Даниил Любимов - Экипаж
– А ты чего такая… – он повертел рукой, – нарядная?
– Да что с тобой? Я всегда так на работу хожу, – принялась оправдываться Ирина, чем еще больше всколыхнула неожиданные подозрения мужа.
– Всегда? – уточнил он, глядя на нее оценивающе.
Ирина не нашлась что ответить и лишь развела руками. На глаза ее невольно навернулись слезы, и Леонид Саввич отступил. Он обернулся назад – возле трапа со скучающим видом ошивался Валерка. Для него сообщение о том, что он отправляется с отцом в рейс, тоже было как снег на голову. Однако, быстренько пораскинув мозгами, он решил, что это по-любому лучше, чем сидеть на скучных школьных уроках. К тому же к нему приближалась стайка бортпроводниц во главе со смешливой темноволосой девушкой с челкой. Валерка тут же приосанился и, на глазах девушек совершив кувырок через голову, лихо спрыгнул на трап. Леонид Саввич, со стороны наблюдая за кульбитами сына и понимая, что он красуется перед стюардессами, спросил:
– А по-человечески нельзя?
Валерка не ответил. Реакция девушек, явно одобрительная, была в этот момент для него важнее, чем мнение отца. Повернувшись к Ирине, Зинченко проговорил:
– Все, давай прощаться.
Они наспех поцеловались, смущаясь присутствия посторонних. Валерка, чтобы избежать подобной неловкости и всегдашних причитаний матери, наскоро помахал ей рукой и скрылся в салоне самолета. Позади себя Леонид Саввич услышал стук каблуков и, обернувшись, увидел подходившую Александру.
– О, а вот и наш сменный пилот, – с удовлетворением констатировал он.
Они вместе прошли в кабину, где уже вовсю хозяйничал Гущин. Чувство благодарности к Зинченко за то, что он взял его в этот рейс и вообще оказался на его стороне, лишь укрепилось. Но, как выяснилось, Леонид Саввич был способен и не на такие сюрпризы. Именно это почувствовал Алексей, посмотрев на стоявшую рядом с Зинченко Александру. Та тоже не ожидала этой встречи, не была к ней готова и сейчас замерла в недоумении, словно не знала, радоваться ей или огорчаться.
– Леонид Саввич! – синхронно воззвали Алексей и Александра к Зинченко, как бы перекладывая на него ответственность за это нечаянное свидание.
– Прошу любить и жаловать, три недели летаем вместе, – с налетом торжественности, за которой сквозила ирония, провозгласил Зинченко и, прерывая порывы с обеих сторон рассорившихся влюбленных, подвел итог: – Все потом. А сейчас – приготовиться к взлету. Первая вахта – Кузьмина, за ней – Гущин.
Алексей, находясь в смятении чувств, вышел из кабины и тут же столкнулся с Валеркой. Он не знал сына Зинченко, и ему сейчас было не до него. Какой-то накачанный подросток, стриженый, нагловатый… Алексей собирался пройти мимо, но парень перегородил ему дорогу и, протянув мускулистую руку для приветствия, немного развязно проговорил:
– Здрасьте. Валерий. А это вы стажер папин?
– Не папин, а Гущин, – поправил его Алексей и насмешливо спросил: – Валерий – в честь Леонтьева, что ли?
Ему удалось задеть подростка. Тот покраснел и пробормотал насупленно:
– В честь Чкалова!
И, желая поскорее выйти из не слишком приятной для себя ситуации, сунулся в кабину с вопросом:
– Пап, а можно мне тут?
– Посторонним в кабину нельзя! – пресек его поползновения Зинченко. – Так что марш в салон и… К стюардессам там чтобы ни-ни!
Он покосился на Александру, смущаясь ее присутствия.
Валера скорчил недовольную физиономию, но послушался.
– Леонид Саввич, он же еще пацан! – заметила Александра, удивленная последней репликой.
– Вот и я так думал… – в сторону проговорил Зинченко, но тут же принял невозмутимый вид.
– Леонид Саввич… – Александра тронула его за плечо и заглянула прямо в глаза. – Скажите, вы это специально?
– Что? – прикинулся, что не понял, Зинченко.
– Специально меня взяли?
– Специально! – не стал отнекиваться Зинченко.
Чуть улыбнувшись, заметив, как вспыхнула Александра, он продолжил:
– Конечно, специально. Рука у вас легкая, Сашенька. Куда же без вас? – И, шутливо подмигнув девушке, посерьезнел и произнес официальным голосом: – Зачитывайте карту!
Александра безропотно принялась выполнять распоряжение. Зинченко слушал вполуха, сам думая о своем. Конечно, специально! Разругались два молодых дурака в пух и прах – и из-за чего? Зинченко этого не знал и не интересовался – он всегда соблюдал дистанцию с коллегами, разграничивал служебное и личное. Однако в душе всегда переживал за своих подчиненных. Внешне сухой и бесчувственный, Леонид Саввич был не лишен сентиментальности, усилившейся с годами. Но отчаянно скрывал это качество, немного стыдясь его и заботясь, чтобы, не дай бог, кто не заподозрил его в этом.
К Александре же, Саше Кузьминой, он испытывал особое чувство, сродни отцовскому. Да и по годам Александра вполне годилась ему в дочери. Это с Валеркой он припозднился, а если подумать… Ей тридцать – ему пятьдесят. К тому же Леонид Саввич, как никто другой, был в курсе жизненной драмы Александры, являясь не просто наблюдателем, но и невольным ее участником, пусть и опосредованным.
И сейчас он очень хотел, во-первых, чтобы полет прошел благополучно, во-вторых, чтобы он все решил между влюбленными, и, в-третьих – оставить Алексея на службе и желательно под своим распоряжением. Один полет может решить многое, в этом Зинченко на своем веку успел убедиться неоднократно. Однако даже не предполагал Леонид Саввич, насколько судьбоносным окажется именно этот полет, сколько всего переменит и перевернет он в сознании ничего не подозревавших людей, окружавших его…
А начиналось все как обычно – стандартно, ровно. Пассажиры сидели в своих креслах, кто дремал, кто читал, уткнувшись в планшет или ноутбук, кто просто смотрел в окно. Бортпроводники отдыхали, пользуясь перерывом, Света прикорнула и задремала, Валерка все же не упустил момента и кокетничал с Викой, которой, кажется, льстило внимание этого юнца, выглядевшего старше своих лет, к тому же бывшего сыном командира экипажа… Однако общение с Викой быстро наскучило Валере и он переключился на Веру – более взрослую, более серьезную.
Алексей Гущин, не будучи за штурвалом, успел спокойно поужинать. Оказавшаяся не у дел Вика быстро сориентировалась, ловко, профессиональным движением подхватила его поднос и, улыбнувшись, предложила:
– Кофе хотите?
Алексей отказался. Вика, чуть разочарованная, собралась уйти, но перехватила блуждающий взгляд Алексея. Тот искал Андрея и нашел.
– Как нос-то? – поинтересовался у него Гущин вполне миролюбиво.
– Нормально, растет, – не поддержал его интонаций бортпроводник, продолжая собирать посуду.
Алексея мгновенно заело. Пользуясь присутствием Вики, он не без злорадства посоветовал:
– Ты в следующий раз сразу бей. А то как девчонка – простите, извините…
И, поймав Викину улыбку, удовлетворенный и злой непонятно на кого, отвернулся и лег в кресло, завернувшись в китель и задернув шторку. Это была не его вахта, и можно было поспать, перед тем как самому сесть за штурвал.
Однако долго разлеживаться Алексею не пришлось. Он проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо, и, продрав глаза, увидел лицо Андрея, сообщившего Гущину, что его зовет командир. Встревожившись – такая экстренность не была предвестником чего-то приятного, – Алексей быстро выбрался из кресла и направился в кабину.
На первый взгляд все было спокойно: Зинченко сидел за штурвалом со спокойным лицом. Коротко взглянув на Алексея и поймав его вопросительный взгляд, спросил:
– Вулканический остров Канвуу – слыхали?
Алексей спросонья лишь помотал головой в разные стороны.
– Короче, только что передали – там землетрясение было, на острове большой горнорудный комбинат, поселок, много наших специалистов. Землетрясение сильное, есть вероятность новых толчков. Есть пострадавшие, есть женщины и дети.
– Ну?
– Что «ну»? – отозвался Зинченко. – Мы ближе всего, они просят о помощи. Но решение на наше усмотрение.
– Полетели, – не задумываясь, ответил Гущин.
Зинченко поймал согласный кивок Александры и подытожил:
– Единогласно.
– Разрешите занять кресло пилота? – обратился к нему Гущин.
– Не разрешаю, – ответил Зинченко и пояснил: – Там полоса на скале, заход на посадку трудный.
– И что? – с вызовом спросил Алексей.
– А то, что Кузьмина – более опытный летчик, – ответил Зинченко и проговорил уже в микрофон: – Говорит сто семнадцатый. Меняю курс на Канвуу.
Самолет шел сквозь низкие бурые облака, которые наконец расступились, и перед ним возникла мрачная скалистая громада острова, окруженная бурлящим океаном. В центре высилась огромная черная гора. Справа у подножия виднелись очертания города и завода, озаряемые всполохами пожаров. Среди этого хаоса аэропорт с его четкими линиями взлетных полос и геометрически правильными пучками прожекторов казался единственным сохранившимся оплотом порядка, видимым даже с воздуха. Самолет зарулил на посадочную полосу, зависшую над океаном на отвесной скале. Снизу полосу поддерживали могучие колонны, упирающиеся основанием в дно ущелья. Зинченко целенаправленно вел самолет к этой полосе. Справа в кресле расположилась Александра, за спиной сидел разобиженный Гущин. По ветровому стеклу сбегали узкие дождевые струйки, под кабину постепенно подтягивалась посадочная полоса, со всех сторон окруженная черной водой и перечеркнутая накрест рулежной дорожкой. Шасси тяжело ударились о мокрый бетон. Прогудев двигателями, самолет стал тормозить и выруливать к зданию аэропорта. Гущин огляделся по сторонам. За работающими дворниками, размазывавшими по ветровому стеклу дождевые струи, ему стало видно наползающее здание аэровокзала с крупными буквами СANWOO и протянувшимися навстречу самолету присосками трапов. Зинченко отключил тумблер на пульте и, оценивая обстановку, произнес:
