Владислав Картавцев - Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга первая. Лидер
Иван Иванович не стал тратить время зря, а откомандировал туда Рабочева, целиком полагаясь на его смекалку и изощренную интуицию. Рабочев к тому времени был уже не просто личным помощником Ивана Ивановича, но личным помощником со значительным штатом в подчинении и персональным управляющим делами своего босса по части дома и быта.
Ему было выдано техническое задание отправляться на знаменитые Ивановские фабрики – на какие именно, он на месте разберется – и не возвращаться оттуда без четырех плотных пеньково-льняных холстов. Один из них должен был стать основой шедевра, а три других пойдут в запас – мало ли, вдруг хозяину захочется снова удивить художественный мир своим творением.
Рабочев не подкачал. С помощью одного пронырливого малого в кепке из местного отделения партии (малый сильно смахивал на Ленина в лучшие годы, только бородка у него почему-то была крашена хной) они поочередно обошли все фабрики в городе, где на Рабочева было совершено несколько неожиданных покушений с целью его совратить и заставить заняться любовными утехами прямо на рабочих местах между швейными машинками и ящиками с готовой продукцией. Факт, конечно, вопиющий и из ряда вон, а посему мы не можем обойти его полным молчанием, а вынуждены уделить ему несколько строк в нашем повествовании.
К моменту, когда Рабочев с помощником заявились на «Ивановскую фабрику номер триста тридцать три имени героя революции Изтехсамого Ефима Шифриновича» (теперь она носит другое название, так что, в справочниках можно не искать), они уже несколько раз отбивали внезапные атаки работниц носочно-галантерейной и чулочно-парашютной промышленности и потеряли в этих единоборствах много сил. Точнее, отбивался Рабочев, поскольку его сопровождающего в городе хорошо знали – как и то, что толку от него не более, чем с козла молока. А вот Рабочев был человек новый, воспитанный и из центра, и представлялся весьма перспективным и при деньгах. Словом, на него следовало обратить пристальное внимание.
Миновав проходную, где они обозначили цель своего прибытия, Рабочев с помощником двинулись прямиком в кабинет директора – как оказалось, дамы приятной во всех отношениях, с которой у Рабочева сразу же возникли добрые и деловые отношения. Он обрисовал ей проблему, из-за которой прибыл в такую глушь из самой столицы, упомянув, что готов заплатить за исполнение заказа приличные деньги и, кроме того, замолвить при случае словечко нужным людям. Директриса – а ее звали Снежанна Вениаминовна – внимательно выслушала пожелания гостя, кому-то позвонила, потом еще раз, и уже через несколько минут заверила Рабочева, что ничто не помешает им выполнить его заказ, причем, качественно, быстро и очень недорого, и что все сырье и необходимое оборудование у них имеется.
Вот только возникает одна заминка – в возглавляемом ею коллективе в последнее время царит ненужный пессимизм, иногда перерастаемый в излишнее возбуждение. А все – от отсутствия в ближайшей видимости достойных кавалеров, которые могли бы скрасить быт и течение жизни сотрудниц. А посему для выполнения заказа (качественно и в срок) коллективу нужна моральная разрядка, и что она – Снежанна Вениаминовна – может взять на себя сегодня функции всего коллектива. И теперь только от самого Рабочева зависит, исполнит ли он поручение хозяина, или же вернется к нему, не солоно хлебавши, и с побитым видом.
Намек (да что там намек – настоящий ультиматум!) был понят верно, и Рабочев, и Снежанна Вениаминовна ударили по рукам. Точнее, совсем не по рукам: как только опешивший поначалу Рабочев кивнул головой, директриса перешла от слов к делу. По ее знаку помощник Рабочева быстро встал и покинул кабинет. На выходе его встретила милая секретарша, которая сопроводила его в каптерку, где принялась усиленно с ним ворковать и подливать казенный чай. Что между ними было еще – об этом история, к сожалению, умалчивает, но зато нам доподлинно известен весь ход событий, развернувшихся в кабинете Снежанны Вениаминовны.
Дождавшись, пока в кабинете остались только она и Рабочев, директриса резво вскочила со своего места, метнулась к двери и заперла ее изнутри на ключ, оставив его в замке. Потом она поочередно сняла трубки всех служебных телефонов (коих было, к слову, восемь) и направилась к Рабочеву с таким решительным видом, что тому не оставалось ничего иного, кроме как тоже ринуться ей навстречу.
Теперь они оказались лицом к лицу, и Снежанна Вениаминовна набросилась на Рабочева, как изголодавшаяся стая волков на беззащитную Буренку, которая необдуманно отбилась от стада. Она обхватила его руками за бедра, притянула его к себе и прижалась к нему всем телом, одновременно извиваясь, словно в танце, и нащупывая главное достоинство Рабочева в ее глазах на данный момент. Не ожидавший такого резкого поворота событий – ему почему-то казалось, что данное им обещание выльется во что-то более неспешное и размеренное, а, может, и вообще уйдет в итоге в свисток – Рабочев, тем не менее, быстро сообразил, что от него требуется, и одарил Снежанну Вениаминовну долгим сладким, страстным поцелуем, от которого ее мышцы напряглись, глаза зажмурились, и она ответила ему не менее бурно. Одновременно мускулистые руки Рабочева в свою очередь обхватили Снежанну Вениаминовну, и он принялся сильно, но аккуратно массировать ей спину и притягательные округлости пониже.
После того, как они оторвались друг от друга, директриса силой потащила Рабочева к неприметной поначалу двери, за которой оказалась уютная небольшая комната с душем, неширокой тахтой, парой стульев, бельевым шкафом и цветным телевизором. Если уж до конца вдаваться в подробности, то эту комнату в свое время (когда в моде были трудовые подвиги во благо родины), специально обустроили для тогдашнего директора, чтобы он мог оставаться на производстве месяцами и выполнять пятилетку в два года. И он-таки оставался и выполнял. Но это были дела давно минувших дней, а теперь комнатка хоть и оставалась в распоряжении директрисы, но использовалась по прямому назначению – для ночного сна и утреннего освежения – крайне редко, а, честно, не использовалась еще ни разу.
Но вот пробил и ее час. Снежанна Вениаминовна резво, словно молодая дикая газель, сбросила с себя одежду и нырнула под душ, причем, так быстро, что Рабочеву пришлось приложить максимум усилий, чтобы так же скоро последовать вслед за ней. Вспомнив годы службы в армии, он скинул с себя одежду на стул, мимолетно полюбовался своими трусами, на которых был спереди выткан серп, а сзади молот, подумал, что наконец-то показал их кому-то еще, кроме жены, и ринулся под теплые водяные струи, где его уже поджидала разгоряченная и нетерпеливая Снежанна Вениаминовна.
Как только в ее распоряжении оказался Рабочев, она взвыла, словно набат в лихую годину, ухватила его мужское достоинство рукой и принялась энергично разминать его, добиваясь столь необходимого ей результата. Рабочев немного отстранился, позволяя Снежанне Вениаминовне заниматься любимым делом, в коем она оказалась настоящей профессионалкой. Он даже и не успел опомниться, как она встала на колени и обхватила его восторженного богатыря губами, глубоко заглатывая его и нежно выпуская почти до самого конца. Рабочева пробила глубокая дрожь, он выгнулся назад и принялся двигать голову Снежанны Вениаминовны руками, задавая ритм – вернее, следуя за ее ритмом. От страсти у него кружилась голова, губы Снежанны Вениаминовны доставляли ему подлинное умопомрачительное удовольствие, а льющаяся сверху теплая вода и устоявшаяся атмосфера производственного совещания, которая все еще сохранилась в этой комнате, делали общую картину какой-то сюрреалистической, вышедшей напрямую из фабрики грез, и поэтому нереальной.
Рабочев с затаенным ужасом чувствовал, что надолго его не хватит, а тем временем напор и быстрота движений Снежанны Вениаминовны только увеличивались, и вот наступил кульминационный момент: он выстрелил семенем прямо в нее, и она, немного отпрянув назад, высосала его до самого конца. У Рабочева подогнулись ноги, он сел на пол и оказался лицом к лицу со Снежанной Вениаминовой. Она любовно смотрела на него, поглаживая его между ног, и он, внезапно почувствовав к ней непреодолимую нежность и признательность, заключил ее в свои объятья, и так они еще долго сидели прямо на коврике в ванной, омываемые теплыми струями неспешно и уютно льющейся сверху воды.
Когда они вышли из душа, то оба были похожи на двух старорежимных сказочных водяных, что провели в болоте всю жизнь и напитались водой по самую маковку. Снежанна Вениаминовна быстро подскочила к бельевому шкафу и достала оттуда пару толстых банных полотенец производства собственной фабрики, в одно из которых самолично укутала Рабочева, после чего насухо вытерла и уложила его на тахту, предварительно разложив и расправив белье. Оперативность, с которой она действовала, привели Рабочева в настоящий восторг, и он пришел к мысли, что такую бойкую и обладающую прочими весьма широкими достоинствами женщину обязательно нужно привлечь к партийному строительству. О чем и не преминул ей сказать, воспользовавшись образовавшейся паузой, пока Снежанна Вениаминовна вытиралась и сушила волосы феном.
