Людмила Загоруйко - Куклы Барби (сборник)
Соня, наконец, вошла в офис. Работа была у неё непыльная, к одному месту не привязанная, в частых походах по инстанциям она позволяла себе истратить час-другой на свои собственные нужды, так что местом своим очень дорожила. Как обычно по понедельникам, Соня не могла вписаться и войти в курс дел, привычка впрягаться постепенно, а уж потом не оторвать, настоящий трудоголик.
Звонок Светланы пришёлся кстати. Светка приглашала пообедать вместе и покалякать о том, о сём. Не виделись почти месяц. Сонечка чуть послонялась, сбегала несколько раз в курилку, пошуршала для виду бумагами, передала по факсу важный документ, припудрила носик, постояла у окна в приёмной директора.
Светик уже сидела в ресторане за столиком у окна и изучала меню. Перчатки и шляпка небрежно рядом, из дорогой сумочки топорщилась объёмная змея шарфа. Соня покосилась на тонкий узор перчаток. Всё те же, что и три года назад. Какая собранная, отметила она. За сезон Соня умудрялась терять как минимум две пары кожи, и с этим невозможно было бороться. Лёгкое чувство зависти к презентабельной подруге утопил нежный поцелуй приветствия.
Соня уплетала солянку. Из тарелки во весь большой глаз в упор смотрел полный месяц лимона. Светик ограничилась котлетой по-киевски. Сосредоточилась на терзании души подруги рассказами о недавнем отдыхе в Египте. Соня уважительно вздыхала, разбавляя беседу протяжными: «Да-да?»
Светика она любила за вечный весёлый трёп и умение легко жить. Замуж подруга вышла за богатого, пробивного парня, который сделал ей троих детей, обеспечил, а главное не очень давил и не ограничивал в свободе. Подруга любила светскую жизнь, не пропускала ни одной культурной акции и вечеринки, знала всех и вся, работала в нескольких непонятных общественных организациях.
– Кстати, вчера мы видели твоего Аполлона в казино. Он там свой. Во всяком случае, мне так показалось. Ты знаешь об этом?
– О чём? – испуганно спросила Соня.
– Твой милый – игрок. Коню понятно. Тебе известно, чем он занимается в свободное время?
– Я ему верю, – пролепетала Соня. Голос её звучал неубедительно.
– Доверяй, но проверяй, – презрительно скривила губки Светик, расчленяя ножом и вилкой сочную котлету. Котлета пискнула, ахнула маслом и навсегда исчезла у Светика во рту. Проглотила. Соня почувствовала, как пища проходит по чужому пищеводу, и ей захотелось, чтобы подруга подавилась. Больше она ничего не слышала. Звук был, но смысл слов не доходил, как будто кто-то бубнил за стенкой. Она вдруг вспомнила его периоды внезапного богатства и захлёстывающей нищеты, долгие, ничем не объяснимые исчезновения, недобрый блеск глаз, выражение потерянности на лице. Она понимала, что что-то не так, но не хотела выяснять, ломать только-только обрисовывающиеся отношения. Может, всё ещё образуется, и найдётся нужное объяснение. Светику тогда можно утереть нос, но не с её, Сониным, счастьем.
Два года назад она обожглась на лжебизнесмене, который просто пускал пыль в глаза, ездил на чужом автомобиле и, воспользовавшись её минутной слабостью, выудил деньги, отложенные впрок. Деньги должны размножаться, говорил этот мэн, то есть работать. Его – не томятся в ненадёжных банках, пущены в дело. Он наседал и продолжал развивать теорию дрожжевого роста денег. Они обязательно поднимутся, их только надо уметь хорошо заквасить и Соня обязательно разбогатеет. Она сомневалась, но тут бизнесмен подарил ей «Уранию» Бродского и продемонстрировал знание поэзии Нобелевского лауреата. Он любит поэзию, значит, не аферист, а тонкой душевной организации мужчина. Соня уступила. Несколько месяцев он платил ей проценты, но потом объявил, что фирма лопнула, деньги ушли на уплату штрафов, все до единой копейки. Она просила его что-то придумать, он злился, говорил, что Соня, такая умная женщина, а не хочет понять его беды. Ну, пропали, но это всего лишь деньги, нельзя ими заменить чувства, не тот эквивалент, а если уж она такая меркантильная и не хочет в трудную минуту его поддержать, то на самом деле никогда его не любила. Выходит, зря подарил Бродского. Он приходил всё реже, встречи венчались ссорами, объяснениями и взаимными обвинениями. Наконец, бизнесмен исчез, прихватив томик «Урании», так что на память ничего не осталось. Соню тогда одолела депрессия. Она ни с кем не виделась, сидела дома у телевизора и плакала. И вот под Новый год познакомилась со своим Аполлоном. К счастью, никакого бизнеса, работа в крупной фирме, хорошая зарплата, богатые корпоративные вечеринки. Он даже подарил ей шубку, не дорогую, но вполне приличную. Шубка необыкновенно ей шла, и у Сони даже обозначилась новая неспешная походка с достоинством. Нет, в шубке она не могла бегать за маршрутками и сама езда в общественном транспорте казалась ей кощунством. Если бы те деньги, что она отдала этому наглому мэну, добровольно поддавшись гипнозу, можно было реанимировать, то собственный автомобиль не казался бы безнадёжным фрейдистским сном. Теперь вот шубка есть, машины нет, а в мехах без собственного транспорта трудно выжить. Она знала по жизненному опыту, что когда что-то появляется, другое, очень важное, либо само исчезает, либо становится недоступным. Нельзя, чтоб совпали шубка и автомобиль, для неё это просто невозможно. Вот у других, например, у Светика, всё сбывается последовательно. Господи, как можно думать о шубке, когда вот-вот потеряешь любимого? Неужели дело в ней самой, она просто не умеет выбрать мужчину.
Соня очнулась у подъезда его дома. Сейчас всё прояснится, станет на свои места и окажется неправдой. В огромном парадном суетились рабочие. Она обошла то ли трубы, то ли арматуру, вошла в лифт и нажала на нужную кнопку. Лифт привёз её на этаж, но знакомой двери на месте не оказалось. Не то. Она спустилась этажом вниз. Кругом чужие квартиры. Решила начать с нуля, то есть, первого этажа, снова прошла мимо рабочих и вышла на улицу. Нет, дом тот, подъезд тот, она не ошиблась, но куда исчезла квартира?
Рабочие уже высовывали головы наружу, спрашивали, куда ей надо попасть. Она отмахнулась, вызвала лифт. Опять не то. Нет квартиры. Она позвонила ему, чуть не плача, стала сбивчиво объяснять: квартира пропала. Оказывается, барахлит лифт, везёт её на этаж ниже. Надо подняться вверх, на один лестничный шаг. Приятный знакомый баритон просил её успокоиться. Она перевела дух. Какой он всё-таки молодец, её избранник. Сразу понял, отнёсся с участием. Рабочие с арматурой настигли её на седьмом этаже, смотрели с любопытством. Соня повернулась к ним спиной и нажала на кнопку звонка. Шаг – и она в родных объятиях. Нет, ничего не случилось. Просто тяжёлый день, нагрузка на работе. Они сейчас пойдут, посидят в пиццерии, выпьют. Всё пройдёт, встанет на свои места. Она всегда такая рассеянная. Когда-то даже умудрилась открывать не свою квартиру. Перепутала дом. Родители получили жильё в спальном районе. Несколько стоящих перпендикулярно домов. Одинаковые коробки. Деревьев нет, особых примет тоже. Ключ никак не поворачивался в замочной скважине. Вышли соседи, поднялся шум. Совершенно случайно выяснилось, что дом ей нужен 33"А», оказалось, этот – 33"Б». Почти как «С лёгким паром», но без мужчины и женщины. Правда, смешно?
Она смотрела на своего белокурого красавца так пристально, как будто видела его в первый раз. Действительно, Аполлон, хорош, как бог. К тому же он добрый, чуткий, заботливый. Вот и сейчас заваривает зелёный чай, колдует на кухне, старается. Интеллигент. Шутка ли – мама профессор, отец то ли химик, то ли физик, а бабушка? По воскресеньям – миниатюрная шляпка с чёрной вуалькой таблеткой на затылке, перчатки, тонкий запах духов и традиционная месса в протестантской церкви. Соня туда заглядывала. Какой ужас! Голые стены! Ни тебе картинки, ни тебе иконы. Не на что посмотреть, умилиться, содрогнуться в раскаянье, не на чем глазу зацепиться. У бабушки ещё были настоящие батистовые платочки с кружевами. Она их подносила к глазам уголками, так что платочек живописно свисал вниз и драпировал лицо. Зачем бабушка это делала – непонятно. То ли проповедь пастора задевала за живое, то ли глаза слезились, но выглядело это всё очень эффектно.
Одно слово – из хорошей семьи. Она с благодарностью глянула на своего Аполлона, взяла с полки томик (надо же – и тут Бродский), полистала, подумала о своём, подытожила: точно, невиновен, и смиренно села пить чай. В тот самый вечер Соня отдала ему ключи от своей квартиры. Пусть приходит в любое время, и если её нет, может подождать. Живая душа в доме – это хорошо. И он ждал, лежал на полу ковриком возле кровати, готовил ужин, выносил мусор, читал. Период гармонии и синхронного молчания вдвоём. Близились Новогодние праздники. Они выбрали ёлку, затащили на балкон. Украсят позже, вдвоём.
Двадцать восьмого декабря её Аполлон не вернулся с работы. Сердце ёкнуло, почуяло недоброе. Он не пришёл на следующий день, ни тридцатого, ни тридцать первого.
