Михаил Жаров - Капитал (сборник)
Остроносый отвернулся от окошка и стал закуривать. Уронил зажигалку в снег. Поднял, но она намокла.
Стоит, подлец, чиркает, косится. Видит, что у меня рука в кармане. Ну же, педаль ты, ерусалимская! Я всё равно не смогу больше двух раз ударить. У меня шея.
На барабанные перепонки давил «heavy metal» собственного сердца. Я глох. Земля под ногами тряслась.
– Не нервничай, – процедил остроносый, не выпуская изо рта сигарету. – Сейчас поедем. В дороге наговоримся.
Сердце поперхнулось, закашляло, и что я успел сделать перед обмороком, это запрыгнуть в первый остановившийся автобус. Помню, что снег вокруг вдруг почернел, перестал вдыхаться воздух, день погас, настала ночь.
Очнулся через две остановки.
– Смотри, какой страшный, – сказала маме лопоухая девочка. – Зилёооный!
Лопоухая… После обморока кровь ополоснула голову, и пришло озарение. Брать сучку несчастную Ксюху в охапку и увозить из Ерусалимска! Далеко увозить. Просить прощения за то, что долго не прощал. Нет ей там жизни. Сегодня с ними, завтра – порвут её. Если уже… Бля, да на той же станции, те же Наталья Робертовна и Татьяна Леонидовна, наверное, зажрали её!
Завтра же ехать. Сегодня поздно, и сердце вышло из строя.
Старикашка.Возвращаться домой я боялся. Ездил из конца в конец города на автобусах, кружил ногами по закоулкам, и на автомате вышел к Центру занятости.
Необходимость иметь с ним дела отпала, но за пазухой у меня мялись собранные справки. Решил отнести, избавиться от них. Заодно погреться.
Моя вина, что не посмотрел на часы. Не знал, что рабочий день закончился. Потому нашёл одну-единственную работницу, сдобную червовую даму.
– Столбов? – в лоб спросила она. – Я вас жду, не ухожу.
Я опешил. Какую холестериновую бляшку прорвало в чиновничьем сердце?
– Есть проблема, – сказала дама, смущённо трогая себя за причёску. – Вы ведь хотели учиться на водительские права? Дело в том, что получился переизбыток желающих, и наше РОСТО отказалось от пятнадцати человек…
– Не беспокойтесь, я перехотел.
– Дослушайте, пожалуйста, – женщина обаятельно улыбнулась и почесала пальцем в ухе. – Мы договорились с другой автошколой, в другом городе. Завтра уже начнётся учёба…
– Я отказываюсь.
– Да? – женщина сочно шмыгнула носом. – А у нас один человек заболел, и вы могли бы его заменить.
Она всерьёз беспокоилась. Раздувалась, как дирижабль, и хватала себя руками за живот, чтобы не взлететь.
– Соглашайтесь, прошу. Мне надо, чтобы вы завтра поехали. Где я ещё успею найти человека? Учёба уже оплачена… Ну!
– Нет.
– Ездить на специальном автобусе. Утром в шесть утра туда, после учёбы – обратно.
– Нет-нет, простите.
– Очень жаль, – из женщины вышел нервозный пар, и она уменьшилась почти вдвое. – А то подумайте. Меньше часа езды. Новый Ерусалимск.
– Согласен.Часть вторая. Старый Ерусалимск
1. Еду
С чего и начал свой рассказ. Сижу в пляшущем автобусе, еду снова в Ерусалимск. Рыжий утирает после смеха слёзы. Водитель зловеще молчит.
Учёба меня, конечно, не интересовала, когда я давал согласие червовой даме. Стимулом был бесплатный транспорт. Не получится найти Ксюху сегодня, поеду завтра.
За окном сквозь пепельное утро показался город, среди домов которого продолжали спать ночные тени.
Узнал я водителя, когда он выставлял свой ястребиный профиль и лаял на рыжего правдолюбца. Как не узнать. Вчерашний остроносый.
Я не испугался. Нас пятнадцать неудачников. Ерусалимцы не станут при стольких иногородцах открыто расправляться со мной. Выкручусь.
Мимо потянулись железнодорожные составы, показался вокзал. Сюда-то мне и надо, только… РОСТО находится в центре города. Мы мчались параллельно станции в сторону завода.
– Слышь, мне кажется, нас везут не в РОСТО, – сказал я рыжему.
Он пристально смотрел в окно и не слышал меня. Лицо его сделалось серым, как утро, губы тряслись. В руках он держал пистолет Марголина.
«Неужели?» – подумал я, и шея вопросительно отозвалась болью.
По салону автобуса пронёсся перезвон оружейных затворов. У одних безработных появились в руках пистолеты Макарова, у других ТТ, а трое достали из-под сидений автоматы Калашникова. У меня в кармане стыл кастет. Если больше нечем, им можно открывать пиво.
– Чай, не дурак, сообразишь пригнуть голову, когда нарвёмся на засаду? – повернулся ко мне рыжий. – Не ссы.
В это время окно, рядом с которым я сидел, усеяла паутина трещин. Что-то звучно стукнулось о потолок, а затем в проход между сидениями упала ляпушка тусклого металла. Свинцовый сердечник пули.
– Откуда? Откуда? – оживились парни.
– Из-под снегочиста! Пиздец, мудаки. Со ста метров из какой-то пукалки.
Все заржали и заржал водитель.
– А я говорил Абрамычу, что незачем целый взвод посылать, – протявкал он. – Доносила же разведка, что они на ночь мутят нападение. Сегодня отсыпаются, бляди.
– Массовка, Дим, – возразил водителю рыжий. – Клиент-то у нас мнительный.
– Да ну перестань! – огрызнулся остроносый. – Давно бы взяли этого обоссыху в охапку и привезли. Маскарад ещё устраивать, деньгами сорить. Сколько вчера заплатили биржевой бабе-то?
– Не получилось бы с биржей, повезли б силком. Чего болтать! Впереди отворились заводские ворота.
– Вот ты и дома! – подмигнул мне рыжий. – Кстати, куда я тебе попал? В шею, что ли?
Я едва не выбил зубы о поручень, настолько резко затормозил автобус, въехав за ворота.
– Димон, ты достал лихачить! – загалдели парни.
– Когда-нибудь точно поубиваешь нас.
– Выпендрёжник.
Рыжий убрал пистолет за пазуху и протянул мне руку:
– Будем знакомы. Я Сашка. Вылазь, не съедим.
– Чёрт вас знает, – буркнул я, пожимая маленькую руку.
Автобус стоял посреди вертолётной площадки. Об этом я догадался, потому что на вычищенном от снега асфальте желтела круглая маркировка с большой буквой «Н» в центре. Видел раньше такие в кино.
– Эй, на КПП! – крикнул рыжий Сашка в сторону двухэтажного здания, примыкавшего к воротам. – Где Абрамыч?
Из дверей вышел седой мужичок в военной форме. Он сначала минуту зевал, разрывая воздух львиным рёвом, а потом ответил:
– Наверное, где-нибудь.
– Так свяжись, доложи, что мы вернулись. Фиг ли он нас не встречает! – выругался Сашка. – Мы под пулями рисковали. Этого, наконец-то, привезли… А Ксюха где?
Я вздрогнул.
– Наверное, тоже где-нибудь, – предположил мужичок.
– Надо же, какая змея, хуже Абрамыча, – покачал головой Сашка. – Мы под пулями…
– Приехали! – раздался писклявый голос Ксюхи.
Я остекленел. Ударь меня кто-либо в этот момент – и я покрылся бы трещинами, как пробитое пулей окно.
Неузнаваемая Ксюха бежала со стороны мрачного железного ангара. На ней была чёрная униформа и грозные армейские ботинки. На бедре висела пистолетная кобура.
– Приветище! – взвизгнула она, подбежав ко мне, косая от радости.
– Доброе утро, – гулко, будто в трёхлитровую банку, пробубнил я.
– Ты их стесняешься, что ли? – показала Ксюха рукой на парней. – Они все дураки, не стесняйся.
– Сама-то… – процедил Сашка.
– Что? – Ксюха презрительно сморщилась. – У меня теперь есть Ваня. Будете обижать меня, он вам головы оторвёт. Да, Вань?
Я опустил глаза и скрипнул зубами.
– Кстати, бойцы, – Ксюха притопнула ногой, – вы сегодня завтракали?
– Когда бы нам? Мы полпятого уехал и, – проворчал Сашка.
– Шагом марш в столовую! – скомандовала она. – Автобус, Дим, можешь потом в ангар загнать. Иди, ешь. Все молодцы!
– Натыкать бы тебя носом, – бросил мне Дима.
Через минуту площадка опустела.
– Давай, рассказывай теперь ты, – грозно уставилась на меня Ксюха. – Почему сбежал тогда? Почему спрятался? Тебе жэдэшники наболтали про меня? Я ничего не понимаю.
– Ксюш, это не тебе, а мне непонятно, – возразил я, разглядывая золотую бляху на её портупее. – Кто ты? Кто они? Что вы творите?
– Фу, долго рассказывать! – Ксюха неожиданно обежала меня и запрыгнула ко мне на спину. – Но, лошадка! Вон туда! – и показала рукой, куда ехать.
Я бесцеремонно стряхнул её с себя, рявкнув:
– Хватит надо мной издеваться, мерзавка!
– Оёёй! – передразнила Ксюха и двинула меня коленкой под зад. – Ладно, пойдём в столовую, там поговорим. Ах, да! – она хлопнула себя ладонью по лбу. – Забыла спросить. Мобильник есть с собой?
– Нету, – процедил я, красный от стыда.
– Вот и прекрасно, а то у нас телефоны запрещены. Используем только при выездах.
По пути к столовой она пыталась подлизаться ко мне, развеселить. Ставила подножки, била локтем и присматривалась, смеюсь ли. Из-за неё у меня не получалось сосредоточиться, чтобы запомнить дорогу. Я сжимал зубы и глядел под ноги, отмечая, что снег был вычищен с армейским тщанием.
– Курить-то хоть у вас здесь можно? – спросил я.
– Только в отведённых местах, – Ксюха толкнула меня плечом. – Абрамыч заклюёт, если увидит.
