярким камешком, бусы – длинные, «до пупа», мелкий разноцветный жемчуг в три ряда. Две блузки маме, брюки и жакет Галке, платье и кофточки Анюте.
Пакеты оттягивали руки. Я села за столик на улице и заказала апельсиновый сок. Поискала в сумке телефон и обнаружила, что забыла его в номере. «Волнуется, – подумала я. – Наверняка ведь волнуется! Ну и фиг с ним! В конце концов, портье я сказала, что еду в город. Не утонула и не истлела под жарким солнцем».
К тому же – мне очень хорошо! Вот просто замечательно!
Я медленно пила сок и глазела по сторонам. Народу было совсем мало. Какой дурак пойдет шататься по магазинам в двенадцать часов дня, в самое «пляжное и купательное» время!
Все приедут и придут сюда после сытного ужина – растрястись и поглазеть. В витрине соседнего магазинчика я увидела сарафан. Нет, не так – САРАФАН. Тот самый, что искала последние лет десять. И все было не то. То цвет не подходил, то размер, то лямки слишком узки или наоборот, широки. В общем, как всегда бывает у нас, у женщин…
А здесь был ОН. Ну, по крайней мере, издалека. Даже страшно было подходить – а вдруг что-то не так?
Я допила сок, оставила на столике деньги, подхватила свои пакеты и пошла к магазинчику.
Вблизи он был еще прекраснее, чем издали. Тончайшее, струящееся кремовое полотно. Батист? Такое легкое и невесомое. Длинный – по щиколотку. Свободного кроя, с открытой в меру спиной и грудью, с идеальными по ширине лямками и – боже! – с густым рядом мелких перламутровых, круглых, как горошины, пуговиц на спине. «Вот как не влезу!» – со страхом подумала я.
Молодая и очень кудрявая продавщица с усилием стащила сарафан с манекена и внимательно рассматривала его, ища следы пребывания в витрине.
