Владислав Картавцев - Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга первая. Лидер
Для определения стоимости вина применяется не только визуальный осмотр и консультации настоящих знатоков, но и химический анализ, который позволяет определить подлинность старого клея, улавливая всего лишь две-три молекулы душистого вещества, ему характерного, на кубический метр воздуха. Здесь же исследуют состав сургуча, форму бутылки, прозрачность и цвет стекла – и прочее, и прочее. И люди, которые занимаются вывозом вина, прекрасно осведомлены обо всех тонкостях определения его цены. А если они всего и не знают, то найдутся другие, которые смогут дать им надлежащую профессиональную консультацию.
Так что, оригинальную этикетку ни в коем случае нельзя трогать, но можно ее просто заклеить – только особым образом. Мыкола Вильяминович нисколько не сомневался, что фальшивая этикетка приклеена очень слабо – и клеем, который легко разлагается в воде, не оставляя после себя никаких следов. Такие клеи были хорошо известны, и контрабандисты ими широко пользовались. Когда-то давно они были достоянием исключительно спецслужб, но после развала СССР множество (если не все) из ранее совершенно секретных химических составов и препаратов как-то обыденно и незаметно вошли в нашу жизнь, и теперь использовались по прямому гражданскому назначению. В том числе и этот клей. Кстати – может, здесь это и лишнее – но хотелось бы подчеркнуть, что сам Мыкола Вильяминович был весьма рад распаду СССР – ведь разве прежде кто-нибудь стал бы его слушать, что он незаконнорожденный потомок Нерона и Калигулы? Конечно, нет – но разве что только высококвалифицированные доктора в загородном пансионате с ваннами, уколами три раза в день и решетками на окнах.
Но, впрочем, разве же мы имеем право ставить под сомнение его родословную и вторгаться в его личную жизнь? Конечно, нет, а посему вернемся к нашим делам. Мыкола Вильяминович оказался прав – ему не пришлось ждать и тридцати секунд, как под напором горячих водяных паров верхняя этикетка буквально отвалилась (стоит заметить, что она была тоже вовсе не оригинальная, а гораздо плотнее и толще), и его пытливому взору предстало вино, которым в свое время не брезговал даже сам последний государь-император. Это был все тот же «Портвейн красный Ливадия», только не 1993, а 1899 года, о чем наглядно свидетельствовала и оригинальная этикетка – и не было никакого сомнения, что так оно и есть.
Стоимость бутылки, которую держал в руках Мыкола Вильяминович, невозможно было вот так сразу определить – но, конечно, вино было уникальным. Легендарный «Завод Массандровских вин» в Крыму был основан в 1897 году, (это, конечно, весьма условная дата, и она говорит только о завершении строительства главного корпуса завода и гигантского подвала, где потом хранилось вино), но пока – то, се, пока отлаживали технологию производства, пока свозили со всех концов страны нужное дерево и бондарные материалы для бочек, пока изготавливали новую тару и закупали уже готовую по всей Европе, пока приглашали и нанимали настоящих мастеров, прошло еще два года. И по-настоящему первым «массандровским» вином, как таковым, можно считать вино, изготовленное именно в 1899 году – специально для международной парижской выставки 1900 года, хотя, конечно, вина были и раньше, и одним из них потчевали Николая II и его супругу еще в 1898 году, когда они посетили главный подвал завода.
Увидев оригинальную этикетку, Мыкола Вильяминович искренне обрадовался, что случай предоставил ему отличную возможность реабилитировать себя в глазах владельца дома – все-таки, Иван Иванович был фигурой очень заметной и влиятельной, и покидать его, оставляя за собой лишь горький осадок разочарования, торговец вином совсем не хотел. Он заспешил в большой зал на первом этаже, чтобы сообщить Ивану Ивановичу радостную весть, а заодно и поднять обе оставшиеся бутылки наверх. Если и они окажутся такими же, то у Ивана Ивановича будет на руках целых три бутылки уникального вина, а ведь никто не может точно утверждать, сколько его всего осталось на белом свете. А вдруг их всего три – тогда их стоимость возрастает просто до баснословной величины.
Мыкола Вильяминович спускался по лестнице вниз, как вдруг в его голове закопошились нехорошие мысли: что неплохо бы было и ему заполучить такое вино, и, может, совершенно не стоит рассказывать о своей находке хозяину. Он остановился на полдороге и, уже было, сделал неуверенный шаг назад, судорожно размышляя, куда же ему спрятать вино, но на его несчастье откуда-то сбоку из кабинета вышел Иван Иванович и увидел гостя с зажатой бутылкой в руке, которую тот машинально попытался укрыть за спиной. Хозяин дома логично пришел к мысли, что гость-то обнаружил что-то ценное, и ему – Ивану Ивановичу – не мешает прямо сейчас же с этим ознакомиться.
Кроме того, Иван Иванович, который уже имел внушительный опыт общения с коммерсантами, понимал, что веры им нет ни на грош, и, конечно, Мыколе Вильяминовичу тоже во всем доверять не следует. А последнему не оставалось ничего иного, как просто смириться со своей судьбой, но, однако, из всего произошедшего он сделал правильный вывод: никогда, никогда, никогда более (и никому) не выдавать, что тебя что-то интересует, но просто постараться это что-то купить или же заполучить каким-нибудь другим способом. А уж потом внимательно изучить, и тогда, в крайнем случае, потеряешь немного денег, но в случае удачи можно хорошо нажиться. Но все мы люди, и всем нам постоянно приходится учиться на своих собственных ошибках, при том, что хотелось бы на чужих.
Не будем подробно описывать ход дальнейших событий – как Ивану Ивановичу пришлось чуть ли не силой вырывать заветную бутылочку из рук торговца вином, как он сам внимательно изучил этикетку и пришел к выводу, что гость-то не промахнулся, как уже после его отъезда он самолично отпарил старые этикетки на двух оставшихся бутылках и обнаружил, что они точно такие же. Как потом звонил в Крым своему проплаченному информатору в кругах тамошних профсоюзных деятелей и давал задание выяснить происхождение этого вина. Как долго объяснял, что его не интересует алкоголь, продающийся в магазинах, но тот должен подробно выяснить, откуда взялись именно эти три подаренные ему бутылки.
Через две недели он получил по своему запросу исчерпывающий ответ. Чтобы достать необходимую информацию, доверенному лицу Ивана Ивановича пришлось приложить весьма серьезные усилия и даже несколько раз самолично парить одного из профсоюзных боссов в бане.
Выяснилось, что некоторое время назад тамошний отдел по борьбе с организованной преступностью проводил обыск у одного местного барыги под предлогом, что искомый барыга занимается контрабандой в особо крупных размерах. В итоге так ничего и не нашли, но в качестве компенсации затраченного времени изъяли ящик вина – шесть бутылок, из которых две тут же выпили. Вернее, хотели выпить, но вино оказалось совершенно кислым и невозможным для употребления вовнутрь. Но поскольку бутылки были необычные и красивые, оперативники не стали их выбрасывать, но хранили в отделении, пока не пришло время преподнести их в качестве подарка одному из профсоюзных лидеров.
Тот в свою очередь откупорил еще одну бутылку и быстро пришел к выводу, что такую отраву в рот брать нельзя, но поскольку хороший продукт не должен пропадать, то решил отвезти оставшееся вино в Москву, где и подарил Ивану Ивановичу. А Иван-то Иванович все никак не мог понять, почему профсоюзные деятели не хотели пить и всячески ссылались на дела, и что им, якобы, нужно было оставаться трезвыми! А оно вон, оказывается, что! Когда информатор рассказывал об этом Ивану Ивановичу по телефону, то разве что только не хохотал вслух, а с ним вместе смеялся и Иван Иванович, который теперь получил подтверждение, что ему досталось коллекционное вино, причем, даром. Вино стоимостью в тысячи долларов США теперь заняло почетное место в заветном погребке, а Иван Иванович лишний раз убедился в правильности своего отношения к крымским товарищам. Ну, что ж, он еще им припомнит!
Остается только сказать, что подвальчик с вином, конечно, хорош, и мы бы и сами не прочь иметь такой, но повествование требует от нас идти дальше – наверх, по направлению к звездам – принимая во внимание, что каждые четыре шага от поверхности (по вертикали) приближает нас на целых три метра к ближайшей нам Альфе Центавра. И это с учетом того, что шагала дама среднего роста, а если говорить о господах – то и еще ближе.
Настала пора заглянуть, собственно, в сам особняк. Как и заведено в домах такого уровня, первый этаж служил общим антуражем, который должен был давать гостям наглядное представление о состоянии и статусе владельца. Особняк был выполнен в виде центрального основного ядра и двух крыльев, которые, как им и положено в природе, шли от основного тела влево и вправо. К крыльям мы еще вернемся, а пока что и на первом этаже есть, на что посмотреть.
