Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)
– Не за что, – улыбнулась фея. – Договорились, если что-то, где-то, а сейчас к причалу спешите, а то уплывёт ваше счастье.
– До свидания, – попрощался я.
– Пока! – сказал Лысый.
– Счастливо, мальчики, – сказала фея и пошла своей дорогой.
Стоя на корме катера, который, на мой взгляд, был небольшим судном, мы смотрели на удаляющийся Мишу-ковский берег.
– А папаша-то недаром говорил, что за два часа как раз поспеете, – проговорил Лысый.
– Вот ведь старый чудик, – усмехнулся я. – А прикинь, мы б не курящие были. И прошли б мимо посёлка.
– Не, хлебушка захотелось бы.
– Ну, и что. Купили бы хлеба и попёрли дальше пешком.
– Да, фея встретилась натуральная, – сказал Лысый.
– Это точно. А папаша просто малость не аллё.
– Скажем прямо – безумен. Но помог.
– Точно! – усмехнулся я. – И настроение поднял. Одно «ага» чего стоит.
– Одно «ага» ничего не стоит. Чудовищная инфляция. Это прежде за одно «ага» старик корову купить мог.
Мы несли чепуху и смеялись, а Мурманский берег становился всё ближе и ближе.
3«И чё я не спросил у феи домашний телефон?» – подумал я, сидя за столом Лысого рядом с Катей.
– Это ещё не отвратительная история, – сказала Ольга, выслушав Ленку. И, отпив пива, поставила кружку на стол. – Я если про первое свидание с Длинным расскажу – всем подурнеет. Да, нет. Длинный не причём. Он у меня всегда красавчик. Это всё собака.
– Брррр! – сморщился Длинный. – Только не про собаку.
– Про собаку, про собаку! – загорелась Лена.
– Просим, просим! – поддержал её Лысый.
– Да рассказывать особо нечего, – начала Ольга. – Дело уж поздним вечером было. Но лето. Тепло, солнышко. Мы на лавочку присели, у Семёновского озера. Народу на удивление не было. В стороне только два мужика чего-то пили. Н у, значит, погодка волшебная. Птички там всякие. А Длинный – главный соловей. Настроение у меня лучше некуда. И тут к нам подходит «барбос». Не хуже других дворняг. Одно ухо висит, другое торчит, морда разбойничья. Подошёл, посмотрел хитро, и… блеванул.
Я глянул на Длинного, тот был близок к тому, чтоб показать всё в красках.
– Блеванул отвратной субстанцией, а в ней оказалось нечто шевелящееся… – Ольга скривила лицо. – «Чужой», наверное, из ужастика. «Барбос» опять на нас хитро так глянул, и вмиг снова эту гадость сожрал. Я сижу в шоке. Длинный топнул ногой. Собака метнулась в сторону и блеванула вновь.
Тут уж у всех слушающих лица покривели.
– Фу! – зажмурился Длинный. – А сверху бакланы кинулись.
– Не бакланы, а чайки-поморники, – поправила Ольга.
– Да хоть пингвины-пересмешники! – махнул рукой Длинный. – Обрушились целой бандой. «Барбоса» прогнали. И сами давай трепать «чужого» в блевотине.
– Ой, хватит! – скривилась Ленка.
– Срочно весёлую историю, – сказал Лысый. – Верните моей жене цветущее лицо.
– Повеселее… – проговорил я, пытаясь что-то припомнить. Но меня опередила Катя, начав рассказывать байку, которой лет триста. И ничего, все нашли её забавной. Меня же одолевала тоска.
К четырём утра у нас закончилось пиво. Кто б знал в былые времена, что пиво и деньги могут заканчиваться по отдельности. Лысый предложил всем остаться у них. Завтра ж выходной. Длинный с Ольгой согласились. Но мы с Катькой вызвали такси и в полпятого откланялись.
Выпал первый снег, и пустынные улицы от этого стали светлее. Мы молча сидели на заднем сидении. Я высматривал редких пешеходов, которые походили на мишени в искусственном городе-полигоне. Так же оживлённые группки из двух-трёх человек. Как на пустой остановке: парень с набитым пакетом в руке, а второй, рьяно жестикулируя, доказывал что-то третьему, растирающему себе лицо снегом.
Октябрь. Глазу снег ещё в диковинку. Он вызывает чувство близости перемен. Непременно к лучшему, хотя в памяти всплывает: окропим снежок красненьким.
– Слава… – нарушила молчание Катя.
– Мировому пролетариату, – улыбнулся я.
– О, а я уж думала – совсем скис.
– Что я, позавчерашний суп?
– Нет, ты молодой супчик.
Мы вышли из такси у подъезда Кати. Под ногами хрустел снег, было свежо и тихо. Дышалось так легко! Словно лёгкие наполняет чистейший воздух, занесённый сюда вместе со снегом странником ветром из далёких чудесных земель. Где горы устремляют в синь неба свои, вечно покрытые льдами, пики. У подножья которых разлились отражающие облака озёра с чистейшей, как слеза милосердия, водой.
– Слав… – тронула меня за плечо Катя. – Ау, ты где? Пойдём домой.
– Ты иди, хорошо? А я погуляю минут десять, и подымусь. Что-то так захотелось просто под небом побродить.
– Господи, все мы под небом ходим. Ну, ты и чудик у меня. Ладно, тогда подожду тебя дома.
– Десять минут, – напомнил я.
Катя, чмокнув меня в щёку, пошла в подъезд, а я побрел по двору, оставляя следы на первом снегу. На душе было тихо и спокойно, как этим утром на улице. Само собой как-то вышлось через арку в соседний двор.
– Ха-ха-ха! Придурок! – раздражённо имитировала смех стремительно вышедшая из подъезда дамочка.
Я остановился от неожиданности.
– Чего так смотришь? – спросила подошедшая дамочка. – Не видел женщину в гневе?
– Я как-то в детстве у сестры косметичку импортную стырил.
– То-то смотрю, смазливый такой.
– Я из соседской собаки индейца делал. А у соседей семья большая. И всего один мужик – отец. Так что я сызмальства ещё всяких женщин в гневе повидал.
– Всё равно, уж больно хорош брюнет, – ядовито сказала дамочка.
Из подъезда донеслись торопливые шаги.
– Ты со мной, или с этим? – дамочка кивнула на подъезд. – Ха-ха-ха, придурком!
– Я сам по себе.
– Ай! – махнула на меня рукой дамочка и поспешила прочь.
Дверь подъезда отворилась, и на улицу выскочил мужчина лет сорока. В тапках, майке и спортивных штанах.
«Кто одел бульдозер?» – подумал я, увидев его.
– Лариса, н у, подожди же! Ну, нельзя же так! – последнее его восклицание походило скорей на вопрос.
Если б мужик просто выбежал молча, то я бы уже и дамочку обогнал. Действительно – огромный как бульдозер. Машина, способная проехать сквозь дом, вырвавшись на улицу, остановилась в опасной близости и…
…и тут этот жалкий скулёж.
– А ну вернись, кому сказал! – Было сомнительно, что такого командира слушаются хотя бы собственные руки-ноги. Голос мужика нелепо сорвался, казалось – ещё немного и он заплачет.
Дамочка, удаляясь решительной походкой, не оборачиваясь, выкрикнула:
– Раззява!
– Вы слышали? – обратился ко мне здоровяк.
– Да.
– Она права, – вздохнул бульдозер. – Раззява и есть. Вечно со мной одни недоразумения. То на поезд опоздаю из-за того, что троллейбус в пробку попал. То кошелёк потеряю, пока в магазин иду. Лариса считает, что его у меня просто украли. Что у меня вообще, голову украсть можно. А то, вот это…
Здоровяк кивнул затылком на дверь подъезда.
– Мы только с гостей приехали. И она разгром мне устроила: зануда ты прескучный, ухожу от тебя… Я спрашиваю: «Куда?..» Она: «В ночной клуб!..» Я: «Так утро уж…» А она: «Значит, в утренний клуб ухожу…» Конечно, к подруге своей поехала. По телефону шушукались…
– Ну, значит, ещё у неё пошушукается, да вернётся. А вы б домой шли, чай, у нас тут не жаркие страны.
– Когда Лариса собралась уходить, я вспылил… – Казалось, здоровяк меня не слышит. – Сказал, что она может ехать, куда хочет. Обычно я сдержан, а тут… Впрочем, я понимал, что она вызовет такси и прямиком до подруги. Ну, и выкрикнул – катись! Указав на дверь. У которой она и так стояла. «Давай-давай, с глаз моих!» Ларочка была так удивлена, что забыла даже сумочку. Хлопнув дверью, выскочила на лестничную площадку. А ведь в сумочке деньги на такси! Схватив её, я ринулся в подъезд. Так же громко, как Лара, дверью хлопнув. Догнал. Вручил сумочку, сказав: «Вы, кажется, что-то забыли». – «Вот уж спасибо, – сказала Лариса. – Жаль только, что вы так занудны, и такой раззява». – «Раззява?! – воскликнул я. – Из-за того, что сообразил про твою сумочку?» – «Нет! – выкрикнула уже снизу Лара. – Потому что наверняка не сообразил про ключи!» Тут я ахнул и к двери рванул. Точно – не открыть! Ну, а дальше вы видели…
– Жестоко она с вами, – сказал я. – Позвоните ей по моему телефону. Вернётся.
– У неё нет ключа, – горько усмехнулся здоровяк. – Когда мы возвращались домой из гостей, она сунула свой ключ мне, увидев, что на площадке перегорела лампочка. Открыв дверь, я сунул ключ почему-то в свой карман. У меня хорошая память. Ещё б научиться ею вовремя пользоваться…
– Может, выбить дверь? – предложил я. И, глядя на бульдозер в тапочках, добавил: – Делов-то.
– Стальная дверь. Не выбьешь. Надо МЧС вызывать.
– Я не знаю их номера, – сказал я, думая, что мужик сам бы мог в МЧС служить. Тараном.
– Я знаю, – сказал здоровяк.
Он взял мой мобильник и принялся набирать номер. Как ему это удавалось – непонятно. Казалось, его похожий на полено палец нажимал сразу на все кнопки.
