Роман Симоненков - Игра законом
– Какая разница, бессонные ночи или голодные дни… ко всему привыкаешь, – в словах Семёна Клевцова слышались нотки отрешённости и пессимизма.
– Хрен тебе на постном масле, Сеня, – парировал резко Шкаф, – я к дерьму всякому не привыкаю, оно меня только выедает изнутри. Помнишь, как Высоцкий пел: «Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю…»
– Это тебе так только кажется. Вопрос времени. Мы даже к женам своим и то привыкли, – Семён изобразил какую-то кислую физиономию.
– Я свою жену люблю, – упорствовал Андрей.
– А я люблю любовницу, да и то бывшую, – грустно признался Корчагин, думавший в это время о Варваре.
– Люблю, когда разговор закручивается. Хлебом не корми, дай поразмышлять вслух и вместе, – вмешался в разговор Саша Журавкин. – Был момент в жизни, когда всё достало, всё приелось, будто цвета мира померкли. Я купил билет туда-обратно до Дубны, сел на электричку с Савёловского вокзала и просто ехал.
– И привык ехать, – перебивая, засмеялся Шкаф.
– Пришло понимание на обратной дороге, через три часа, – игнорируя прикол товарища, продолжал Жура. – Ты, Шкавцев, сидишь и поглаживаешь бровь. Сначала ощущал, видимо, что-то приятное. Теперь, через 3 минуты, чувства стали нейтральными, а через десять минут ты перестанешь вообще замечать свои пальцы на теле. Тактильная адаптация. Помните, неделю назад свет выключали? Сначала мы все ослепли – ничего не видно, но через несколько секунд зрение уже к нам вернулось. Зрительная адаптация. Люди к тухлой картошке привыкают и на чёрную икру смотреть не могут. Вкусовая адаптация. Глеб, ты сейчас с улицы недавно вернулся, запах приятный в камере у нас? – поворачиваясь к столу, спросил Саша.
– Честно говоря, не очень…
– А привыкание органов обоняния, как и зрения, и вкуса, и ощущений в прошлых примерах, уже сделало так, что ты перестал замечать этот запах. Человек адаптируется, это защитный механизм! Народная мудрость говорит: «Человек привыкает ко всему!»
Вспомните, мужики, в детстве мир был особенно ярким, небо особенно голубым, а соль особенно солёной! А сейчас мы привыкли! Ну, мир и мир. Всегда такой. А первый восторг от моря! Сейчас всё куда скромнее. Сколько у вас было любимых песен? То же самое привыкание…
– Жура, ты прав, тут с чем-то трудно не согласиться, – в тон ему произнёс Глеб, – любовь, однако, самое сильное, и самое яркое, и самое неизученное чувство. К жене я привык, к Варваре, кажется, привыкнуть невозможно, она такая разная…
Спор вспыхивал и затухал, но Глеб уже игнорировал, разглядывая неровности потолка и неравномерность наложенной на него краски. Открыв для себя новый мир или, точнее сказать, расширив его границы, Корчагин думал о том, что важнее подходить друг другу на уровне сущностей, на самом высоком уровне понимания. Любовные вибрации при этом будут идти на одной волне, и законы привыкания такой любви не страшны.
На очной ставке адвокат обещал приехать послезавтра, предварительно встретившись с Зацепиным. Жига, как не раз у него уже бывало, отпустил внутри себя струны, перестал дёргать за вожжи коней и позволил ситуации разрешаться самостоятельно. Себе он определил роль смотрящего со стороны, что иногда очень помогало оценивать вещи здраво, не впадая в чувственный кретинизм. Глеб был не уверен в необходимости очередного адвокатского посещения, но решил воспользоваться такой возможностью для весточки Варваре. Можно будет потом из Москвы послать курьера, а самое главное, конверт будет снежно-белым, без отметки о месте нахождения отправителя. До наступления темноты несколько раз хруст и шелест рвущейся бумаги летел в мусорное ведро. Ночью импульсивные вспышки эмоций стали материализоваться, а слова стали приобретать форму и выстраиваться в дружные ряды. Оставалось сохранить в памяти эти ряды и утром наложить их на бумагу. Проснувшись, плутая в мыслях и желаниях, пробуя обуздать их и привести в привычное для ума состояние, бывший детектив пришёл к выводу, что письмо нужно отправлять без текста. Простой чистый конверт без реквизитов отправителя хранил в себе шесть четверостиший, которые ночью смысловой лавиной свалились к нему из инфосферы. Глеб разглядел в любимом человеке стихии огня, воздуха, земли и воды. Каждый природный элемент щедро одарил Варвару своим законным присутствием.
Глоток воды в песках Сахары —
Ты, кем живу я каждый миг,
С прекрасным именем Варвара,
Прочтёт когда-то этот стих.
Любое губ прикосновенье
И ласки, что дарила мне,
Даёт мне в жизни вдохновенье,
Я часто наяву во сне.
Стремишься многого добиться,
Стараясь быть себе верна.
И есть в тебе ОГОНЬ Жар-Птицы,
Что сводит всех людей с ума.
Любовь и лучшая подруга,
Ценю в тебе я жизни Свет,
В твоей душе есть ВЕТЕР с юга,
Стихия, что даёт совет.
Мы сотворили вместе чудо,
ВЗРАСТИЛА ты в себе дитя.
И счастье льёт из ниоткуда
Тот человек, где ты и я.
ВОДЫ последняя стихия
Даёт тебе прекрасный лик.
Та красота меня пленила,
С тобой я счастлив, как мужик!
На следующий день спокойный и уравновешенный Шкаф стал похож на дерзкого и нервного подростка. Его заторможенный взгляд яростно бродил по стенам камеры. Он грыз ногти, срывая вместе с ними заусенцы. Небольшие капли крови просачивались через потревоженную плоть.
«Я вам докажу, что я привыкать не собираюсь, – надрывным басом голосил Андрей, – и вам, и им, всем докажу».
Усмирять его никто не собирался. Тарелка с недоваренным пшеном полетела в дверное окошко. Едва не задев баландёра, давно отвыкшего от таких выходов гнева, посудина смачно звякнула о железо. Камеры с бывшими сотрудниками такие эмоции выплёскивали крайне редко. Шкавцева увели для принятия усмирительных процедур, лучше всего для этого подходил «стакан». Ближе к вечеру Андрея вернули на несколько минут за вещами. Он молча перекидал предметы первой необходимости в пакет и, не оглядываясь, вышел из камеры, где запел песню про гордых варягов, которые не сдаются на милость врагам.
Почти сдержав обещание, через три дня, к закату рабочей недели, адвокат пожаловал своим посещением Сергиев Посад. Стратегия защиты почему-то изменилась. Предлагалось подписать сотрудничество со следствием. Ввиду отсутствия отягощающих обстоятельств, при наличии множества смягчающих, это позволит, по его мнению, рассматривать статью по нижнему пределу, предусмотренному законом. Однако статьи за похищение людей и вымогательство в особо крупных размерах наказывали суровее, чем за иное убийство человека. Шесть лет тюрьмы для многих людей становились билетом в один конец. Мобильный телефон Зацепина, по словам адвоката, молчал. Глеб знал, что все, причастные к этому делу, уже давно перестраховались, нашли себе алиби, приплатили за места в больницах или санаториях. Одним словом, залегли на дно, покуда не утихнет «шухер». Зарождавшиеся временами злость и желание честно всё рассказать следователю приходилось душить в зародыше, так как его необдуманные показания лишь добавят в дело уточнение – «группой лиц по предварительному сговору». Было ощущение раздвоенности. Жига имел право сомневаться, но проверить и предпринять ничего не мог и почему-то не хотел.
– Ты знаешь, что ты делаешь? – скорее для виду спросил у адвоката Глеб.
– Что делаю, я знаю, а что получится, одному Богу известно, – глаза говорящего указали на потолок.
– А ты в Бога веришь? – удивился Корчагин.
– И в нашем деле тоже без веры нельзя… с детства бабушка старалась привить мне любовь к Богу, – признался защитник прав и свобод граждан.
– А привила страх…
Бывший детектив увидел истинные причины и мотивы набожности собеседника. Не составило бы труда точно описать ход его мыслей и по другим жизненным вопросам, но Глеб решил не пользоваться открывшимися ему способностями для таких целей.
– Представь, дорогой защитник, что ты поменялся с Богом ролями, – начал описывать возникший в голове образ Корчагин. – Трудно, конечно, но ты постарайся. Теперь ты не адвокат, а могучий повелитель миров. А тот Бог, которому ты поклонялся, спустился на землю и стал обычным человеком. Ты станешь восхвалять его, любить так же, как сейчас, и просить его внимания? Никогда. А куда всё пропало? Сущность и личность Бога осталась неизменной, а куда тогда пропала любовь?.. Никуда. Её и не было. Был страх. Ты сейчас уважаешь Бога, потому что он сильнее тебя.
Адвокат явно не ожидал услышать такие слова от обвиняемого в похищении людей. Он ничего не ответил, потому что сказанное пока не закрепилось внутри и не всосалось в кровь.
– А ты в Бога веришь, Глеб?..
– Уже нет, я в него не верю, я его знаю, он внутри меня! – Немного подумав, Корчагин сказал, – я согласен сотрудничать, сообщи следователю и готовь досудебное соглашение. И ещё, окажи одну услугу, пожалуйста. Очень важно для меня. Это по делам душевным.
