KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Анатолий Мерзлов - России ивовая ржавь (сборник)

Анатолий Мерзлов - России ивовая ржавь (сборник)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анатолий Мерзлов, "России ивовая ржавь (сборник)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В глубине души хотелось его выздоровления. Недалеко от морды сделал углубление, прикопал целлофановый пакет – получилась импровизированная колдобина. Налил в нее из родника воды и отправился домой, с мыслями назавтра вернуться.

На следующий день, едва закончив неотложные дела, вернулся назад. Волк всполошился, но только тогда, когда контакт стал неизбежностью. Увидев меня, он почти сразу угомонился и беззлобно, смахивающий на несчастную собачонку, буравил меня пронзительным, но не злым, скорее изучающим взглядом. Воды в углублении не было – значит, пил. На случай, если не откажется от еды, взял с собой «дохленького» курчонка. Волк, как бы нехотя, но вполне целенаправленно, разделал его и съел, оставив один перьевой покров.

«Горячка прошла. Укол антисептического не помешал бы. И все-таки, ты теперь обязан жить, бродяга! – холил я в себе самолюбие врача».

Перевязывать его я больше не осмелился, но кормить приходил через день. И так в течение двух недель. Однажды, приехав, как обычно, обнаружил волка не в овраге, а у самого родника. Его проницательные глаза пытали меня вопросом, я почувствовал это издалека. Ощущения тяжелого взгляда достались мне по линии матери. Практически все поколения по женской линии были крайне чувствительны к недоброму. Помнится, любой посторонний внимательный взгляд на себя я воспринимал с детства в краску. Я оказался таким единственным наследником по мужской линии, возможно, поэтому и избрал профессию, где меньше людского внимания. Я в последний раз принёс волку поесть – несколько тушек свежеразделанных кротов он проглотил тут же.

«Вот и все! Моя миссия окончена, теперь ты, зверь, не попадайся мне на пути! – прикрикнул я, как мог суровее и громко пристукнул в ладоши».

Волк нехотя развернулся вполоборота и заковылял прочь в заметном недоумении, держа меня в своем поле зрения. Неуклюже таща безжизненную заднюю лапу, удалился на расстояние и стал. Я пугнул его, как обычно пугал назойливых собак, нагнувшись за камнем – волк среагировал, чем вызвал у меня усмешку, тут же скрывшись в зарослях. Его не стало видно, но я физически чувствовал жжение гиперболоида глаз через непробиваемую сетку зарослей.

К роднику я больше не ходил. События закрутились, но вспоминал я об этом случае почти всегда, ложась спать, когда по сложившейся практике планировал завтрашний день. Как и вся страна, я был заражен вирусом планового ведения дел. Спасибо за эту, дарованную временем привычку – у меня никогда в жизни не оставалось висящих «хвостов».

Спустя год после досадной практики, призвали меня на срочную службу. Проходила она в Южном регионе, в одной из резервных воздушно-десантных дивизий.

Часть располагалась в густонаселенном жилом районе. Большой промышленный город и порт порождали определённые уклады, отличные от деревенских. Многое мне не нравилось в пустой городской суете.

Благодаря дедовской, по материнской линии, генетике – высокий, белокурый, хорошо скроенный, физически сильный, пользовался авторитетом у старших товарищей по службе. Дедовщина не обошла стороной: по мелочи обижали, но мой добродушный нрав и достаточная физическая сила заставляли легче общаться со мной. Меня иногда приглашали на увеселительный променад вне части, может быть, для устрашающего фактора на соперников? Ходил с «дедами», которые знали в городе все входы в женское общество, в увольнения. Местные девушки разительно отличались от деревенских. Конечно, и у нас случались сбои в общепринятом поведении, однако взаимоотношения с ними складывались много проще – девушки были раскованнее, доступнее.

На третьем году службы запала в душу одна случайная девушка. Она приглянулась мне, и я, сиротливо стоящий на остановке солдатик, приглянулся ей. Все наши села заполонили Наташи, и здесь мне повезло-не повезло: она оказалась с тем же именем. У нее дома, в спешном порядке, как-то не очень романтично я стал мужчиной, а она – не девушкой. Сейчас-то я могу сказать, что возобладало тогда: гормон, романтизм или ее действительная неповторимость. Со мной случилась первая любовь, вот так…

Я с трудом вытягивал до очередного увольнения – меня болезненно тянуло к ней. Кому посчастливилось пережить первое и последнее сильное чувство, поймет меня. Она произносила слова любви, каких я, отродясь, не слыхивал. Мой книжный романтический пыл блек под ее практическим напором.

Наташа жила в стандартном рабочем районе. Двухэтажные дома, образующие его, казались мне лучшей архитектурой мира. Друзья, я любил! Небольшого росточка, но красивая, искрометная, с копной густых темно-русых волос – личность с большой буквы, сумевшая покорить меня во всем, кроме главного: какой выбор сделать после службы.

Возможность и интрига остаться в ее городе, стать городским, о чем мечтали все деревенские, была. При рынке требовался дипломированный ветеринар. Но я, верите, даже под ее обаянием не смог выбросить из памяти запахи родного деревенского дома, зимние метели, поля василькового засилья – не смог принять сердцем шальные здесь ветра, дурной запах асфальта, фланирующий местный «Бродвей» и автомобильный смог. С одной стороны, Наташа перетягивала на городскую чашу весов – с другой, тяжелая ностальгия. О поездке в белорусскую глухомань Наташа и слушать не желала. Я сделал вывод, что не достаточно хорош для небольшой жертвы.

Последнюю ночь мы не сомкнули глаз. Съемная комната во времянке одинокой старушки запомнилась на всю жизнь – по силе оставшейся памяти, на уровне эпизода с волком. Я демобилизовался и уехал домой. После городской Наташи наши девчонки казались мне мелкими примитивными лохушками. И, если бы не тяжелая адаптация в продолжении учебы да круговерть любимой работы, вернуться бы мне назад. Безмерным солнцем, красивым теплым морем юг прельщал кого-то до содрогания души – я эти качества мог принять, но лишь на время недолгого путешествия или некоторого разнообразия в летний отдых, и только. В душе лирика, меня не зажгла суровая красочность мергелевых хребтов, не заставила быть лучше ярко расцвеченная симметрия клумбовых композиций. Городская изощренная монументальность не смогла отрешить от просторов родной белорусской сторонки. Уж слишком остро виделась здесь бесполезная людская суета, пустое растрачивание жизни, искусственно создаваемые утехи. Среди преобладания камня – каменела твоя собственная душа.

Меня пытались сватать, но в откровении своем я оставался стоек: отвергал всех предлагаемых мне девчонок. Постепенно с моим выбором смирились. Ползущий почти вслед шепоток о моей мужской несостоятельности, в конце концов, иссяк, все окончательно угомонилось, приняв мою позицию, как постфактум. Жаль одну девчушечку, славную, добрую подросшую малолетку, влюбленную в меня откровенно еще со школы, кстати, не Наташу. На моих глазах она превратилась из гадкого утенка в прекрасного лебедя – хороша всем, но не Наташа. Зацвела в один год, как ранний первоцвет, а психологически окрепнуть не успела – резала себе вены. Долго ждала и надеялась: оценю, замечу, долго никого к себе не подпускала, потом с отчаяния вышла замуж за первого пришлого. Каюсь, заметил, но не оценил – одной ей сказал всю правду. Почему в жизни так много несоответствий? Понятная, своя, девственная, без пороков, а не легла на душу?!

Неизвестно, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь: в тайном ли ожидании, вечном ли одиночестве или еще как трагичнее, если бы не письмо. Я на него отчаялся вьюжной белорусской ночью. Судорога сковала все текущие мысли – осталась одна, как старая давняя фронтовая рана – она преследовала меня в известном порочном круге. В этот раз выигрывала непреклонная южанка.

Сел за стол, включил свет. В печи посвистывало напоминанием в подробностях нашего общения, окна заиндевели от возможного просвета других мыслей.

«Мой заснеженный лес, мои спящие под снегом поля тоскуют без тебя. Выражаю и свою огромную тоску. Откликнись. Твой друг».

Метель бушевала три дня. Я пытался переписать текст, писать длиннее, чувственнее. Получалось слезливо, как казалось, чересчур угнетенно. На юг улетел первый вариант.

Прошло двенадцать дней. Метели уступили место тихому десятиградусному морозцу. Санный путь обкатался, пошли первые отелы – работы хватало. Помню, как сейчас, проезжая мимо почты, тронул за плечо возницу, но передумал и дал команду приударить – как раз распахнулась дверь. В свисшем с плеча теплом платке выскочила влюбленная в меня девчушка – она без слов, с надрывом, ткнула в отворот полушубка телеграмму.

В ней рукописным текстом запечатлелось:

«Прошу возможности нашего приезда. Наташа».

Я позабыл обо всем. Можете себе представить, что завертелось в моей голове. Робкий вопрос возницы привел в чувство. Мы тронулись, а девушка, вручившая телеграмму, так и осталась стоять с немым вопросом на лице. Работа валилась из рук. Односельчане шептались, пряча усмешки, явно зная о содержании послания – я оказался на острие деревенских сплетен. Противоречия разрывали меня, к весне я был близок к отъезду, но текущее время приносило охлаждение.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*