Роман Симоненков - Игра законом
– А ты в Бога веришь, Глеб?..
– Уже нет, я в него не верю, я его знаю, он внутри меня! – Немного подумав, Корчагин сказал, – я согласен сотрудничать, сообщи следователю и готовь досудебное соглашение. И ещё, окажи одну услугу, пожалуйста. Очень важно для меня. Это по делам душевным.
В руках адвоката оказался запечатанный конверт и клочок бумаги с адресом получателя. Юрист согласно кивнул головой.
Вернувшись в место постоянного пребывания, Жига сразу увидел, что койка Шкафа уже была занята. Вновь прибывший сокамерник лежал, отвернувшись к стене, и почти целиком накрылся одеялом.
– К нам майора бывшего приладили, – почему-то шёпотом сказал Жура, – странный какой-то дедок, молчаливый. Только и удалось, что два слова вытащить, кем служил и за что заслужил.
– И за что пострадал? Взяточник, как и вы? – поинтересовался Корчагин с некоторой долей иронии.
– Говорит о том, что смотрел в адскую коробку в не предусмотренном для этого месте и в неположенное время, – вмешался в разговор Сеня, – говорим же тебе, что чудной товарищ.
Любопытство заставило сконцентрироваться на укрытом под одеялом чудаке. Чувствовалось приятное, тёплое покалывание между пальцами рук. Исходившее от человека силовое поле показалось знакомым. Внезапно поток по каналу информации прекратился. Попытки заново установить невидимую связь результата не дали. Глеб упёрся в невидимую защитную стену, усиливал давление, пробовал обойти стену с разных сторон, но лишь чувствовал, как теряет силы и терпение. Неподвижно лёжа на койке, за несколько минут он умудрился потратить больше половины своего энергетического потенциала, и сам провалился в бессознательную дрёму.
– Жига, просыпайся, что щемишь как сурок, пропустишь всё, – радостно кричал обычно сонный по утрам Сеня.
– Вы, что тут, все по очереди с ума сходить будете?.. Какого хрена ни свет ни заря вскочили?..
– На чудо позреть хотели, а чудо оказалось чудное, а диво оказалось дивное, – каким-то экранно-сказочным голосом протяжно выдавал Саша Журавкин.
Удивление бывших оперативников даже на язычок улитки не могло сравниться с настоящим дивом, явленным Глебу. За столом, ловко подбрасывая в воздух три яблока, сидел и улыбался Стоян! Хотя нет, этого быть не могло! Пепельные волосы перекатывались густой волной, падая на светлую льняную рубаху. Благородный лоб, на котором можно было заметить неглубокие следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо чётче в минуты душевного беспокойства. Взгляд его – непродолжительный, проницательный, но лёгкий, оставлял впечатление равнодушного спокойствия. Широкое, скуластое лицо было довольно приятно, и цвет кожи был свежий, не изоляторный.
– Стоянов Семён, чтоб тебя родимец и трясца побили! – обращаясь к Глебу и для чего-то поменяв местами фамилию с именем, произнёс чудак, – вот и свиделись снова.
Теперь уже пришёл черёд Журы и Сени забрести в лианы недоумения. Они как-то по-глупому переглянулись. Показалось, что на голове обоих волоски стали выплясывать чечётку.
Взмах руками, и яблоки на столе стали напоминать трясущееся желе.
– А вот так вам, как нравится, чтоб вас язвило, пятнало, стреляло, – дурачился седобородый.
– Жига погляди, он опять яблоки куда-то спрятал, – восторженно прикрикнул Саша.
Корчагину стало понятно, каким образом старому знакомому удалось возбудить искреннее восхищение сокамерников. Он подошёл к Журавкину, взял его за вспотевшую от напряжения руку, и чужую ладонь заставил дотронуться до невидимого яблочного желе на столе.
– Скажи, ты чувствуешь потерянное яблоко? – с возрастающей уверенностью спросил Глеб.
– Чувствую… Вы из одного цирка, ребята? Как это получается?..
Бывший детектив понял, что находящиеся на другом уровне вибрации предметы люди не видят, но ощущать могут. Он посмотрел на Стояна и за пробежавшими между бровей тонкими иголочками получил информационное сообщение без слов: «Уровни вибраций могут быть различны, если бы я повысил её силу, увеличил мерность, то никто не смог бы ощутить предмет».
Принимать потоки смысловых образов было не трудно, но вот отправлять детектив пока не решился. Ведь надо послать именно нужную мысль, а не салат оливье из догадок, чувств и эмоций. Это в астральном теле всё просто, там работают свои органы восприятия и чувств, а когда перед тобой стихия плотных материй, запутаться ой как возможно.
– Ты как сюда попал? – откусывая проявившееся яблоко, словами спросил Жига.
– Вечером проник в M-Видео, включил телевизор и сам позвонил в полицию, чтоб тебя притка ударила в родимчик, – спокойно ответил бородач.
– Так это ты телевизор адской коробкой вчера называл! – догадался Семён Клевцов, – ну, ты отец даёшь, брависсимо.
Корчагин не без труда переключил сознание из одного тела в другое и обратно. Сейчас он опять мог действовать в обоих телах, поэтому постарался спросить, не произнося слов. Ум пока ещё требовал подтверждения «волшебных» способностей сущности. Сформулировав вопрос в мысленном поле, посмотрел в глаза Стояну и оформил инфопосылку. «Хватит обезьянничать, офицеры СИЗО знают, что ты в этой камере? В каком ведомстве ты служил?»
– На этот раз я реально обвиняемый, – не открывая рта, отвечал Семёнов. – Чтобы оказаться с тобой в одной камере, пришлось немного скорректировать действия товарищей в погонах. Небольшое влияние без вреда здоровью. А на службе у людей я так давно, что даже страшно говорить. Среди больших руководителей в Москве есть наши люди, Глеб, они и подтвердили, что я раньше был майором ГРУ.
Информация передавалась в мире утвердившегося изначального света, и границы между физическим и тонким телами постепенно стирались. Корчагину было очень комфортно, несмотря на то, что он пока не понимал, к каким «своим» причислен без его же ведома. Канал, по которому следовали потоки, был кристально чист и открыт только им двоим. Когда-то в детстве многие мечтали иметь возможность разговаривать с товарищами, братом или сестрой словами, понятными только им. По этой причине стихийно в недалёком прошлом рождались языки у заключённых, моряков, портных и священнослужителей.
Астральный Глеб имел свои органы чувств, некоторые из которых лишь отдалённо напоминали привычные для его сознания. Он ясно видел новым глазом, ясно слышал внутренними ушами, умел использовать голос мыслей, а чувство, похожее на интуицию, рисовало картины грядущих нескольких минут. Самым необычно сложным оказалось привыкнуть к множеству запахов, водопадом обрушившихся на него в один момент. Запахи имели не только сами люди, единожды побывавшие в этой камере, пахли их мысли, чувства и переживания. В этом бескрайнем потоке информации Жига смог уловить запах Стояна. На тонком плане седобородый был окружён неповторимым букетом лесных ягод, трав, утренней свежести и молока, а небольшой каменный талисман на шее излучал спектральное сияние всех цветов радуги.
Два дня Жура и Сеня удовлетворяли свой мальчишеский азарт, смешанный с первобытным восторгом и детским любопытством. Семёнов развлекал их, делая предметы невидимыми, рисуя на бумаге без карандаша или ручки, увеличивая размеры вещей и их цвет, создавая собственную проекцию в другом углу камеры так, что в помещении виделось сразу два Стояна. Чудеса странным образом подействовали на ребят. После бурного эмоционального всплеска, последовал глубокий провал, внешне схожий с состоянием депрессии. Жура молчаливо лежал, уставившись глазами в потолок, а Сеня тихо бродил по камере от окна до двери, тяжело вздыхая и нервно улыбаясь.
Время для разговора было самое подходящее, беспокойный ум требовал объяснений и подтверждения догадок. Тихая беседа за шахматной доской не раздражала уши сокамерников и служила хорошим прикрытием истинной цели общения.
– Проводник, я понимаю, что, если наша первая встреча могла быть простой случайностью, за вторым приходом, обязательно последует третий. Для чего я тебе нужен?
– Лично мне, мил человек, от тебя ничего не надобно, а вот я тебе могу пригодиться. Моя цель вернуть тебя на свободу.
– А тебе не кажется, что для этого тебе самому гораздо полезнее находиться там, на свободе? – предположил Глеб.
– Ты делаешь выводы на основании информации, которой сейчас владеешь, созерцая поле, по которому идёшь. Если сможешь подняться на гору, тебе откроется и лес, и река, да и поле приобретёт свои полные очертания. Как ты мог бы уже почувствовать, альпинистское снаряжение у тебя уже есть. Я ясно вещаю? – сделал паузу Стоян и произвёл длинную рокировку на шахматной доске, поменяв короля и ладью местами.
– Вполне. Снаряжение дал мне ты? Оно же не могло свалиться из пустоты?
– Я лишь помог тебе активировать то, что тебе было дано от рождения. То, что хранилось в твоей пустоте. В основе мира лежит пустота. И именно оттуда всё и сваливается, как ты выразился…