Николай Мамаев - Рейс на Катар (сборник)
Нежин просидел так еще около часа, предприняв за это время несколько неудачных попыток собраться с мыслями. Стрелки часов почти добрались до одиннадцати. Он принял горячий душ и улегся в не убранную с утра постель. За окном по-прежнему завывал ветер, который, казалось, усилился. Он гонял по небу черные тучи, которые все никак не могли разродиться.
Нежин долго не мог заснуть. Беспокойно крутился на измятой простыне под тяжелым ватным одеялом. Последнее, что увидел, прежде чем сон овладел им, – развеянные по ветру соломенные крыши.
5Уладив днем кое-какие дела, Нежин вышел из белоснежного здания делового центра на продуваемую обезумевшим ветром площадь. В послеобеденный разгар делового дня на улице было немноголюдно, да и те немногие прохожие, что, торопясь, проходили мимо, придерживая срываемые ветром головные уборы, искали возможности быстрее укрыться где-нибудь от разбушевавшегося ненастья.
Он не стал долго раздумывать над тем, что лучше – дождаться автобуса или поймать такси. Общественный транспорт днем ходил с большими интервалами, а стоянка такси находилась совсем рядом, буквально в трех минутах ходьбы. Нежин посмотрел на часы и понял, что опаздывает. Первые дождевые капельки приземлились ему на кончик носа. Следовало поторопиться.
Придерживая шляпу, Нежин заспешил вниз по ступеням. Спустился, свернул налево и, не раздумывая, прыгнул в первое такси, которое дежурило на стоянке. Дремавший таксист подпрыгнул от испуга, когда Нежин, не рассчитав силы, что было дури хлопнул закрываемой дверцей.
– Бог мой, хлопни вы посильней, и трое детей остались бы без кормильца, – театрально схватившись за сердце, толстяк помотал головой.
– Уверяю вас, тогда я взял бы опекунство над ними!
– С чувством юмора у вас все в порядке, – улыбнулся довольный таксист. – Такая погодка, а вы без зонта!
– Кажется, я забыл его в конторе, – спохватился Нежин.
– Хотите вернуться за зонтом? Если да – скорее всего лишитесь интересного собеседника. Хотя клиентов в это время все равно почти нет, – таксист дружелюбно подмигнул Нежину.
– Я все равно не помню, где оставил этот проклятый зонт, – улыбнулся Нежин в ответ. – Так что едем!
Он назвал адрес, и желтый автомобильчик, не торопясь, покатил по мокрому асфальту. Неутомимые дворники с трудом справлялись с проливным дождем.Бывший особняк Штакеншнейдера был построен в двадцатых годах прошлого столетия и давно уже нуждался в капитальном ремонте. В начале века особняк перенес глобальную перепланировку, превратившись в многоквартирный жилой дом, который заметно выделялся своим прекрасным фасадом на фоне прочих унылых бетонных коробок со схожими функциями. Впрочем, время его не жалело. Штукатурка осыпалась, и на фасаде, словно следы огнестрельного ранения, проступали пятна рыжего кирпича. Парадные деревянные двери, как и ожидалось, были заперты. Да и вообще имели такой вид, будто к ним не прикасались по крайней мере несколько лет, замок покрылся толстым слоем пыли. Немного правее от запертого главного входа Нежин заметил невысокую арку с симпатичными коваными воротами, арка вела во двор. Какая-то незадачливая хозяйка совсем позабыла про развешенное там белье, и теперь отяжелевшие простыни и пододеяльники качались вверх-вниз на бельевых веревках под проливным дождем.
Нежин неуклюже переступил через невысокий металлический порожек ворот и очутился под сводом арки. Справа от него из приоткрытой деревянной двери доносился шум. Он слега толкнул дверь и вошел.
В помещении с импровизированной сценой в центре было очень душно. За кафедрой стоял неряшливого вида молодой человек и декламировал, водя глазами по листку с подготовленными стихами. Зал вмещал человек тридцать-сорок и практически был битком набит. Кто-то сидел на табуретах, внимательно слушая оратора, несколько человек устроили перекур у приоткрытых для этой цели окон, другие вполголоса беседовали между собой. У двери были расставлены сохнувшие зонты.И тихо прошепчу в ответ
Одно лишь только слово: НЕТ! —
закончил выступающий под редкие аплодисменты скорее всего приглашенных для поддержки друзей. Несколько человек привстали со своих стульев, благодаря тем самым автора за его безвкусные сырые стихи. Молодой человек спустился по трем деревянным ступенькам и направился перекурить к окну.
Нежин, засунув руки в карманы пальто, наблюдал за происходящим невдалеке от выхода. Он искал глазами того, кто, по его мнению, мог бы сойти за Константина Нечаева.
Тем временем за кафедру взошел тучный господин средних лет. Среди остальных он выделялся возрастом: большинство здешней публики составляла молодежь. Тучный господин откашлялся, после чего монотонным голосом приступил к чтению отрывка из недавно сочиненного рассказа. Слова лились бессмысленным потоком из его большого рта с пухлыми губами: «Штукатур не отрывался от своего занятия он не обращал на нее внимания луна освещала задний двор дома не хуже любого фонаря». Наконец кто-то не выдержал: «Потемкин, про фонарь же было в прошлый раз!»
Еще кто-то не сдержался и прыснул. Смешок поддержала девушка в коротком голубом платье. Потемкин решил продолжить, но местный остряк демонстративно громко зевнул и зал взорвался хохотом.
– На этом заканчивается четвертая глава, – резюмировал Потемкин, стуча пальцем по тонкой тетрадочке перед собой, – в следующий раз…
– В следующий раз будет пятая, заключительная, на страницу, – оборвал его лысеющий молодой человек у столика с лимонадом.
– Хорошо если бы все закончилось на этой! – выкрикнул слушатель из глубины зала.
Покрасневший Потемкин закрыл тетрадь и, не поднимая глаз, сошел со сцены. Тем не менее раздались подбадривающие аплодисменты, кто-то дружески похлопал сочинителя по спине. Потемкин многозначительно улыбнулся в ответ и уселся на табурет у стены. Как выяснилось позднее, в свои сорок семь он начал работать над первым произведением, уволившись с должности главного бухгалтера, чтобы ничто не отвлекало от написания книги. Ходили слухи, что из-за этого от него ушла жена.
После Потемкина было еще несколько выступающих: болезненно худой юноша с безжизненными стихами о любви, молодой человек, зачитавший отрывок из повести с довольно-таки захватывающим сюжетом. Но больше всего Нежину запомнилась та самая девушка в голубом коротком платье, Анна Штокманн, прочитавшая прекрасные строки своего эссе о потерянном детстве и безнадежно утекающем времени. По окончании ее выступления растрогавшийся зал разразился рукоплесканиями. Мужчина в рубашке с короткими рукавами преподнес Анне огромный букет цветов.
Больше всего растрогалась от всего этого она сама, стоя за кафедрой и едва сдерживая внезапно подступившие слезы. Полтора года тому назад Анна потеряла обоих родителей, которые разбились в авиакатастрофе на обратном пути в Рошаль. Старики прилетали отпраздновать ее двадцатисемилетие.
Начался перерыв. Кто-то ринулся в сторону стола с лимонадом и бутербродами, кто-то рисковый вышел перекурить на улицу. За окнами стало совсем темно и громыхало, вспышки молнии время от времени рассекали густой мрак грозового неба. Нежин опустил в рот ломтик обветренного сыра и посмотрел на часы: начало восьмого. Слева от него в носовой платок шумно сморкался Потемкин. Нежин решил воспользоваться случаем.
– Скажите, – обратился он к чудаку, – должно быть, Нечаев выступал в самом начале? Дело в том, что я немного опоздал…
– Нечаев? Нет, он еще даже не подъехал, – Потемкин поднял на него грустные голубые глаза и улыбнулся. – Не терпится поскорее его увидеть, так?
– В общем, да, так, – без тени лукавства ответил Нежин.
– Этот перерыв как раз ради него и сделан. Нечаев задерживается. Большинство здесь присутствующих собрались исключительно ради того, чтобы увидеть Нечаева, а если благоприятно сойдутся звезды, то еще и услышать.
– В этом не приходится сомневаться! Я как раз недавно прочитал «Героя Мадрида» и…
– «Юпитера», – кивая, закончил за него Потемкин. – Да, потрясающие повести! Не то что мое кошмарное сочинительство, – он снова опустил глаза в пол.
– Ну что вы! Вы выступили совсем даже неплохо, – соврал Нежин в попытке приободрить вновь раскисшего Потемкина.
– Выступил – возможно. Хотя вряд ли, сами слышали, как потешался зал. Но моя писанина точно никуда не годится.
– Ну, у вас все еще впереди! Ведь, как я понимаю, это все-таки ваш первый подобный опыт, – бросил Нежин, мгновением позже осознав, какую несет чушь.
Потемкин расхохотался до слез:
– Впереди… Ну вы сказали тоже! Мне сорок семь! А в декабре исполнится сорок восемь. Дай бог, если я вообще закончу когда-нибудь «Весенний шепот»! Я ведь хочу его еще и опубликовать, на свои сбережения, разумеется. Хотя бы просто для того, чтобы поставить книгу на полку и любоваться своей фамилией и инициалами на корешке, понимаете, о чем я?
