Екатерина Смирнова - Богиня песков
– Найдено гнездо злоумышленников – доложили начальству бравые подчиненные.
Советник в вопросах верности, получив доклад, в ужасе рвал на себе волосы. Погибший был его правой рукой, и то, что его тело со сломанной шеей и следами ожогов было найдено именно в руинах, значило только одно: многие секреты теперь известны давним, страшным врагам.
Разумеется, он сурово наказал тех, кто вздумал искать на холмах гостей с другой стороны неба, в то время как неведомые враги государства пытали и убивали его человека.
Эта страна, кричал он, ни одной ночи не может прожить спокойно!
17
Первый раз, входя в притихшее селение, Сэиланн крикнула:
– Кто здесь правит – матери или дочери?
– Матери – раздался ответ.
– У меня не было матери – оскалилась богиня. – Чем вы лучше меня?
Сэиланн приказала уничтожить селение, сравняв его с землей, сожгла дома и двинулась дальше.
Входя в следующий поселок, побольше, она спросила:
– Кто здесь правит – матери или дочери?
– Мужья! – крикнул кто-то в ответ.
– Правдиво! – кивнула Сэиланн. И велела сжечь дома, а жителей, оставшихся в живых, заставить работать, чтобы кормить отряды.
Подойдя к третьему поселку на этой дороге, меньше остальных, она не встретила покорности, а услышала отборную брань, и из-за песчаного холма вышла женщина в разодранной юбке, лохмотьях и нескольких покрывалах.
– Кто ты? – спросила Сэиланн.
– Я – старшая дочь этого племени, и ты не пройдешь дальше! – крикнула женщина. – Меня зовут Эммале, а у тебя нет имени!
– И что же ты будешь делать, уважаемая, гордящаяся именем? – засмеялась Сэиланн.
– Я побью тебя любым способом, который ты выберешь! – заявила женщина и взмахнула подолом. Из него выбежала тысяча мелких зверьков и скрылась в зарослях кустарника.
– Смотри – причинишь нашим людям зло, и мои крысы сгрызут тебя!
Сэиланн двинулась к ней, разозлившись и забыв о силе, но только она подбежала к Эммале, чтобы дать ей пощечину, как из-за холмов вылетело сто скрученных из тряпок кукол-воинов, и все они набросились на Сэиланн.
Сэиланн сожгла их, но Эммале убежала.
Богиня хотела сжечь и деревню, но молнии не могли коснуться деревни. Вокруг нее был медный круг, и приблизиться к нему не мог никто, потому что на краю его стояла Эммале и яростно бранилась.
Тогда воины богини осадили деревню, как большой город, и месяц не двигались с места. Соседние деревни не оказывали им помощи и ждали их смерти, но сэи запретила воевать с этими непокорными, пока не переспорит Эммале.
Каждый день Сэиланн выходила к границе медного круга, которым была опоясана деревня, и перебранивалась с Эммале, а потом они садились разговаривать.
Видя это, жители окрестных деревень не могли понять, жить им или умирать, и мало-помалу начали приходить к стоянке сэи и торговать с войсками богини, а некоторые старейшины заключили с ней временный мир.
Но когда Сэиланн стала предлагать им пойти под ее руку, они сказали:
– Не вини нас, сожги нас, но здесь есть Эммале.
На следующее утро Сэиланн пришла к медному кругу, но не стала смеяться или разговаривать, а сказала:
– Я вижу, что здесь правят дочери. Никто не хочет заключать с нами мир, если того не захочет Эммале. Может быть, Эммале захочет мира со мной?
– Если бы дело было только в том, хочу ли я мира! Ни одна женщина из рода, старшего, чем мой, не войдет в это селение до тех пор, пока я не выйду замуж – сказала Эммале – а твой род старше.
– Я могу и не входить – ответила Сэйланн. – Мне достаточно твоего слова.
– Если бы дело было только в моем слове! – сказала Эммале. – Здесь стоит мой дом и живут мои родители, а они уже слишком стары, чтобы снова родить такую хорошую колдунью, как я! Но я все живу здесь и живу, и не могу никуда уйти, а наш род очень велик, везде мои родичи, и мужа мне не найдется – разве приедут они из дальних краев? Поэтому я всегда должна быть здесь и развязывать узлы спора наших племен. Если я подчинюсь тебе, кто будет приходить ко мне за решением? Они будут говорить – все решила Сэиланн, а Эммале умерла.
Она сплюнула на песок, и он задымился.
– Любой ли узел ты можешь развязать? – спросила Сэиланн и кинула ей моток красных ниток.
– Любой – сказала Эммале, подняла руку, и нитки сами собой распутались и перевились между собой, так, что получился ковер. По этому коврику Эммале перешла к Сэиланн и стала рядом.
– А почему ты не сразу распутала новый узел, а начала воевать со мной? Ты знаешь, зачем я сжигаю, и я не стала бы жечь ваши дома! – спросила Сэиланн.
– Мой род – велик, но он внизу, на земле. Твой род – небесный – пожала плечами Эммале. – Разве я могу пустить тебя сюда? Ты унизила бы меня и заставила служить себе, как я заставляю служить себе людей моего края! Лучше я уйду к себе за медный круг и продолжу защищаться – в нашем селении бездонные колодцы, а мясо и сот каждую ночь восполняются снова.
– Зато я могу пустить тебя к своему роднику – сказала Сэиланн. – Почему должна служить та, что может распутать запутанное мной? Будь вместе со мной!
– Хорошо – сказала Эммале, а перед тем, как уйти, кое-что поправила.
Так Эммале отправилась с Сэиланн к сердцу пустыни, туда, где разрушаются замки, но выплавляются законы.
Так был заключен мир между северным краем близ Исха и землей времени Сэиланн, и с тех пор там всюду правят дочери, и мясо и сот каждую ночь восполняются снова, а матери ждут, пока это неспокойное время закончится.
Есть еще рассказ о том, как Сэиланн за одну ночь сотворила десять тысяч копий с помощью Эммале, расплавив ворота замка, и прочие записанные мной предания – но все это уже совсем другая история.
___
Рассвет робко стучался в окно первым лучом. Ломило спину, и здорово хотелось спать.
– Диктовка диктовкой, а лечь когда-нибудь надо… – проворчал Четвертый, отрываясь от последнего листа. – Как вы думаете, дорогой друг, на этот раз пойдет?
Дорогой друг прекратил бродить по комнате из угла в угол и подошел к столу.
«Ну что он, в самом деле, как в тюремной камере…» – подумал Четвертый. Любитель мемуаров уже три мерки подряд шагал туда-сюда, жестикулируя левой рукой и подволакивая ногу. Никакой хромоты и леворукости за ним обычно не наблюдалось.
Уже поднималось солнце. Времени прошло достаточно. Во имя всех богов, припекло же его делать вставки к своим мемуарам посреди ночи!..
– Что я могу поделать, раз вы делаете ошибки… О, да у вас изменился почерк! И вы так мечтательны последнее время… Уж не влюбились ли вы, дорогой друг?
Поэт тяжело вздохнул.
– Я влюблен. Но она не ответит мне взаимностью.
– Почему?
– Она богиня.
И, не в силах более сдерживаться, бедный поэт пошел в свою комнату, достал из тумбочки здоровенную пачку исчерканных листов и показал их дорогому другу.
Бедный, бедный поэт… Он не привык к таким восторгам. Особенно на рассвете, когда все приличные люди занимаются совершенно другими делами. Или спят.
Прошло несколько мучительных месяцев. Поэт издал в маленьком городке книгу, в настоящей типографии, где работало пятеро наборщиков и печатались местные листки новостей – с помощью дорогого друга это оказалось очень легко. Многие так делали. Прийти и заплатить – это, оказывается, полбеды…
Большое место в книге занимала поэма, посвященная «неназванной возлюбленной», где были описаны его видения, от самого первого до главного, посвященного таинственной женщине с солнечным шаром. Она неожиданно имела успех. В городе читали и восхищались, но всерьез, как и творения других поэтов, не принимали. Он бы очень удивился, если бы узнал, что говорят о нем любители новостей из других краев.
Скоро появились какие-то деньги. Приглашали читать, расспрашивали много и серьезно. Это было удивительно и непривычно.
Он отселился от любезного соседа и стал жить в какой-то маленькой, темной комнате, в доме на улице, спускающейся к морю, но в гости все же заходил. Надо было, в конце концов, следить за тем, как живет старый аристократ, помогать ему и поддерживать.
Раньше он не мог прожить на одном месте целых пять лет. Теперь пришлось. Он был этому рад.
Скоро пришли вести о столице, о читателях и об успехе книги.
Маленькой-маленькой книги о памяти, подобной памяти ветра.
18
Двое телохранителей сидели у ворот загона, лениво подбрасывая на ладони палочки, и наблюдали за суетой. Горячим головам было тяжело на жаре. Отряд собирался в дорогу.
Сегодня утром прискакал гонец и сообщил, что в городе Тиа, куда лежит путь верных, паника и беспокойство. Сэиланн поблагодарила гонца и отправила его отдыхать. – Если немного поднажать – Эммале читала письмо вслух – можно уговорить их сдаться.
Тогда мы получим больше, чем если бы мы его захватили.
