Кира Сапгир - Двор чудес (сборник)
Принцип № 3 – икона. Обратная перспектива. По мысли Флоренского, икона идет на человека ликом.
Принцип № 4 – перспектива Джотто.
И тут выясняется, что эти принципы живописного изображения обладают параллельными – с помощью технических средств, но в обратном направлении по времени:
Принцип № 4-бис – фотография.
Принцип № 3-бис – телевидение (по композиции телеведущий – Спас, беседа за круглым столом – Троица и т. д.).
Принцип № 2-бис – голограмма.
Принцип № 1-бис – компьютерная графика.
При этом в обратном порядке принципы сменились с чудовищной скоростью, пройдя все этапы от четвертого до первого всего лишь за 200 лет!
Поэтому «трапецию» на самом деле надо представить по-иному – с «технической» стороной гораздо короче (рис. 3). Верх трапеции наклонился. Теперь это уже не трапеция, а неравносторонний четырехугольник, который вот-вот утеряет четвертую сторону!..
Рис. 3. Убыстренная смена «принципов» в обратном направлении за 200 последних лет
И если протянуть далее две линии, верхнюю и нижнюю, получим треугольник. А если продолжить эти линии за пункт пересечения, – получим два конуса, «нос к носу» (рис. 4)!
Рис. 4. «По ту сторону Точки»
Между ними ноль-измерение – точка. Это пространство вымысла, где нет ничего и может быть все.
Реальность стремится сквозь нулевое измерение в вымысел, а воображаемое – сквозь ноль в реальность.
Вдох – выдох. Вход – выход
Кто-то ведь внушил нам, вложил в наши головы понятия – дух, вдохновение, дыхание, выдох-вдох.
Вдох и выдох бесконечно сменяют друг друга.
Нас сотворили дыханием.
Духом.
Дух – рабочий инструмент творческого начала. И, как «трехмерный» художник видит в двухмерном пространстве своей картины концы концов и начала начал, так и Тот, Кто Творит Духом, видит и знает все неведомое нам. И тот из нас, кто выпрыгнет из нашего пространства в иное, высшее, предскажет конец и угадает начало.
Нельзя быть уверенным, что все сущее сотворено в единственном экземпляре.
Как и то, что Сотворивший – Единственный.
ЕГО рабочий инструмент – не стило, не мастерок, не кисть. ОН творит Духом. Но – Главный ли ОН?
А что если наше ВСЕ, сотворенное ИМ – артефакт среди прочих? На манер арт-выставки в эдаком вселенском ЦДХ?
И на вернисаже в этом ЦЕНТРАЛЬНОМ ДОМЕ ХУДОЖНИКА – ОН – СУЩИЙ И СОТВОРИВШИЙ – бородатый, поддатый, чуть богемный, возле своего Творения, с рабочим инструментом, лихо заткнутым за ухо?!
Рис. 5. «Вдох-выдох, вход-выход…»
Наше время уходит в воронку – наша реальность на выдохе; вращение все убыстряется; увеличивается сила воображения – расширяется – выдоху идет на смену вдох – воображаемое – реальному – и прямая в бесконечности смыкается кольцом, а кольцо размыкается и становится прямой. Вечность – кольцо, бесконечность – прямая, все вместе – восьмерка, односторонняя поверхность (рис. 5). Однако если восьмерку, склеенную из полоски бумаги, разрезать вдоль полосы, получим два звена одной цепи (рис. 6).
Рис. 6. «Время закручивается воронкой»
Мы – создания несравненно более совершенные и сложные, нежели наши творения. Творениям не дано общаться с нами. А нам дано общение с Создателем.
Мы пытаемся уподобить свои произведения созданным Им мирам. Пишем картины.
Сочиняем книги.
P.S. Продолжение следует? (рис. 7).
Рис. 7. Матрица (но это уже совсем другая история)
(см. ниже)
Все // Ничего, или Ашхабад шестого измерения
Скажи нам, Господи,
Что там?
Что – дальше?
Вообразите картинку. Скажем, ипподром. Ипподром в Ашхабаде – на краю пустыни, в белом солнце. Ветхие дощатые трибуны. Скамьи: под облупленной охрой серебристая древесина, иссохшая, как кость в солнечном зное. На почетных местах в день скачек под выцветшим тентом отцы города попивают пиво. По ту сторону – низкие длинные денники. Возле дорожки, по которой выводят коней на ипподром, в чахлой тени единственной акации, припорошенной пылью, – знатоки: мальчишка в тюбетейке и старик в бараньей папахе. В иссушенной коричневой руке старика – китайский термос с алой розой по оббитой эмали. Там холодный зеленый чай. Старик пьет чай, изредка передавая термос мальчишке.
Навстречу белому свету из денника тянется бирюзовая морда с розовыми губами и нежной черной бархатной челкой. Коней ведут на ипподром. Они прекрасны на желто-жухлой траве! Пясти их охватит ладонью пятилетний мальчик. Они голубые, розовые, золотые – глаз косит – эти кони так нервны, что любое впечатление перед состязанием может выбить их из колеи, и они не побегут…
…Как бы хотелось мне, автору картинки, чтобы она была видима не только мне, но и тем, для кого она мной нарисована! Чтобы она была видна сквозь мои слова. Как хочется, чтобы создаваемый мной мир, которого нет, был для других реальней самой реальности!
…Однажды в компании, куда я была приглашена, появился человек. Грузный, большой, нелепый и какой-то угрожающе-добродушный. «Поглядите, как он похож на Пьера Безухова!» – сказал кто-то из гостей. И все начали повторять: «Правда, вылитый Пьер Безухов!» И при этом никому в голову не пришло, что на самом-то деле Пьер Безухов никогда не существовал. Лев Толстой создал его, сделал живым – иным путем. Из слов… Пьер Безухов произошел от ничего – правда, как и наша с вами реальность.
…Кто может вообразить точку? Никто. Это невозможно, ибо точки на самом деле нет. Она – мнимое, нулевое измерение и, в общем-то, более всего соответствует проколу иголкой бумажного листа.
Но вот мы согнули лист пополам и получили линию, созданную из бесконечного количества точек – которых на самом деле нет. А ежели эту линию (которой нет) раскатать на бесконечность, получим плоскость без толщины.
Помножим плоскость (без толщины) на бесконечность и получим объем – нашу родную трехмерность. Так и выходит, что и наш мир – ничто, умноженное на все…
Ну а ежели вернуться в точку, в пространство мнимости, мгновенное время, открытое бароном Карлом Дюпрелем? В нулевое, то есть творческое, пространство, где миры создаются из букв и слов…
В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…
…В картинке тем временем произошли изменения. Над ипподромом в зените вдруг не стало солнца. Затем оно появилось, но стремительно покатилось с неба. Кто-то подхватил солнце, закинул вновь в зенит, как мяч в баскетбольную корзину. Старик под акацией внезапно оказался один: исчез мальчишка. Затем исчез старик, но вновь появился, уже без термоса, зато с чайником и пиалой. В этот момент солнце раскололось пополам, зенит смялся, как бумажная салфетка, картинка пошла рассыпаться на отдельные кусочки, частички, все пошло коситься, шататься, золотая лошадь унеслась ввысь брызгами огненных капель, небо разорвало – за ним была темнота; старик, ипподром пытались сопротивляться, удержаться – все напрасно: вселенная окончательно свернулась, скрутилась, стянулась – я разорвала неудачный черновик и выкинула в корзину.
…Нет, что не говори, он не совершенней реальности – выдуманный мной ипподром! Иначе старик смог бы мне отплатить: вылезти из нарисованной картинки, зажить рядом со мной! Чем совершеннее вымысел, чем талантливее творец (вдумайтесь в это слово!), тем изображенный им мир живее – и опаснее.
Гениальный вымысел порой рождает злое чудо.
Ленский убивает Пушкина. Лермонтова – Грушницкий, а гоголевский Портрет (который никто из нас, разумеется, в глаза не видел) гуляет себе, выйдя из рамок, в вымышленных пространствах, сея дьявольский соблазн.
…Все пошло вновь складываться, сплавляться, устраиваться – верблюды, старики, пустыня и мы, те, что сотворяем миры из слов и разрушаем, уничтожая черновики.
«Шайбочки»
…Когда-то мне попала в руки старая газетная фотография. Изображение в газете состояло, если приглядеться, из шестигранных «шайбочек». Одни «шайбочки» виднелись яснее, другие же исчезали то в черном, то в светлом. Но были шайбочки видимы, нет – ОНИ СУЩЕСТВОВАЛИ и сотворяли изображение!!! И мне стало ясно: НАШ МИР СОЗДАН ПО ЕДИНОЙ МАТРИЦЕ – включая пустоту!
Что за Матрица?
Я представляю ее в виде значка: прямая – Бесконечность, продетая сквозь кольцо – Вечность.
Но прямая – не что иное, как кольцо, чей радиус бесконечно удален от центра.
А кольцо с бесконечным удаленным центром есть прямая.
…Тут в моей голове стала как бы проявляться громадная фотография из старой газеты. На фотографии было вроде бы чье-то лицо. А мир уже начал подрагивать, в лиловым свисте все начало сворачиваться. Появилось чувство тошноты, и я прекратила дозволенные мысли.
