Маша Трауб - Шушана, Жужуна и другие родственники
Римма кивнула, довольная.
– Да я сразу знала, что ты умеешь готовить! – сказала соседка. – Тетя Римма все знает и все нюхает. Хорошо мясо приготовила – я по запаху сразу поняла, что не Манана готовит. Ну что, Мераби язык проглотил?
– Не знаю, вроде бы был доволен.
– Если Мераби доволен, то Манана очень недовольна, – рассмеялась Римма.
На следующее утро Нина спряталась на балконе, чтобы подслушать, что скажет Манана про ее ужин. И действительно – свекровь даже не стала проверять, ушла Нина или нет, так ей не терпелось позвонить Маечке.
– Она не умеет отбивать мясо! Вот когда я была молодой женой, мясо била так, что сок до потолка долетал, а у нее даже плитка не испачкалась. Кто так бьет? Конечно, мясо было жестким. Я переживаю за зубы Мераби – он еле прожевал. И у него точно будет несварение желудка. А шу? Лучше бы не позорилась. Даже в кондитерской Гики лучше шу, а все знают, что Гика не умеет его готовить. Она вообще не умеет готовить. Так я тебе скажу, Гика по сравнению с Ниной – шеф-повар. Лучше один раз съесть шу от Гики и уже умереть, чем терпеть такое. Жужуна мне говорила, что она умеет готовить. Так я тебе скажу – Жужуна только языком умеет болтать. В следующий раз я ее позову, пусть она вместо меня шу ест. Бедный Мераби, такой добрый мальчик, ничего ей не сказал, все съел. У него в меня олимпийское спокойствие.
Нина случайно облокотилась на балконе на кадку с кактусом, уронила цветок. Кадка разбилась с громким треском. Манана тут же вылетела на балкон:
– Ты здесь?
Надо отдать ей должное – даже бровь от удивления не взлетела. Она улыбнулась своей фирменной улыбкой – презрительно-вежливой.
– Да, здесь, и я все слышала! – не выдержала Нина. – Не нравится, как я готовлю, не надо. Не нравится, как я постель заправляю, да ради бога. Все, я больше ни дня здесь не останусь. Вон, во дворе собаки, кошки – им на меня жалуйтесь сколько хотите. Я ухожу! Я так старалась! Все делала, как вы хотели! Вчера хотела вам ужином угодить! Нет, вам все равно не нравится. Да что бы я ни приготовила, вам бы все равно не понравилось! Не хочу больше так жить! Надоело! – Нина, в порыве возмущения, махнула рукой и разбила несколько майонезных баночек, стоявших на полке на балконе.
– Мои банки! – закричала Манана. – Зачем ты побила мои банки? Где я сейчас такие найду! Ты их нарочно разбила!
Нине уже было все равно – она побежала в комнату, вытащила чемодан и принялась собирать вещи.
– Шушана, я сейчас к тебе приду! Насовсем приду! Все, сил моих больше нет! – позвонила Нина, чтобы предупредить подругу.
Она выволокла чемодан на лестничную клетку и звонко хлопнула дверью. На лестничной клетке стояли женщины и с интересом на нее смотрели. Среди соседок была и тетя Римма.
– Не выдержала? – уточнила она. – Ты еще долго выдержала. Тебе памятник можно поставить. Никто бы столько не выдержал. Да тебя в Пантеоне за твое терпение нужно положить!
– Я же старалась, очень старалась… – Нина заплакала.
– Ох, Манана девочку до слез довела, – всплеснула руками тетя Римма, и все остальные женщины, как по команде, начали причитать:
– Да мне бы такую невестку, да я бы с нее пылинки сдувала.
– Она такое шу делает! Да ей Гика кондитерскую должна отдать! А какое харчо сварила – я носом чувствовала, какое харчо!
– А Мераби? Что Мераби?
– Ничего! Я ему даже не жена! – Нина уже не собиралась молчать.
– Как не жена? – На лестничной клетке воцарилась гробовая тишина. Женщины даже дышать перестали от восторга и предвкушения новой грандиозной сплетни.
– Так не жена. Мы с ним даже не целовались! И не спали! Манана хотела, чтобы мы привыкли друг к другу, я ее пожалела, поэтому переехала. Помочь хотела. А она про меня гадости говорит! Мераби на меня даже не смотрит как на женщину! Я для него пустое место!
– Мераби что, импотент? – уточнила Римма, и женщины загудели.
– Я не знаю! У Мананы спросите – она знает! – Нина в слезах вытащила чемодан на улицу и пошла к маршрутке. Женщины высыпали во двор и не расходились.
Когда Нина добралась до Шушаны, там уже сидели Ирма и Жужуна.
– Ну ты даешь! – встретила ее восторженным возгласом Шушана. – Теперь весь город говорит, что Мераби импотент. Что он с красивой молодой девушкой спать не может. Вот это ты сказала! Манана себе места не находит. Говорит, что ее Мераби – такой мужчина, о котором можно только мечтать. Только ей никто не верит. Теперь всем понятно, почему он до сих пор не женился. Вот это ты им устроила. Ничего, Мераби на пользу пойдет. Может, заметит, какая девушка у него под боком была все время. Поймет, что упустил.
– Ты скажи, зачем Мананины банки разбила? – спросила Жужуна.
– Случайно, рукой махнула. А что она над этими банками так трясется? Я бы их вообще все выбросила! – удивилась Нина.
– Ты что, не знаешь? Прожила с Мананой под одной крышей столько времени и ничего не заметила? Где были твои глаза? – Сваха, не удержавшись, засмеялась, хотя должна была сохранять спокойствие и выступать в споре третейским судьей – все-таки на ней лежала ответственность за этот, так сказать, брак. – Она еще в молодости такую прическу делала! Ставила на затылок майонезную банку, а сверху шиньон накладывала! Все и думали, что у нее такие густые волосы. Да что там, я и сама так думала. А когда ей нужно было пыль в глаза пустить, она чалму надевала. Придумала же такое! Слушай, ей так все завидовали! Она первой в городе начала чалму носить. Брошь еще прицепит, и все женщины в обмороке от зависти. Манана на киноактрису была похожа. А то, что у нее волос под чалмой нет, – так это никто и не знал. И шиньоны ей из натуральных волос делали. Не отличишь от своих. Была у нас мастерица, умерла давно, она волосы за деньги покупала и для Мананы делала эти шиньоны. Другие банки, не майонезные, не подходят – не тот объем, не та форма. А где ты сейчас видела майонез в банках? В пакетах все. Вот Манана и трясется над своей коллекцией.
– Она сама чалмы шьет, – заметила Нина. – Так просто, оказывается. Берет кусок ткани, сшивает, выворачивает, и все. А выглядит будто произведение искусства. И подвески всякие, броши… Я все время на ее броши смотрю, оторваться не могу. Там правда бриллианты или бижутерия?
Ответить Жужуна не успела. На кухню ворвалась маленькая собачка неизвестной породы. С виду и вовсе без породы. Пес залез под плиту и заскулил.
– Зенит! Что они с тобой сделали? – подскочила Шушана и легла на пол, пытаясь выманить собаку.
– Кто? Зенит? – переспросила Нина. – Как футбольная команда?
– Сама ты команда! – обиделась и за себя, и за собаку Шушана. – Нормальное собачье имя. «Расцвет» означает. Зэник, вылезай оттуда, грязный будешь. Зачем ты там сидишь? Что с тобой сделали эти люди? Иди ко мне!
Бедная собака, несчастная, такая судьба у него горькая! – запричитала Шушана. – Нам его родственники Ики отдали. Себе купили, а смотреть за бедным Зэником некому. Вот они нам отдали, а сказали, что специально подарок такой! Для племянников. Лучше бы они племянникам, раз так их любят, квартиру в подарок дали! Разве бы я была недовольна? Очень довольна! А они мне собаку принесли. Да еще такую больную, что себя боится. Даже лаять боится, такая больная. Ладно, меня они не пожалели, так животное за что? То у него одни хозяева, то другие. У него такой стресс, такой стресс, что у меня такого стресса никогда не было… Зэник, вылезай, как человека прошу! Я же тебя кормить должна, а не в прятки играть! Иди, покушай. Что хочешь? Только скажи, я все тебе сделаю! – обращалась Шушана куда-то внутрь плиты.
– Шушаночка, он не может сказать, он – собака, – вмешалась Жужуна.
– Он говорит! Так на меня смотрит, что я все понимаю. Да я его лучше понимаю, чем Ику. Ика, когда так смотрит, я думаю, что он меня хочет, и ни разу не угадала. А Зэник, когда так смотрит, очень меня хочет, чтобы я его защитила хочет.
Как объяснила Шушана, у Зэника – очень редкое заболевание. Он смелый пес, очень хорошая собака, даже породистая по бабушке, дедушка, правда, подкачал, наверняка зеленщиком был, но если бабушка из породы была, то и Зэник тоже считается.
Так вот у Зэника обнаружилась болезнь – он боялся маленьких детей. Так трястись начинал, будто у него нервный тик. Шушана его к врачу возила, ветеринару, деньги отдала, а врач только плечами пожал. Неизлечимая болезнь. Даже деньги вернул. Говорит, сам такое впервые видит. Чтобы эксперимент провести, дочку свою младшую привел, так потом Зэника еле откачал. Чуть ли не искусственное дыхание ему делал!
– Зэник Давидика боится. Падает на пол, трясется, будто приступ у него. А Давидик очень Зэника полюбил, – продолжала рассказывать Шушана. – Я думаю, родственники Ики, особенно золовки, специально постарались и все подстроили. Пугали бедного Зэника своими детьми, а потом мне отдали. Да кто угодно от их детей нервный тик получит! Еще хорошо, что Зэник заикаться не начал! У моих золовок такие дети, что даже чудовищами их назвать будет ласково. У меня от них так голова болит, что взрывается! И они специально собаку нам отдали, хотели мне кровь через Зэника испортить. Я боюсь, его инсульт хватит. Или меня раньше него хватит, чтобы я не видела, как он умирает. Вот что мне делать? Я что, между детьми и собакой должна выбирать? Так я скажу – пусть они мне Зэника оставляют, а Ику с детьми себе забирают! Я на них посмотрю тогда! Да я вместе с Зэником смотреть буду, как они мучаются! Как им объяснить? Я думала, они только афэристы, а они еще и живодеры! Если я им про свой инсульт расскажу, так они танцевать от радости начнут! Зэник, собака, иди сюда. Вылезай. А то я прямо здесь лягу!
