Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)
– И не вздумай.
– Теперь непременно попробую. А с Чеполучо-то что?
– У него матушка то ли религией увлеклась, то ли про оккультизм наслушалась. Короче она решила, что в Чеполучо дьявол вселился. Тому ж, как мне, уединиться негде. Ну, он и отчебучивал на глазах у всего семейства. Матушка его в церковь тащить собралась. Беса изгонять. А сеструха, Светка, говорит: какой там дьявол, ваш сын наркоман.
И вот мой башмак зачерпнул болотной жижи. Мы уже отшагали около семи часов. Порядком устали. Ноги гудели. Хотелось жрать. Но вряд ли мы прошли полпути до Мурманска. Лысый предложил сойти с дороги. Я согласился, надеясь хоть ягод пожевать, да воды найти почище.
В который раз проклял Ой-ё. Вздохнул о своей нелёгкой доле. Пожалел промокшую ноженьку: ох, уж ты моя горемычная. После упал на колени и напился из лужи.
– Надо б как в прошлый раз, ручеёк поискать. Хрен знает, что в этой луже осело, – сказал Лысый.
– Ручеёк с таких же луж несёт. Вот отравлюсь, пусть тебя совесть всю жизнь терзает.
– Вот ещё. Умер Славный так внезапно, закопали – да и ладно.
Морошка оказалась ещё не спелой. Твёрдые красные ягоды. Не было ни черники, ни грибов.
– Да, подножный корм, как и Заполярный, где-то в другом месте, – сказал я, пружиня, как на батуте из сухих трав, поверх болота.
– Хорошо там, где нас нет.
– В списках погибших?
– Так ведь нет же, и хорошо.
– Какой ты, Лысый, изворотливый. Как ни крути, у тебя всё хорошо.
– А почему ситуация должна влиять на наше настроение? Пусть наше настроение влияет на ситуацию. Главное помнить, что мы – друганы-братаны.
– Как Чук и Гек, – усмехнулся я.
– Да! Мы два крутых самоката! Или же две крутые санки.
– Какие, на фиг, санки! Нас летом готовить нельзя! Летом мы ядовитые.
– О, я даже язык себе прикусить боюсь – травануться можно.
– А я по лету в колодцы не плюю.
– Да иди ты! – поразился Лысый.
– Знаешь, что, брат, – вздохнул я. – Нет тут подножного корма. Давай обратно на дорогу выбираться. Может, всё ж подкинет нас хоть одна добрая душа.
– Давай. Может, и подфартит.
Лысый, уж обходя заросли кустарника, пошёл к дороге. И я, было, двинул за ним, как вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Меня как током тряхануло. Дёрнувшись в сторону, я обернулся. И увидел этакого старичка-боровичка. Низенький, морщинистый, с седой бородкой. Как это он неслышно так оказался тут? Деревьица росли вокруг отдельными островками. Он что, крался?
– Хуууу, – выдохнул я. – Меня ж чуть паралич не разбил! Дедуля, что же вы по лесу бродите, людей пугаете? Сидели б дома на печи.
– Извини, внучёк, не хотел, – проскрипел старичок наполовину беззубым ртом.
– Уж не дай Бог, если вы захотите… Вы откуда? Ваш посёлок, что ль, рядом?
– Ага, Мишуково.
– Что, гуляете тут? – спросил у Боровичка вернувшийся Лысый.
– Ага, – улыбнулся старичок.
– Мы тоже гуляем, – усмехнулся я. – От Полярного с восьми утра. Нам ещё без денег до Мурманска гулять и гулять.
– Ага, – кивнул Боровичок. – До Мурманска гулять да гулять. Вы лучше до Мишуково гуляйте. Мишуково рядом. Как раз за два часа поспеете.
– Ого, – удивился Лысый. – Однако вы и походить! А на вид не скажешь.
– Ага, – ввернул излюбленную фишку Боровичок.
– Только нам до Мурманска топать надо, – сказал я.
– Но до Мишуково ближе, – возразил старичок. – По дороге как раз часа два будет.
– Мы уж поняли, – раздражённо сказал Лысый. – Только нам в Мурманск. Далось нам ваше Мишуково…
– Ага, – улыбнулся старичок. – Мишуково.
Он облизнул губу, наморщил лоб, словно мучительно вспоминая что-то, и сказал:
– До Мишуково ближе топать. Идите в Мишуково. По…
– Дороге часа два будет, – закончил я за старичка.
– Ага! – кивнул Боровичок.
– Хууу, – выдохнул Лысый закатывая глаза. – Спасибо папаша, вы нам очень помогли. Пойдём мы от греха подальше.
– Не за что, внучки, – сказал старичок.
– Вы сами-то до дома доберётесь? – спросил я Боровичка. – А то, может, с нами?
– Ага, дотопаю. Я всегда так гуляю. А со мной вам долго. Идите уже.
– Счастливо тогда, – сказал я.
– Пока, папаша! – махнул рукой Лысый, и мы пошли к дороге.
– Чудной старик, – сказал я, выйдя на трассу.
– Поживи и ты лет триста, – усмехнулся Лысый, – да ещё в Мишуково. Тоже чудным станешь.
– Ага, лет триста, а какие прогулки!
– Чё заагакал? Тебя старик укусил что ли? Если скажешь, что до Мишукова топать как раз два часа – я тебе, брат, в грудь осиновый кол вобью.
Тогда я, оскалив зубы прохрипел:
– Миишукооовааааа.
– Вот прям дурачок-идиотом, – хохотнул Лысый. – Ты чего-нибудь знаешь об этом жутком посёлке?
– Кое-что знаю, – сказал я, закуривая на ходу. – Был такой очень великий очень путешественник – Мишуков. Я его дневники читал. В них все путешествия очень дотошно описаны. А вот о Мишуково всего два слова: страшно, блин!
– А старовер Мишуконтий сказал больше, – засмеялся Лысый. – Он…
– И всё! – прервал я Лысого, хохоча. – Он просто сказал: больше! Только добрался до берега Мишуковского, и как заорёт: больше!
– Так была открыта Мишуковская аномалия, – ржал Лысый. – Там всех клинит.
– Но у местных иммунитет! – давился я от смеха. – А у пришлых башню рвёт. Чую, посёлок уж близко.
– Ага, – ляпнул Лысый фишку старика, и захлебнулся смехом. – Ага! И курить не надо!
Я тут же откинул окурок в сторону, и мы и вовсе чуть на асфальт не попадали – со смеху.
– Местные пацаны продают минуты пребывания на своей земле, – продолжил Лысый.
– Шестьдесят убойных минут по весьма приемлемой цене.
– Мишуковские «копы» бьют тревогу.
– Но дилер по кличке Тревога не колется.
Лысый, хохоча, упал на колени в пыль обочины, а я сел задницей на край асфальта. Мы смеялись, а по дороге проносились редкие машины.
Успокоившись – двинулись дальше, и вскорости подошли к указателю.
– п. Мишуково, – прочитал Лысый.
Дорога, пролегавшая средь сопок, теперь вывела нас к Кольскому заливу. Как широченная река, блистая в лучах солнца гладью воды, он величественно разлился меж двух крутых берегов, утопающих в зелени. На рейде, позади нас, стояло два судна. А на той стороне, впереди, начинался Мурманск, с тянущимися вдоль береговой полосы портами.
Вот ведь – рукой подать, но мы прошли лишь полпути. В обход залива топать ещё столько же.
– Да, Мишуково… – кивнул я. – Только смеяться расхотелось.
– Наверное, весёлые минуты на халяву не торкают, – сказал Лысый.
Посёлок располагался ниже дороги. Двухэтажка, четыре пятиэтажки, с десяток деревянных строений. Да три причала на берегу.
– Давай спустимся? – предложил я. – Курева хоть купим.
– А коль папирос взять, то и на хлебушек хватит, – прикинул Лысый.
– Ой, хлебушек! Хлебушек! – захлопал я в ладоши.
– Не расходуй энергию зря.
Первым встретившимся местным жителем оказалась девушка лет двадцати. Она покидала посёлок, подымаясь вверх по дороге, к трассе. И, пока мы сближались, откровенно рассматривала нас. Когда мы поравнялись, я уж хотел сказать ей: вы такая красивая, да яркая, что прям вот – зажмуриться. Не подскажете ли, где тут папиросы подешевле продают?
Но неожиданно она заговорила первой:
– Чего такие серые, мальчишки?
– Серым звать только его, – кивнул я на Лысого. – А я – Слава.
– Да и маршрут наш не детский, – сказал Лысый. – С восьми утра топаем. Повзрослели, больше в сказки про добрых водителей не верим.
– Разве что, в добрых фей, – сказал я.
– Фей, – улыбнулась девушка. – А куда идёте-то?
– В Мурманск, – сказал я. – Сейчас у вас курева купим и дальше пойдём.
– Денюшков нет, и дальше пешком? – уточнила девушка.
– Ну, да, – буркнул Лысый.
– Что ж, помогу я вам, – хихикнула девушка. – Как добрая фея.
– Перенесёшь нас на тот берег? – уточнил я.
– Не я, а шарик, – ответила фея.
– Дирижабль? – буркнул Лысый.
– Шарик – это катер, – сказала девушка.
– У нас же денег нет, – напомнил Лысый.
– Так катер и называется «шарик», потому что на шару всех возит, – засмеялась девушка.
– Вот, провалиться мне! – удивился я.
– И что б тебе пусто было! – обрадовался Лысый. – Что, прям в Мурманск?
– И прямо отсюда? – спросил я.
– Ага! – кивнула фея.
И мы с Лысым, переглянувшись, рассмеялись. Фея обернулась к заливу и указала рукой:
– Вон он, «шарик». Отошёл от судна на рейде. Сейчас ещё к одному подойдёт, и – сюда. Идите к первому причалу. Там отъезжающие, садитесь с ними.
– А с вопросами цепляться не станут? – поинтересовался я.
– Это ж «шарик»! – хихикнула девушка. – На нём все местные гоняют. Вам повезло, что вовремя подошли. Катер в пять вечера последний.
– Ай, спасибо, Солнце! – воскликнул Лысый.
– Если что-то, где-то, когда-то – я всегда, везде, сколько хочешь! – поклялся я девушке.
