Сергей Десницкий - Пётр и Павел. 1957 год
– Не-ет!.. Я-то знаю, что это не так, а себя обмануть невозможно.
– Я вообще не представляю, как ты сумела выжить в тюрьме, родить ребёнка и сохранить ему жизнь! Прости, но для меня ты настоящая мать-героиня!.. Честное слово!..
Зинаида усмехнулась:
– Ну… Ты скажешь тоже!..
– Я ведь знаю, что такое наши родные советские тюрьмы. И каково попасть туда рафинированной, избалованной девочке!.. Люди, и погрубее, и поопытнее тебя, гибли, а ты… – у Павла не хватило слов.
– Что я?.. – ей была приятна его реакция.
– Ты… Наверное, ты, словно тоненькая тростиночка!.. – нашёлся он.
– Какая тростиночка?.. – засмеялась она.
– Не смейся!.. Бывает же так: ураган столетние дубы из земли с корнем выворачивает, а тростиночка гнётся и… не ломается! Так и ты.
И опять они надолго замолчали.
Из водопроводного крана монотонно капала вода, настенные ходики тикали как-то слишком настырно, безцеремонно отщёлкивали секунду за секундой.
– Совсем забыл! – Павел взял свой портфель, раскрыл его. – У меня для тебя сюрприз!..
И он достал из портфеля шкатулку. Ту самую, что нашёл в тайнике на своей бывшей квартире, в доме у Чистых прудов.
– Боже мой!.. Откуда она у тебя?!.. – обрадовалась Зинаида. – Гэпэушники пришли к нам с обыском… Они что-то в нашей спальне очень долго искали. И, пока капитан рылся в комоде, а лейтенант в тумбочке, я прошмыгнула в твой кабинет и спрятала шкатулку в наш тайник. Все твои записи, дневники я сразу же после твоего ареста сожгла. Задолго до этого обыска, а шкатулка… Она же нам навредить не могла, вот и решилась оставить… Ты знаешь, что там?..
– Откуда?.. Она же с секретом, а где он и как открывается, я никогда не знал.
– Смотри, всё очень просто, – Зинаида нажала на камушек, что украшал крышку шкатулки и повернула по часовой стрелке фигурку японца на передней стенке так, что тот сел на… на что все люди обычно садятся; заиграла японская мелодия, и шкатулка… открылась.
– Тут все мамины "цацки". Она всё это богатство "цацками" называла, хотя из настоящих драгоценностей тут только вот это кольцо с бриллиантом и рубиновые серьги… Правда, красивые?.. Всё остальное так… безделушки, но мне они ничуть не меньше дороги… Всё-таки память о маме.
Павел с грустью наблюдал за тем, как она разбирает разноцветные побрякушки.
– Я их на всякий случай спрятала. Думала, если арестуют, всё равно отберут, а так, может быть, сохранить удастся. Хотя и понимала – глупо. Для кого шкатулку хранить и зачем?.. Но видишь, в результате права оказалась. Как она у тебя оказалась?.. Где ты её нашёл?
– Там же, где ты её оставила. На Чистых Прудах.
– Ты был у нас дома?!..
– Был. В нашей квартире живёт теперь некто Виктор Николаевич со своей женой Элькой, то есть Элеонорой… Отчество, прости, из головы вылетело… Мебель у них почти вся та же, наша, и на тех же местах стоит, куда мы её поставили. И шкатулка все девятнадцать лет в нашем тайничке простояла… Видно, дожидалась, когда хозяин заберёт.
– Фантастика!.. – Зиночка не могла поверить своим глазам. – Вернулась!.. – она ласково погладила её лаковую поверхность. – А я, глупая, с тобой навсегда простилась!.. Подожди! – она оставила мамины побрякушки и испуганно посмотрела на Павла. – А как ты на Чистых Прудах оказался?
Павел вздохнул:
– Я же не знал, что ты в Краснознаменске… У мамы… Потому и кинулся искать по старым адресам… Сначала к твоей Тине в Хомутовский тупик, но – увы! – на месте её деревянного особнячка кирпичная пятиэтажка стоит. И у Николаши Москалёва в Сокольниках был. Ничего путного о твоей судьбе он мне тоже сказать не смог. И пришла мне в голову шальная мысль: а вдруг на Чистых Прудах что-то выяснить удастся, вот я и позвонил на авось в нашу сорок восьмую квартиру.
– И они пустили тебя?.. Совершенно незнакомого человека?!..
– Что значит "пустили"?.. Хозяин даже выпить предлагал!.. "Северное сияние"!.. Знаешь такой напиток?.. И я не знал, потому, дурак, отказался.
– И ты можешь ещё шутить?!.. – то ли укорила его, то ли восхитилась им Зинаида.
– Прости, но ничего другого мне не остаётся, – и тут же спохватился, увидев, как жена… его бывшая "жена", нахмурилась. – Опять пошутил и опять неудачно! Не сердись!.. А если серьёзно, у меня к тебе одна просьба есть.
– Говори какая, я всё для тебя сделаю.
– Помоги Петру. Не оставляй его сейчас одного. Ему сейчас очень… очень плохо, поверь.
Зинаида удивлённо вскинула тонкие брови и пристально посмотрела на Павла.
– Почему плохо?.. Что случилось?..
Он промолчал.
– Все эти годы от меня скрывали какую-то очень страшную правду. Я это чувствовала… Нет, знала!.. Ведь спрятать всё, до конца, невозможно. Но боялась спросить, а они не хотели мне говорить. Я права?..
Павел пожал плечами.
– Если Пётр захочет, он сам расскажет тебе.
– Я, кажется, знаю, о чём ты!.. – и вдруг замотала головой, как от зубной боли. – Господи!.. Вся жизнь вдребезги!.. Почему?..
Павел нахмурился.
– Зина!.. Перестань мучить себя!.. Не терзай душу!.. Ведь грех это…
– Конечно, конечно!.. Я не буду. Прости.
– У тебя остались наши фотографии?
Зинаида покачала головой.
– Ни одной… Я только сейчас об этом подумала и поняла: мы с тобой потеряли своё прошлое. Это ужасно!..
– Почему?.. – Павел был категорически не согласен. – Нет фотографий, значит, не надо умиляться, и сожалеть тоже не о чем. Зиночка милая, в нашем с тобой положении, может, оно и к лучшему. А прошлое, оно с нами!.. Некуда ему от нас деться, надо только спрятать его в памяти, и всё.
– Мама!.. Ты куда пропала?!.. – раздался в глубине дома голос Матюши. – Я не могу без тебя!.. Мне страшно!..
– Я здесь!.. На кухне!.. – крикнула Зинаида. – Иди сюда!.. – потом обернулась к Павлу. – Я хоть тебя с сыном, как следует, познакомлю.
В длинной ночной сорочке до пят, как привидение, в проеме двери возникла тоненькая фигурка Матюши.
– Почему ты ушла от меня?.. Я не могу заснуть. Мне очень страшно…
– Ну, что ты, мой миленький? – она обняла сына. – Я здесь… Я с тобой… Ты ничего не бойся!.. – и стала целовать его куда попало: в голову, в плечо, в пылающие щёки. Мальчик прижался к ней крепко-крепко. Зинаида с гордостью посмотрела на Павла. – Видишь, какой у нас сын?..
– Вы не прогнали его? – спросил Матюша, не разжимая своих объятий.
– Кого, мальчик мой?..
– Вот его, – и он кивнул в сторону Павла.
– Не надо никого прогонять. Дядя Павел… То есть Павел Петрович… – она никак не могла сообразить, как представить сыну его отца. Дядя Павел, то бишь Павел Петрович, поспешил ей на помощь.
– Мы с тобой родственники, Матюша. Я – родной брат твоего папы.
Зинаида страшно обрадовалась:
– Ну, конечно!.. Дядя Павел – твой дядя!.. Понимаешь?.. Как дядя Лёша для твоего папы.
– Я знаю, что он дядя! – оборвал её сын. – Я не маленький!.. Но он – очень плохой дядя… Злой…
Потом обернулся к отцу и спросил резко с плохо скрываемой злостью.
– Зачем ты к нам пришёл?.. Зачем?!.. Ты хочешь всем нам сделать больно?..
Павлу Петровичу стало не по себе.
– Не волнуйся, Матюша, я скоро уеду. Ты иди, ложись спать, утром проснёшься, а меня уже нет.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Дай честное пионерское!..
– Честное пионерское.
– Нет!.. Не так!.. Под салютом.
Павел Петрович поднял руку, отдал салют и повторил:
– Честное пионерское!..
Матюша был удовлетворён, но взглянул на отца недоверчиво и на всякий случай предупредил:
– Я знаю, меня легко обмануть…
Зиночка решила, что пора ей вмешаться:
– Дядя Павел никогда никого не обманывал!.. Правда ведь, дядя Павел?.. Вы скажите ему.
"Дядя Павел" кивнул головой.
– Напрасно я это сделал.
Зинаида встревожилась:
– О чём ты?..
– Зря "воскрес"!.. Всем всё испортил!.. Ну, ну, не сердись, Зиночка!.. Я опять пошутил!.. Всё время шучу и, как всегда, неудачно. Я – неудачливый шутник!
Но она уже успела обидеться:
– Ну и шуточки у тебя!..
Хлопнула входная дверь. В прихожей раздались приглушённые голоса, и на кухню быстро вошла Капитолина.
– Савва Романа Моисеевича привёз! – сообщила она.
– Капа уложи Матюшу, – распорядилась Зинаида. – А я пойду, встречу.
– Нет!.. – почти закричал парнишка. – Я с тобой!.. Я только с тобой!.. А то не отпущу! – и он уже приготовился закатить истерику.
– Ну, хорошо… Хорошо! – согласилась мать. – Идём, наказание моё!..
– Спасибо, тебе, Капитолина, – сказал Павел Петрович, когда они вышли из кухни.
– Ой!.. Да за что же это? – удивилась девушка.
– За то, что хороший урок мне преподала. На всю жизнь запомню.
– Какой ещё урок? – не поняла она.
Павел Петрович усмехнулся.
– Я-то всё думал про себя, несчастнее меня человека нету, а, как рассказ твой услышал, понял – у каждого из нас своё горе, и мерить у кого оно больше, у кого меньше, занятие дурацкое. Так что был я, Капитолина, дурак дураком, но, благодаря тебе, поумнел маленько.
