Мария Метлицкая - После измены (сборник)
А у меня? Да, сохранила фигуру – ну, как могла. Слежу за лицом. При моих возможностях несложно. Хозяйка я неплохая, на твердую четверку. Мать тоже, оценка та же. Ну, поддерживала его в тяжелые дни, как могла. Никогда и ничего не вымогала, это да. Но и радовалась как-то сдержанно. На шею не бросалась. Подумаешь, заслуги перед отечеством! Зануда – это есть. Перфекционистка – это раздражает. Тщательна и въедлива – не плюс наверняка. Не из «легких» женщин точно. Люблю поучить и скупа на похвалу. Не от того, что неблагодарная, просто сдержанная. И еще, наверное, комплексы. Никакой восторженности в его адрес – никогда! Никакого пьедестала. Муж – кормилец и друг. Отец и зять. Все естественно вроде. Все ключевые вопросы решает он. Он же мужчина. Как по-другому? Это – норма, ничего особенного.
Как будто так у каждой из живущих на земле. У каждой – той, что ничуть не хуже меня. Или – не лучше.
Никогда раньше я не задумывалась о том, что мне повезло. Или – как мне повезло.
Мама, правда, говорила: «Цени! Такие мужики на вес золота». У мамы был опыт. У меня – только гонор и вера во всеобщую справедливость. Точнее – в справедливость относительно моей судьбы. Какая наивность! Или это уже идиотизм…
И все-таки стало интересно: а кто она, эта… Ладно, просто – эта. Не унизим себя оскорблениями и эпитетами.
Итак, эта. Двадцать восемь лет, москвичка, с юридическим образованием. Зовут Виктория. Значительное имя. И красивое, что говорить. Правда, победить ей не удалось – на этот раз. Виктория Лавинская, между прочим. Ничего себе и фамилия к тому же! Девушка с такими именем и фамилией не может быть тупой и необразованной дурой. Невысокая, стройная – что вполне естественно. Шатенка с зелеными глазами. Внешность не кукольная, глаза не пустые.
Что сказать? Спасибо вам, дорогая Виктория, что не поспешили забеременеть от моего неверного мужа. Просчитались! Иначе – держать бы вам его в ежовых! Уж мне-то вы поверьте! От свеженького ребеночка он бы никуда не делся!
В чем еще вы просчитались, малоуважаемая? Не знаю, судить сложно. Думаю, что в интимных вопросах я с вами не равна – у вас тело, кожа, силы и свежесть.
Но! У меня опыт и доподлинные знания всех тонкостей «нашего мужа» – уж простите!
Да что нам мериться? Думаю, что и вы свое отстрадали и отплакали. Не то чтобы мне вас жаль – нет, нет. Я не так гуманна. Просто я знаю, что в ваши годы у страданий другая цена и другой накал. Уж поверьте! Надеюсь, что вы утешились. Надеюсь, что скоро. При ваших-то данных! Сам бог велел! Да и в вашу копилку звякнул пятачок – козлотоны мужики, козлотоны! Светка Горб знает, почем фунт изюма!
* * *На выходные с ужасом жду наплыва родни. Стыдно признаться, но так хочется остаться с мужем наедине. Сдаю позиции, сдаю!
Измучилась просто, вот и все!
Получилось, как просила: мама с Галкой поехали в Дорохово, дочка со своим Эдиком – к его родне. Я испугалась: все как-то затянулось и растянулось. Что-то надо менять. А я боюсь! И еще – не очень хочу. А он как-то странно на меня смотрит. Или мне кажется? Не думаю, что я так желанна. Не обольщаюсь. Просто, если это произойдет, все встанет на свои места. Или – наоборот. Вот поэтому и боюсь, наверное. И еще – стесняюсь. И его, и себя.
Решили поехать на озеро – жарко. У нас есть свое место, почти безлюдное. Правда, доехать туда сложновато – лесная дорога, узкая и колдобистая.
Я осторожно сняла сарафан. Поняла, что очень стесняюсь. Все про себя знаю – про вены на ногах, про целлюлит на бедрах, про все, одним словом. Раньше – смешно даже говорить – я не стеснялась его. Кого? Собственного родного мужа? Бред, ей-богу! А сейчас! Кто он мне? Родной и собственный? Вот нет у меня такого ощущения, нет!
Как там у Бунина? Мужчина если любит, то любит всю женщину! Со всеми ее истериками и толстыми ляжками!
Спасибо за поддержку, дорогой Иван Алексеевич! Надежду, так сказать, подарили!
Вода – парное молоко. Я осторожно вхожу в озеро. Леня – решительный наш – влетает стремительно, пулей. Совсем как мальчик. Плывет кролем, красиво и четко. Он плывет, а я, дура, любуюсь. Резво вбегаю в воду. Я тоже молодуха, пусть знает! Правда, плыву вдоль берега – боюсь глубины. Трусиха – вот как меня зовут. Всего боюсь, всего. Вот подплыть бы сейчас к нему, обнять, похихикать, повиснуть на шее. Сплошная романтика. Как в молодости резвились на море.
И сладким кажется на берегу поцелуй соленых губ…
Вылезла из воды, мокрая курица. Ну, не способна я на такое, не способна. Не могу себя заставить, не могу притвориться. Все женщины – актрисы? Нет, не все. Я – точно нет. И это еще один мой минус.
Мы сидим на траве, и я смотрю на его профиль. И больше всего на свете хочу, чтобы он меня обнял.
Бойся своих желаний!
Вот и боюсь.
Трусиха, неврастеничка, прямая, как палка. Негибкая и неумная. И все это – я.
Едем в машине и молчим. Но молчим как-то по-хорошему, не тревожно. Как умели молчать когда-то. Вдруг он говорит:
– А махнем на море, Ириш!
«Ириш» – так он меня давно не называл. Вернее, так он меня называл тогда, в той жизни. До того, как чудовищно и безжалостно она переменилась. Я вздрагиваю и молчу. А он продолжает:
– А давай на Ситию! Помнишь, как нам она понравилась!
Я помню. Я все помню. Как нам было там хорошо, как спокойно. Ничто не предвещало, ничто. Тихое место, крошечный, в шесть номеров, отельчик, уютный и совсем не пафосный. Белые круглобокие домики с голубыми крышами. Дивная еда – рыба, еще два часа назад плававшая в море, помидоры, сыр, темное, почти малахитовое оливковое масло. И хлеб – горячий, ноздреватый, с хрусткой и румяной корочкой. Мы отрывали крупные ломти руками и макали его в подсоленное масло. И еще перламутровый чеснок и блестящие, слегка помятые пряные маслины. И молодое, совсем некрепкое розовое вино. Пили его на террасе, у моря. Море было нереального бирюзового цвета. Смотреть на него можно было часами. Оно завораживало и успокаивало. Улочки, узкие, мощенные и извилистые, вели на маленькую центральную площадь с белой церковкой и старинным кладбищем на задворках. Кипарисы охраняли кладбищенскую тишину. Впрочем, там везде было негромко. Туристов совсем мало – место скучное, не очень тусовочное. А мы наслаждались! Спали с открытым балконом, слушали шепот волн. И белые полотняные занавески отводил теплый ночной ветерок.
Мы тогда были абсолютно по-детски, дурашливо счастливы.
И ничего не предвещало беды!
А все случилось через полгода после нашего возвращения!
И жизнь разделилась на «до» и «после».
Я молчу. Молчу, как истукан. Он поворачивает голову и вопросительно смотрит. До него ничего не доходит. Ничего! Он не понимает, о чем я думаю. Правильно. Молодец. Он прожил ту жизнь и пережил ее. Он ее просто зачеркнул. Проехал… Иначе – нельзя. Не спастись и не выжить. Он это понимает. Он умный. Он продолжает жизнь. А я – дура. Я – помню.
Я забываю и помню. Вернее, пытаюсь забыть. Изо всех сил пытаюсь. Правда, получается плохо.
Я тоже хочу продолжать жить! И дышать полной грудью! Очень хочу, честно. И молчу. Потому, что мне очень тяжело, очень трудно подхватить его радостное: «А давай!»
«Скидавай», – как говорила наша дачная хозяйка баба Люба в моем далеком детстве.
Как говорится – «проехали»? Вот именно – проехали. Вернее, он проехал. А я еще еду. В холодном и темном вагоне. И до остановки моей совсем не близко.
Я – не «проехала».
Мама права – в конфликте всегда виноваты двое. Сначала я возмущалась – какая чушь! Я хорошая и верная жена. Я друг и никогда не предам ни его, ни интересы семьи. В моем доме чисто и всегда есть обед. Мой ребенок хорошо образован, и я никогда не манкировала материнскими обязанностями. Я – честная, верная и хорошая жена. За что же со мною так обошлись? И нечего искать причину во мне! Нечего искать оправдание своим сексуальным фантазиям!
Нет. Все – не совсем так. И даже вовсе не так, если призадуматься.
Так в чем мои «великие» заслуги? В том, что гладила сорочки и варила борщи? Полноте! Все женщины делают это. В том, что была ему верна? А положа руку на сердце, были ли у меня соблазны сделать наоборот? Искушали ли меня? Попадались ли на моем жизненном пути мужчины, упорно стремившиеся уложить меня в постель?
Нет. Не было. Открою страшную тайну – не было ни одного. Меня не пытались соблазнять и искушать. Хотя я далеко не уродина. У меня неплохая фигура и правильное лицо. Большие глаза и густые волосы. И все же… Наверное, чего-то во мне не хватает. Определенно! Я никогда не привлекала пристальное внимание сильного пола. Ко мне все относились со сдержанной симпатией. Никогда, никогда я не ловила на себе взгляд, полный страсти и откровенного желания. Даже в далекой молодости.
Что-то во мне не так. Нет какого-то манка, изюминки, перца. Я не умею кокетничать и соблазнять. Я банальна и примитивна, как зубная щетка и бутерброд с сыром на завтрак. Я пресна, как церковная просфора.
Я не сделала карьеры, хотя была довольно способна и подавала надежды. Я не из отменных кулинарок, творящих на кухне чудеса. Я не патологическая чистюля и не складываю носки по цвету.
