Сергей Десницкий - Пётр и Павел. 1957 год
– И что вы такое говорите?! – вспыхнула девчушка: щёки её стали пунцовыми, и даже мочки ушей покраснели. – Если вы дурак, то кто тогда умный?.. Я с вами совершенно не согласная, хотя понимаю: это вы всё так, для красного словца сказали, а на самом деле про себя глупости такие не думаете. Вот скажите мне, какой дурак себя дураком считать станет?.. Всерьёз?!.. Не найдёте такого!.. А я вам честно, как на духу, скажу: первый раз такого человека, как вы встречаю. Живу я здесь, как рыбка в аквариуме – от стенки до стенки плаваю, – и неведомо мне, что мир-то за стеклом огромный, и столько интересных людей вокруг проживает!.. Вот вы, к примеру. Могла я подумать, что тараканы тоже с мозгами и даже в цирке выступать могут?.. Да ни в жисть!.. А представить, что человек один под землёй столько лет прожить может и не сбрендить?!.. Это какие же силы надо иметь?!.. Какой дух?!.. Нам всё молодогвардейцев да Зою Космодемьянскую в пример выставляют, а для меня единственный настоящий герой – вы!.. Если по правде… Вот так…
Павел Петрович смутился. Он вообще терпеть не мог громких слов, а уж таких эпитетов в свой адрес, какие только что от этой девчушки услышал, тем более. Но она говорила так искренне с такой убеждённостью, что всякое возражение с его стороны прозвучало бы как неуместное кокетство. И потому он посчитал: самое верное в этой ситуации – не обратить на все эти восторги никакого внимания и заговорил о другом:
– Капитолина, скажи мне, только честно, когда тебе лучше было? Когда ты ничего не помнила? Или сейчас, когда и про себя, и про близких своих всё знаешь и даже того, кто над тобой надругался, а мать и братика убил, завтра повидать сможешь?.. Если захочешь, конечно… Каково этакий тяжкий груз на себе таскать?!.. Ведь воспоминания о бывшем тогда, шесть лет назад в лесу, тебя до конца жизни не отпустят. Боль поутихнет маленько, но самое страшное всё равно при тебе останется. Не боишься?..
Капитолина покачала головой.
– He-а!.. Всё едино… По мне, лучше самую горькую правду про себя знать, чем расти, как цветок, без роду, без племени. Вы давеча сами сказали… Как это?.. Человек без страданий – не человек. Чем разным пустякам без ума радоваться, я лучше над моими усопшими слезами изойду. От этого им, родненьким, на том свете легче станет, и Господь помилует их. Ведь, кроме меня, помянуть их некому.
– Хороший ты человечек, Капа! – невольно вырвалось у Павла Петровича, но он тут же спохватился. – Это ничего, что я на "ты"?.. И так фамильярно – "Капа"?
– Об чём вы говорите?! – улыбнулась девчушка. – Я вам, Павел Петрович, во внучки гожусь.
– А в дочки?
– В какие такие дочки? – удивилась Капитолина.
– В самые обыкновенные. Например, ты бы хотела стать моей дочкой? – спросил, и сам удивился, как эти слова из уст его вырвались? До этой минуты у него и в самых потаённых мыслях ничего подобного не было.
– Нельзя так шутить, Павел Петрович, – девушка нахмурила брови.
– А я нисколько не шучу, – ответил Павел Петрович.
– Всё равно… Не надо, – строго сказала она. Предположить, что этот пожилой красивый человек, да к тому же ещё и генерал, говорит с ней серьёзно, она никак не могла.
– Почему же не надо?.. По-моему, это так естественно: я хочу, чтобы у меня была семья. Нормальная, человеческая. И это не каприз, не прихоть старого маразматика, поверь. Я хочу, чтобы у меня была дочь.
Да что же это такое?!.. Капитолина так испугалась!.. Она не знала, что говорить?.. Как вести себя?.. И вообще… Сразу отказать – неудобно. Согласиться – тем более. Кто поможет?.. Кто подскажет, как ей на всё это реагировать?!..
– Но у вас уже есть сын! – нашлась она и страшно обрадовалась.
– Только что, буквально три минуты тому назад, мать моего сына объяснила ему, что я – брат его папы, то есть дядя, – он невесело усмехнулся: – Дядя Павел. И велено мне покинуть этот дом завтра… вернее, уже сегодня утром. Так что, нет у меня сына, Капочка. Нет… Как мы в детстве говорили?.. "Был да сплыл!"…
Она так и знала!.. На всё у этого человека есть ответ!.. Он – такой хитрован!.. Конечно, всё заранее рассчитал, всё продумал, но ей-то каково?!.. Хотя… Если совсем честно, ей жутко хотелось согласиться, потому что… потому… Да потому что Павел Петрович ей ужасно нравился, она жалела его, она восхищалась им!.. Да мало ли ещё почему?!.. Но чтобы вот так… сразу… и в дочки?.. Нет, это было бы слишком!..
– Но вы меня совершенно не знаете!.. – она решила продолжить сопротивление, а он никак не сдавался.
– Ничего, узнаю.
Ах, так?!.. И Капа тоже решила стоять до конца.
– Вы знаете, какой я человек?.. Не знаете… Я капризная… Это раз!.. Подарки люблю!.. Это два!.. Ещё… Самое главное забыла!.. Я глупая… и совсем, ну, то есть, ни капельки не образованная… У меня же только неполных пять классов!.. Вам за такую дочь стыдно будет!..
И тут она увидела, что Павел Петрович смотрит на неё и улыбается. Этого ещё не хватало!.. Значит он не принимает её всерьёз?.. Думает, небось, что с глупой, несмышлёной девчонки возьмёшь?!.. Ну, погоди!.. Я тебе сейчас такое скажу… Такое!.. Сразу вся охота брать мня в дочки пропадёт!..
– Так… И ещё!.. Я вам самого главного не сказала!.. Я жутко ленивая!.. Да-да!.. Не смейтесь!.. Я люблю долго спать!.. Если меня не разбудить, могу до полудня в постели валяться!.. Вот вам!..
На этом список её недостатков, похоже, был исчерпан.
– Сядь, пожалуйста, – попросил Павел Петрович. – И давай серьёзно поговорим.
– Давайте, – согласилась девушка.
Они сели по разные стороны кухонного стола.
– Судьбы наши с тобой чрезвычайно похожи, согласись, – начал Павел Петрович. – У тебя нет семьи, у меня тоже. Оба мы с тобой одиноки, потому и ищем: к кому бы прислониться можно было. А люди со схожими судьбами всегда дружка дружку поймут. Что скажешь?..
– Имейте в виду, я сейчас зареву, – предупредила Капитолина.
Однако зареветь она не успела: в кухню вошёл мрачный, встревоженный Богомолов.
– Что мать? – спросил Павел.
– Я, конечно, не врач, но, похоже, глаза её уже… туда смотрят, – ответил Алексей Иванович и, заметив движение племянника в сторону спальни матери, предупредил: – Не ходи туда. Она велела, чтобы тебя там не было.
– Да, глупо я сделал, что приехал сюда, – согласился Павел. – Но кто знал?!..
Богомолов понимал утешать, успокаивать смысла не имеет, поэтому философски изрёк:
– Что сделано, то сделано… Чего сейчас сокрушаться и сожалеть?..
– Я ведь как думал?.. Сколько можно в душе прежние обиды хранить? Когда-нибудь должен наступить этому предел?.. Потому и решился приехать, прощение у матери вымолить, но… Нет, оказывается. Не может она меня простить… Не может…
– Ничего… Ничего… перемелется, мука будет… – опять ни к селу ни к городу пустил Алексей Иванович афоризмом, но по тому, как вздыхал, как теребил свою бороду, заметно было, хочет ещё что-то сказать, да не решается.
– Я тебя, Капитолина, не тороплю, – продолжил Павел Петрович прерванный разговор. – Ты подумай хорошенько, всё взвесь и уж тогда решай… Об одном прошу: не руби с плеча и не чувствуй себя ни в чём передо мной обязанной. Положись на волю Божию. Как Он распорядится, так тому и быть. В сложных ситуациях это самый верный способ, поверь…
Алексей Иванович глубоко и сокрушённо вздохнул:
– Простите, я ваш разговор прервал, но матушка твоя, Павел, с поручением меня к тебе отправила.
– С каким поручением?..
– Просит, чтобы завтра ты уехал из города и больше в Краснознаменске не появлялся.
– Как же так?! – вырвалось у Капитолины. – Она же мать Павлу Петровичу!.. Мать!..
Павел Петрович остановил её.
– Ты забываешь, душа моя, что Валентина Ивановна мать не только мне, но и Петру Петровичу тоже. А для него лучше, если меня здесь не будет. Значит, она права.
На кухню вернулась Зинаида.
– Что сказал доктор? – спросил Павел.
– Чтобы мы готовились к самому худшему!.. – срывающимся голосом ответила она. Её била мелкая дрожь, и, чтобы унять её, она закуталась в свой пуховый платок по самое горло.
– Капа, я Матюшу у бабушки оставила, попробуй, уговори его лечь спать. Меня он совсем не слушает, – и, когда Капитолина поспешно вышла за дверь, дала волю своим чувствам. – Как это страшно, когда не можешь помочь!.. Видишь, человек умирает, а ты ничего, то есть совершенно ничего не можешь сделать!..
Павел отвёл Алексея Ивановича в сторону.
– Дядя Лёша, передай матери, чтобы не безпокоилась. Как только ей станет лучше… Да нет, в любом случае, уеду. Я про себя это давеча решил… Главное, чтобы она… – он не договорил, не смог. – Честное слово, первым поездом отправлюсь восвояси.
На кухню вошёл Савва. Обычно решительный и свободный, он сейчас почему-то чувствовал себя не в своей тарелке, явно был смущён, робок.
– Алексей Иванович, ваш совет позарез нужен.
– Что такое?..
– Хозяйка требует, чтобы я ей попа срочно привёз…
– Священника, – поправил Богомолов.
