Виктория Волгина - В чужом пиру
Вечерами, в Лерины выходные, они много вспоминали, делились обидами и переживаниями сегодняшнего дня. Там, на кухне, Лера однажды сказала Ольге о мучительном ощущении себя травой перекати-поле, которую ветер оторвал от корней и несёт всё дальше, а бедное растение не знает, когда и где остановится.
– Ты словно прочитала мои мысли, – сказала Ольга, – просто я не находила слов.
Теперь, живя в Москве, Ольга помогает дочерям и внукам, сама получая гроши. Старшая дочь живёт в большом дорогом южном городе. Там она спаслась у тётки, Ольгиной сестры, от мужа-бандита. Ольга ночью, тайком, отправила дочь со своей матерью на поезде, за которым подоспевший бандит бежал с пистолетом в руке.
Тогда, в начале девяностых, среди шестнадцатилетних глупеньких красивых девочек была мода выходить замуж за бандитов. Лера знает тому немало примеров. Бандит тогда был окружён романтикой невиданной доселе красивой жизни с мешками денег, иномарками, коттеджами, ресторанами, деликатесами, шмотками… Молодые глупенькие головы кружились.
В семье Лериных дальних родственников обе красивые девочки, поочерёдно, в шестнадцать лет вышли замуж за бандитов. В итоге старшая красавица дочка, прожив с бандитом два года, потом десять лет ждала его из тюрьмы, храня суровую верность. Свадьбу они, под слёзы её родителей, сыграли уже в тюрьме. Десять лет спустя, уже выйдя из глупого возраста, она не смогла прожить с ним и года. В результате осталась бездетной, ожесточённой и разочарованной. Живёт с родителями и мечтает уехать за границу. Она – родительская боль.
Младшая хорошенькая их дочка повторила судьбу старшей с небольшой разницей. Мужа в тюрьму не сажали, но после десяти лет красивой жизни он при странных обстоятельствах погиб в автокатастрофе, и она осталась молодой вдовой с двумя детьми. Она – тоже родительская боль.
Ольгина красивая девочка лишилась мужа благодаря стараниям матери. Этот бритоголовый бугай стал поднимать руку на дочку, и Ольга стала видеть её личико в синяках и кровоподтёках. Обладая обширными связями, Ольга начала угрожать бугаю тюрьмой или расправой. Тот на какое-то время утихал, потом опять появлялись синяки и кровоподтёки. Тогда Ольга приняла решение и разорвала этот союз, отправив дочку к богатой сестре – это была та самая девочка, которая родилась на Ольгино восемнадцатилетие. Фамильная черта – характер, ум и хорошее образование сделали из неё успешную бизнес-леди.
Сейчас, по прошествии времени, Ольгина дочка сама удивляется своей глупости и не желает даже слышать о бывшем муже. А тот, задолжав в городке каким-то авторитетам большие деньги, скрылся в безразмерной, всех вмещающей Москве, живёт инкогнито и работает где-то на заводе. Алименты не платит – исполнительный лист его не находит. Бандитское время ушло, оставив разбитые женские судьбы.
– Ох, Инке нечем платить за квартиру. У Инки нет зимних сапог! Ох, Никите (старшему внуку) надо оплатить гимназию! – всё это стала слышать Лера, приходя к Ольге на выходные. Когда нужды старшей дочери оплачивались, начинались переживания по поводу младшей дочери и её детей. Младшая живёт в городишке, тоже разведена. И всем внукам надо покупать одежду и оплачивать телефоны. Крутясь-вертясь, беря зарплату авансом, занимая и получая что-то от Леры, Ольга таким образом как-то держит дочерей на плаву. Лера просто физически ощущала, как она разрывается на пять частей.
– Оля, – говорила ей Лера, – остановись, тебя так надолго не хватит. Что же будет тогда с твоими детьми?
Но она по-другому жить не умеет.
– Они мои дети, – отвечает, – мне их жаль.
Лера, поневоле закрученная в торнадо бесконечных Ольгиных проблем, так иногда от этого уставала, что выходные не приносили ей отдыха.
* * *Бабка Евдокия умерла в мае на девяносто третьем году жизни, Ольга закрыла ей глаза и сделала всё остальное, что полагается в таких случаях. Эта её работа закончилась. Родственники тепло с ней попрощались. Было сказано много слов благодарности, и материально не обидели. Было сказано и то, что им очень понравилась Ольгина «сестра».
Лере было приятно. За три года жизни у Евдокии ей приходилось часто общаться с её родственниками, они приглашали её на застолье в праздники, для них она была уже продолжением Ольги.
Лера расстроилась: и бабку жалко, несмотря на всю вредность, и заканчивалось опять её легальное положение.
Ольга уже созванивалась с одной женщиной, Лера её немного знала через Ольгу. Женщину звали Ниной, она была не против подработать и согласилась приютить Леру. Начинался ещё один этап Лериной нелегальной жизни.
Вдруг из небытия возникла Динка. Посидев дома без денег, она вынуждена была опять приехать и устроиться на работу. По той же энской цепочке нашла Леру, позвонила, и они договорились встретиться на Чистопрудном бульваре.
Лера пришла вовремя, но Динка пришла раньше и прогуливалась по аллее. Обнялись и сели на скамейку:
– Видишь, девица прогуливается? – спросила Динка.
– Да, тоже ждёт кого-то.
– Меня пасёт, – сказала Динка знакомую фразу. Девица, как на грех, встала рядом с ними и стала что-то читать на стенде. Динка красноречиво взглянула на Леру.
– А когда из дома выходила, то два амбала пасли, – продолжала в своем репертуаре Динка.
«Недолго она опять проработает, – думала Лера. – Ей серьёзно надо лечиться. Но как об этом скажешь? Будет кровная обида и разрыв отношений».
При следующей их встрече за Динкой «вела наблюдение» молодая чета корейцев с детской коляской.
«Кобыла» и «кощи-мощи»
У Нининой старушки, куда Лера переселилась после смерти Ольгиной Евдокии, квартира была однокомнатная. Лере пришлось ютиться в маленькой кухоньке на коротком деревянном топчане, от которого утром болели бока. Плохо было и то, что Нина вставала в пять-шесть часов утра, заходила в кухню, готовила еду для старушки и собачки (она привезла с собой из дома собаку) и шла с собачкой гулять. Вечером ложилась спать с петухами. Физически у неё Лера не отдыхала. И спокойной жизни не было. Каждую среду и воскресенье приходил старушкин сын, и Лера с утра пребывала в беспокойстве – ей же нужно было исчезнуть к его приходу. А когда он придёт – никому не известно. Лера уходила гулять и иногда гуляла полдня, пока приходил-уходил хозяин. От усталости, уныния спасали смешные случаи. Рядом с домом Нининой старушки пролегал проспект Мира, он и был местом Лериных «прогулок». Гуляла она однажды и захотела пить. Смотрит – киоск. Денег она с собой не взяла и решила на залежавшуюся в кошельке мелочь купить маленькую бутылочку «колы». Подошла к киоску, выгребла целую горсть мелочи и стала отсчитывать тридцать пять рублей. Вдруг слева раздался голос:
– Дама, я только освободился, дайте рубль.
Лера, не глядя:
– Не мешайте, сама на бутылку «колы» набираю.
И продолжала считать. Сразу же раздался возмущённый голос за спиной:
– Женщина, да купите вы у меня какую-нибудь хрень за три рубля!
Тут уж Лера оглянулась и увидела синюю рожу.
– Отстаньте, нет у меня, – отбилась она от рожи, продолжая считать. Немедленно справа прозвучал хриплый женский голос:
– Да так вашу мать, дайте хоть рубль!
«Окружают», – мелькнуло в голове, в то время, как киоскёрша кричала бомжам:
– Отойдите от покупательницы!
Продолжая считать, Лера невольно краем уха слышала, как киоскёрша говорит бомжу, первому попросившему у Леры рубль:
– Эти тебе не компания. Посмотри, какой ты видный мужик, помоешься, поброешься…
– Побреешься, – неожиданно поправил её бомж.
Тут Лера невольно взглянула на него: чистый, не синий, не опухший, глаз ироничный.
– Да, – уловив этот взгляд, усмехнулся бомж, – я москвич, у меня здесь дочь, но мне стыдно к ней идти. Освободился – запил, документы украли, вот – бомжую.
– На Речном вокзале за тысячу рублей можно сделать паспорт, – поучала его киоскёрша. – Разгрузи что-нибудь, и ты с документом. Жалко тебя, такой мужик пропадает.
Дальше Лера не слышала, у неё не хватало десяти копеек до тридцати пяти рублей.
– Не хватает, – машинально сказала она вслух. Тут бомж-москвич осведомился:
– А сколько вам не хватает?
– Да десяти копеек, – в досаде сказала Лера.
– Так я вам дам, – проговорил бомж-москвич и протянул Лере недостающую монетку. И Лера взяла! И купила «колу». Когда отходила от киоска, за спиной трио бомжей весело вопрошало:
– Может, вам ещё надо сколько-нибудь?!
Лера, давясь от смеха, убегала от киоска. У киоска надрывались от смеха бомжи.
Вернувшись к Нине, Лера рассказала случай.
– Да, – сказала не лишённая остроумия Нина, – это называется «пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
* * *Нина тоже страдала от непредсказуемых приходов хозяина. Она не боялась, что хозяин в чём-то её уличит. Нина было из той же породы чистюль, что и Ольга. В квартире всё блестело, старушка лежала в белоснежном белье (машинки не было, стирала всё руками), всё было сварено ещё с утра. Но кому приятно быть в ожидании весь день? Соседки ахали:
