Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни
– Я понял так, – вмешался в монолог инженера Смычкин, – что за городом будут формироваться космические мусоровозы, доверху набиваться отходами нашей цивилизации и прямиком на орбиту вокруг матушки-земли.
– Э-э-э, нет! – возразил Уклейкин. Это было бы слишком просто – выкинуть мусор в ближний космос. Тут и без земного хлама предостаточно космического, который становится помехой для дальнейшей работы спутников и станций на околоземных орбитах. В том и гениальность задумки, что я предлагаю нетривиальное решение. Уклейкин при этих словах весь даже как бы вытянулся, лицо его обрело торжествующее выражение, а над его лохматой головой, как показалось Смычкину, засиял нимб.
– Скажи, Владлен, что ты знаешь про чёрные дыры во Вселенной?
– Я знаю, что в чёрные дыры могут попадать небесные тела и бесследно в них исчезать.
– Примерно так и есть, но если быть более точными, то обратимся к услугам Интернета, – Уклейкин включил ноутбук и вскоре выдал описание:
«Черная дыра область в пространстве, возникшая в результате полного гравитационного коллапса вещества, в которой гравитационное притяжение так велико, что ни вещество, ни свет, ни другие носители информации не могут её покинуть».
– Что и требовалось доказать! – продолжил Уклейкин. Если чёрная дыра всё поглощает, но ничего из себя не отторгает, то мусору нашему туда и дорога. Представляешь, Владлен, всё человечество вырабатывает немереное количество отходов, а я нашёл для них не переполняемую урну!
– Да, но наши возможности по созданию космических мусоровозов ещё так примитивны и маломощны.
– Вот, не зря я вовлёк тебя в свои замыслы, ты, Владлен, тут же изобрёл самый точный термин для моего изобретения – космический мусоровоз! Гениальная находка, старик!
– Да я для твоего проекта ещё могу что-нибудь полезное присоветовать. Ты же наверняка хотел сделать космовоз одноразовым, то есть, взял, нацелил его на чёрную дыру, и пропадай лавка с товарами. Ведь так?
– Да, именно так я и планирую вывозить наш мусор.
– Но послушай, Уклейкин, это же нерентабельно – губить вместе с мусором и сам космический грузовик! Не проще ли сваливать груз из него при подлёте к чёрной дыре, а самому кораблю жать по газам и порожняком отправляться на ближайший астероид, на котором предварительно устроить добычу полезных ископаемых. Загрузил ценный минерал на астероиде и махнул на родную планету Земля! И волки сыты и овцы целы.
– Слушай, Владлен, да ты брат, не только поэт. Ты ещё и учёный!
– А как же, конечно, я за рациональный подход ко всяким ресурсам, и, прежде всего, к земным. Сам посуди, если мы с нашей планеты будем только вывозить в виде мусора всякого рода материю, то через какое-то время мы истощим её запасы, а сама планета уменьшится в размерах и сделается такой же крохотной, как Меркурий.
– Ну, ты мыслитель! – вскочил и обнял Смычкина расчувствовавшийся Уклейкин. Вместе мы с тобой такое изобразим и воплотим, что у наших землян никаких премий не хватит, чтобы достойно оценить наш вклад в деле сохранения и процветания планеты Земля!
Ответ Чемберлену
В двух часах езды от Старой Качели, вдоль Ханских прудов вытянулось местечко Утруска. Знатоки утверждали, что название города происходило от древних этрусков, некогда под натиском варварских племён перекочевавших в эти места с Аппенинского полуострова. Жители околотка названием этим и происхождением своим очень даже гордились. К ним нередко наезжали этнографы, дипломированные лингвисты и всевозможные собиратели фольклора и музейных реликвий, которые без конца фотографировали, записывали песни, прибаутки, байки, матерные и бытовые частушки, срисовывали костюмы со свадебных обрядов и во всём пытались обнаружить корни какой-то иной культуры. Для сравнения эти экспедиции ехали в соседнее местечко с названием Усушка, что располагалось по другую сторону Ханских прудов, но к своему вящему удивлению, никакого существенного отличия научные сотрудники не находили. Вследствие чего, учёные пришли к мнению, что и жители Усушки вправе претендовать на преемственность подлинной культуры этрусков, а весь народ, в том числе и старокачельский, по этническим признакам вправе считаться этрусским.
Надо сказать, что городок Утруска, на базе которого во времена всеобщей коллективизации был создан колхоз, породило ещё одну небезызвестную историю. Какой-то сельский активист предложил назвать новоиспечённый колхоз не больше, не меньше как «Ответ Чемберлену». Предложение активиста поддержали в Старой Качели, там его заметили и вскоре пригласили на повышение в Старую Качель. Приехавший в Утруску сельчанин сказал, будто бы повысили их земляка. А глуховатому сторожу сельсовета Дёгтеву послышалось, что активиста повесили. Что тут было в доме несчастного активиста! Рёв стоял до утра. Правда, утром, когда сельсовет открылся, всё выяснилось: земляка повысили и взяли каким-то инструктором. А земляки остались расхлёбывать кашу, которую он заварил. Два названия в одном месте уподобились двум медведям, которым тесно в одной берлоге. Одни жители боролись за сохранение старого названия, которое позволило выявить древнейшие корни всего здешнего народа, а другие готовы были плюнуть на старые корни ради политических и экономических новаций, внедряющихся в их краях. В связи с этим председателем сельсовета был выбран человек, разделявший взгляды старообрядцев, а председателем колхоза стал яркий представитель сторонников всего нового. Хранители старого названия села даже флаг сберегли прежний, который ещё продолжал несколько лет висеть над сельсоветом. Председатель колхоза зазывал сельчан вступать в новое коллективное хозяйство, а председатель сельсовета, чтобы не зависеть сельчанам от колхоза, открыл производство по переработке сельхозпродуктов, а также мастерские по народным промыслам.
Из-за этих споров и разобщённости между сельчанами колхоз никак не мог встать на ноги, и ответ Чемберлену получался каким-то неубедительным. Наверху деяния старообрядцев расценили как саботаж, а тягу к старым корням как политическую близорукость. Последствия были плачевными для всего старообрядческого крыла вместе с председателем сельсовета, которого по старинке называли сельским старостой. На всякий случай, старокачельским руководством было ликвидировано и название села Усушка. Однако оба эти слова оказались более живучими, чем о них думали старокачельские партчиновники. Просто они обрели другое значение и даже стали процветать, глубоко проникнув в основу социалистического хозяйствования. Но это уже отдельная история.
Что касается названия «Ответ Чемберлену», то в годы кукурузной оттепели появился в этих местах новый председатель, который и слыхом не слыхивал про какого-то Чемберлена. Но самое интересное, что на его вопрос к сельчанам «Кто такой Чемберлен?», никто не смог дать ему вразумительного ответа. И только мнение старого большевика было принято к сведению. Из бессвязной речи старика Дёгтева новый председатель понял только, что Чемберлен являлся пламенным революционером, таким же почти, как и Роза Люксембург, и что он приветствовал решение сельских активистов Утруски создать колхоз и прислал им большое революционное воззвание с берегов Темзы, и что ответ ему писали всем колхозом. Отсюда де и наименование «Ответ Чемберлену». Новому председателю название показалось слишком заумным и непонятным для современного колхозника. Тогда он и предложил назвать коллективное хозяйство именем Чемберлена. В местной школе движение подхватили и пионерскую дружину переименовали в «юных чемберленовцев». При школе местные краеведы с участием юных чемберленовцев создали музей, а экспозицию озаглавили «Жизнь и деятельность пламенного революционера Чемберлена». Решено было выделить деньги для написания кантаты о Чемберлене. Пригласили видного композитора и не менее видного поэта-шестидесятника, которые бодро взялись за выгодный заказ. Через три года в правление пришёл черноволосый мальчик в пионерском галстуке и положил на стол председателя энциклопедический словарь с закладкой в конце тома.
– Прочтите, – попросил вежливый мальчик и поправил очки. Читатель наверняка догадался, что этот мальчик в очках был Ося. Председатель открыл книгу и стал читать. Потом ещё раз, и вдруг побледнел. Оказалось, что Чемберлен – это птица ещё та.
– Где этот старый Перун, простите, большевик? – заорал председатель. Я его в порошок сотру!
Но, к счастью, большевика уже стёрло время, а у других большевиков, которые были наверху, время стёрло бдительность. Поэтому на утрускинские чудачества никто не обратил никакого внимания. Тогда председатель собрал правление и без лишнего шума решил вернуть первое название поселения, на что старый люд откликнулся почти равнодушно: «Лучше уж Утруска, чем Берлен».
