Вадим Ярмолинец - Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)
Она взяла лист бумаги, карандаш и, написав свой телефон, подвинула ко мне. Поднявшись, закинула рюкзак за плечо.
– Ну, вы это, ну… то, что я дядей вас назвала, не обижайтесь. Я ничего такого не имела в виду.
– Ничего-ничего, – успокоил я ее, сметая листик с телефоном в ящик стола. – Не тетя же я, в самом деле.
Через несколько дней мне позвонил Суарес и попросил зайти в участок. Я зашел.
– Что ты о ней знаешь? – спросил он без обиняков.
– Ничего, – как на духу ответил я.
– Слушай, – сказал Суарес. – Я тебе сейчас расскажу одну историю, только это не для прессы. Если ты что-то услышишь, то перед тем, как писать, ты знаешь куда звонить. Верно?
– Верно.
– Мы имеем четырех азербайджанцев из бывшего Советского Союза. Город Баку. По их словам, там, в Баку, их нашли двое американцев, которые предложили вложить деньги в американскую нефть. Где-то в Техасе. Они согласились. Их привезли в Хьюстон. Поселили в гостинице. Потом повезли на буровую. Показали нефть. Они внесли задаток.
– А что, у них в Техасе так просто купить буровую? Приехал, заглянул в скважину и рассчитался?
– Дима, я тебе никогда не рассказывал, как одному русскому продавали Эмпайр-стейт билдинг?
– Нет.
– Его привезли из «Кеннеди» на 34-ю, показали, как дом выглядит снаружи, завели внутрь, провели по офисам, назвали цену. Нравится? Да, красиво, но для начала хочется что-то менее габаритное. Никаких проблем! Его отвезли на 42-ю к Крайслер-билдингу. Показали снаружи, провели по офисам. Это лучше? Да, это намного лучше, и потом, такой шпиль красивый!
– А документы?
– Видишь вон ксерокс у окна? – он кивнул на копировальную машину «Canon». – Если тебе нужны какие-то документы, я тебе напечатаю. Пятнадцать центов страница.
– А адвокаты сторон, представители банка?
– Слушай, ты как вчера на свет появился! Поверь мне, если я торгую буровыми или Эмпайр-стейт билдингами, то мне ничего не стоит открыть офис и посадить в него одного адвоката, а потом привести к нему на встречу другого, который будет представлять Леону Хелмсли, или Дональда Трампа, или кто там еще владеет этими небоскребами. Это же все кукольный театр, ты что, не понимаешь?
– Уже понял, – сказал я.
– И эта девка, о которой я тебя спрашиваю, могла быть таким адвокатом. Или секретарем такого адвоката. А теперь скажи мне: ты сидел с ней в подвале «Вышки», потом вы вылетели с ней на улицу. И ты не знаешь, куда она делась?
– Не знаю.
– Дима, – укоризненно сказал он, – ты не хочешь быть соучастником мошеников, которые вступили в тайный сговор с целью обмана предположительно порядочных людей и выдали себя за лиц, которыми они не являются.
Я плюнул на щепоть и перекрестился.
– Не богохульствуй.
– Кто, я богохульствую?!
– Ты знаешь мой телефон.
– Никогда его не забываю.
У дверей я остановился.
– Питер, а что с этими, из Баку?
– Не имею представления, – он пожал плечами. – Пострадавших нет, свидетелей нет, никто ни на что не жаловался. Эти ребята в таких ситуациях ищут своих обидчиков без нашей помощи.
Работа снова втянула меня в свой серый омут, и неделя промелькнула незаметно. В пятницу выдался солнечный день, и я ушел из офиса пораньше, захватив почту с собой. Подходя к дому, я увидел беседовавших Шурика и Шпигуна. Шпигун, рубя воздух рукой, говорил:
– …и я ему так и сказал: это – трусость! Но вы можете не волноваться, я давно имею в планах и другую книгу: о евреях-предателях! И вы – хороший кандидат для нее!
Заметив меня, он махнул рукой и, бросив: «Ладно, Шура, пойду поработаю», – двинул к парадной.
Шурик, у которого в руке был кулек с шахматами, сказал:
– Ну шо, Димитрий батькович, пару партий, чтобы отвлечься от забот жизни?
– Можно, только я почту просмотрю быстро.
Устроившись за бетонно-шахматным столом, Шурик закурил и, отмахнув дым от лица, сказал:
– Что ты знаешь? Шпигун будет писать второй том.
– Да, я слышал, про евреев-предателей.
– И знаешь, с кого он начнет?
– Не имею представления.
– С твоего редактора. Он отказался печатать главы из его книги.
От неожиданности я рассмеялся.
– Ну шо ты смеешься?
– Я думаю, что он должен посвятить пару строчек мне.
– Дай время, может, он и посвятит. Слушай, возвращаясь к предыдущему вопросу: посмотри какие неплохие девочки тут крутятся, а? – Шурик кивнул на двух мамаш с отпрысками на качелях. – Смотри на ту в чулках, а? С такой я бы и сам замастырил пару пацанят.
– Пойди познакомься, пока не поздно, может, она одинокая, – предложил я.
– Щас, тока докурю, – сказал он.
Пока Шурик докуривал, я открывал конверты. В одном из них оказался свернутый лист белой бумаги, в котором лежало что-то плотное. Я развернул его и на землю выпала гринкарта. На листке не было написано ни слова, а только стоял красный отпечаток губ.
– Таки красиво, – заметил Шурик.
Он взял у меня из рук листик, рассмотрел со всех сторон, шумно понюхал и сказал:
– Ну, и ше это такое? Прощальный привет?
Потом он взял конверт и, близоруко щурясь, прочел:
– Рома. Италия. Как же ты ее туда отправил, а?
Я покачал головой.
– Я не знаю, Шурик. Я довез ее до Канады, а там она потерялась.
– Так я и думал. Какая-то русская шалашовка. Видимо, в Канаде у нее были еще одни документы. Может быть, даже настоящие. А оттуда она вернулась в Россию. Или в Израиль. Или в Германию. Та еще гастролерша!
– Гастролерша, а гринкарту вернула.
– Попользовалась и вернула, – уточнил Шурик. – Может, она к тебе таки неплохо отнеслась.
Может быть. Я чувствовал себя, как, вероятно, чувствовал себя в 18-м веке мой далекий предшественник – лирический герой виконта Виван Денона. Меня использовали, подарив за услугу две ночи, продолжения у которых никогда не будет. И этот подарок был, как говорится, от чистого сердца. Я поднял с земли гринкарту Иры Кудрявцевой. Потом забрал у Шурика листик с отпечатком губ и, сложив его, положил в стоявшую рядом урну.
– Правильное решение, – похвалил он. – Сантименты – для лохов.
Дома я сел к телефону и позвонил своему доктору Кагановскому.
– Ну, что тебя беспокоит, писатель? – сразу поинтересовался тот.
– Доктор, меня чуть-чуть беспокоит сердце, но я по другому вопросу.
– Надо следить, что ты ешь, – сказал он. – Избегай жирного. Так какой вопрос?
– Вам не нужна в офис хорошая девушка?
– Это из-за нее у тебя болит сердце?
– Нет, болит из-за плохой, а эта – хорошая.
На другом конце линии раздался вздох.
– Сначала они все хорошие. Поэтому надо есть меньше жирного и больше свежих фруктов. Мне нужна девочка в регистратуру, она пойдет?
– Я дам ей ваш телефон, хорошо? Она скажет, что она от меня.
– Давай. И посмотри, когда ты был последний раз на обследовании. Если больше года, приди проверься, сдай анализы, ты меня понял?
– Я вас понял, спасибо. Если она позвонит, ее зовут Ирина Кудрявцева.
Повесив трубку, я достал листок с телефоном Кудрявцевой и скоро услышал знакомый голос:
– Слушаю вас.
– Здравствуйте, Ира, это – Дмитрий Санин из «Русского репортера». У меня есть для вас две новости.
– Одна плохая, одна хорошая, начинайте с хорошей.
– Обе хорошие.
– Так не бывает.
– Почему? Считайте, что судьба наконец вам улыбнулась.
– Ну не тяните.
– Во-первых, у меня есть ваша гринкарта, а во-вторых – работа.
– Невероятно, – сказала она, но как-то грустно. – Понимаете, я через два дня съезжаю со своей квартиры к знакомым, а на следующую пятницу у меня билет домой. – Она помолчала. – Наверное, уже поздно.
– Если вы верите в судьбу, то никогда не поздно. У вас есть гринкарта и работа. Попробуйте еще раз.
Она молчала.
– Ира, вы меня слышите?
– Слышу.
– Что вы делаете вечером?
– Не знаю… Ничего не делаю.
– Хотите, сходим куда-то? В конечном счете, я же должен объяснить, что это за работа.
– Надеюсь, это не в подпольном публичном доме?
– Вы с ума сошли! Одним словом, выбирайте – в кино или на ужин?
– Хм, – сказала она. – Я в кино уже лет сто не была.
И после короткой паузы добавила:
– И в ресторане тоже.
2008«БМВ»
Петя Монастырский снимает квартиру с одной спальней у хасида Хаима Тульчинского в Бенсонхерсте. Хаим работает в ювелирной мастерской на 13-й авеню. Ездит он на «Шевроле-Каприсе» 1985 года выпуска – мятом, как старый мусорный бак, и огромном, как пароход. За бортом этой машины остались несколько владельцев, аварии и сотни тысяч миль. И она может сменить еще столько же владельцев, перенести столько же аварий и проехать еще столько же тысяч миль. Это хорошая американская машина, которой нет сноса. Б-г даст, Хаим еще будет учить на ней вождению своего старшего сына.
Единственное неудобство – парковка. Перед домом места ровно на две машины. Это если парковаться аккуратно. Но жилец Тульчинского, который возвращается с работы в половине шестого, ставит свой роскошный «БМВ» так, будто он здесь один. То есть ровно посередине между гидрантом и подъездом к гаражу соседнего дома. Поэтому для «Каприса» места уже не хватает.
