Гаяне Аветисян - Танго вдвоем
– Сона, что за шум возле дома соседей? Умер кто?
– Хозяина забрали. Считай, что умер. Оттуда не возвращаются.
– Тише ты. Несчастные! Помнишь, как радовались, когда только приехали?
– Как же не помнить? Землю целовали. Ведь им пообещали рай.
– Выходит, обманули?
– Да кто ж теперь знает?
– Как же теперь им одним?
– Госпожа из Румынии не очень-то и общительна. Трудно будет ей с таким характером. Говорят, брат ее умнее оказался – эмигрировал в Америку. Даст бог, поможет.
– Дядя Татевик эмигрировал в Америку?
И он выбрал для первого свидания американское кино, трогательную историю любви бродяжки Чарли и слепой цветочницы. Но Татевик только смеялась над бедняжкой Чарли. Вот умора!
Дни закружились веселой, разноцветной каруселью, и не было страха упасть. Немного кружилась голова, но он продолжал упрямо не замечать наставлений матери.
– Ты неразумен, так себя не ведут. У тебя ничего не получится. Сона говорит, что они уедут, они обязательно уедут из Армении навсегда. Ты ведь знаешь, у них дядя в Америке. Он поможет им выбраться отсюда.
– Откуда? Они что, сидят в зловонной яме?
– Не дерзи матери! Да пойми ты, наконец, не простят они того, что случилось с их отцом.
После ссоры, мать хмурилась. Парон из Америки казался огненной лавиной, накрывающей безупречное чувство к Татевик. Как же он понимал бродяжку Чарли! И все же мать оказалась права. Разноцветная карусель неожиданно остановилась. Веселый аттракцион закончился в жаркий августовский день.
– Я уезжаю в Румынию. Не знаю, приеду ли когда-нибудь.
Солнце кололось острыми иголочками. Очень хотелось пить. И все же он различил в ее словах нотки превосходства. Она счастлива и горда тем, что уезжает? Уезжает в хорошую страну? Он принял это как предательство. Однако мысль, что это предательство только к нему, скоро сменилась другой – это предательство было и к древним монастырям, и к винограду, растущему на скалах. Так он был обманут в своих лучших ожиданиях.
Когда наступила осень, он опять увлекся, но на этот раз историей Армении. Днями просиживал в библиотеке или дома с книжкой в руках. Мать перестала хмуриться.
– Что читаешь, сынок?
– Книги.
– Вижу, что книги. Хоренаци? Бюзанд?
– Да, мама. Еще Геродот, Ксенофонт, Страбон… Древние мыслители в своих трудах рассказывают об Армении.
– Да, сынок, конечно.
Мать поддакивала, была рада тому, что сын, наконец, образумился. Лучше книжки читать, чем попусту терять время на глупости.
Новое увлечение переросло в тревожное чувство. Он уже не мог не думать о прошлом Армении. Ему снились разгромленные, бегущие парфяне и римляне. Воины великих империй сдавались под натиском прославленного Тиграна II, уступая всю Месопотамию, а заодно и почетный титул «царь царей». Армянские земли простирались от Палестины до Каспия.
– Сынок, не заболел ли?
Мать, обеспокоенная, уговорила его съездить к родственникам на Севан. Отдохнешь, позагораешь. Она в очередной раз спасала сына, не зная, что в окрестностях озера давно уже велись археологические раскопки и найдены тысячи наскальных изображений. Мастера-камнеписцы древности оставляли свои автографы – тонкие орнаменты рисунков: будь то охота на птиц и зверей или веселое застолье с музыкантами.
– Сынок, что это ты привез?
– Черепки. Я подружился с археологами.
– Лучше бы рыбу привез, сынок, лучше бы рыбу.
Он объездил всю Армению, собирал старину, когда же встречал туристов, то непременно вызывался в проводники. Вы этого не знали и не слышали? Я покажу, я расскажу. Все остальное, что происходило вне этой страсти, его не занимало – какие-то детали, штрихи, не связанные между собой. Он старался приобщить детей к тому, чем был увлечен сам, но встречал непонимание и смех.
– Ма, отец притащил чей-то череп. Наверноe, какого-нибудь пастуха.
– Не трогайте, дети. Мало ли какая зараза на нем.
Он не обижался, только почему-то смущался, краснел, торопливо разбирая рюкзак. Ведь он так любил Армению!
Мать постарела, плохо соображала, но по-прежнему поддакивала и жалела его. Как и прежде вместе с соседкой Соной готовили соленья, варенья.
– Сона, кто наши новые соседи?
– Из Сирии.
– А те прежние, что в Канаду уехали, вернутся ли?
– Конечно, нет. Если и приедут, то только посмотреть на Арарат.
– Что за мода такая смотреть на Арарат. Помнишь Мукуча, что дом этот строил?
– Как же, конечно помню. Чудом спасся от турецкой резни. Помню, как абрикосовые саженцы рассаживал, говорил, что деревья переживут его и останутся внукам.
– Его дети, кажется, во Францию перебрались? И что людям на одном месте не сидится?
– Да кто теперь поймет! Мир будто перевернулся…
Мир действительно перевернулся, и старый дом опустел. Здесь больше не готовят соленья, варенья. Родные голоса переплелись с луговыми цветами, а те, что слышны, звучат на иных диалектах. Только странно вдруг телефон зазвонит, распугает птиц на абрикосовых деревьях. За поворотом возле соседнего дома тишина. Дом опять продан, и в ожидании новых хозяев, воробушек резво чирикает на металлической ограде. Как в старые времена.
Лучшая из профессий
Белая легковушка, наполненная звонкими голосами, спускалась по серпантину горной дороги. Кроме водителя в ней сидело еще три человека. Обычный журналистский рейд на заданную тему. Тема была хоть и банальна, но с горчинкой: о том, возможно ли, чтобы профессия влияла на судьбу? Вопросы были подготовлены заранее, и нужно было лишь не ошибиться в выборе интересных людей с незаурядной счастливой судьбой. Для репортажа был выбран районный центр, где в дачном поселке жили предполагаемые герои.
Пока водитель легковушки старательно объезжал ухабины разбитой дороги, молодые люди комментировали увиденное. Никому не хотелось жить в деревне. Какая, наверное, тоска родиться и всю жизнь прожить на скудном клочке земли без городских удобств и развлечений!
Журналисты Майя и Арсен, перебивая друг друга, поддерживали шумный диалог. Оператор Овик иногда вставлял нужную репризу, и только водитель машины молчал. Он сам был родом из деревни, поэтому не спорил с молодыми.
В дачном поселке журналистов ждали в большом каменном доме с цветущим садом и бассейном. Хозяин дома, писатель, пригласил своих друзей, людей известных и успешных: режиссер театра, актриса, художник. Все герои репортажа были людьми счастливой судьбы, благодаря именно своей профессии. Им не впервые приходилось выступать перед телевизионной камерой и делали они это также искусно, как и то, что составляло суть их интересной жизни.
Когда легковушка подъехала к большим железным воротам, на просторной веранде дома за большим овальным столом сидели люди, чья судьба могла стать примером для подражания. Актриса кокетливо перешептывалась с режиссером, тогда как художник смотрел в сторону леса, очевидно, придумывая новый сюжет картины. Писатель, увидев гостей, поспешил им навстречу. Радушный хозяин пригласил всех в дом, предлагая холодные напитки и кофе. Официальную часть встречи было решено отложить к полудню, и за философскими разговорами о жизни перейти в сад на маленький пикничок.
Майя немного волновалась, так как впервые оказалась в гостях у настоящей знаменитости. Со школьных лет она мечтала стать журналистом, так как была абсолютно уверена в том, что только профессия может изменить судьбу человека. А профессия журналиста тем более. Новые встречи, новые люди и, быть может, новый поворот судьбы?
Арсен мечтал о карьере журналиста-международника, и всякая новая встреча с именитостью была для него очередной подсказкой на экзамене под названием жизнь. Он старался подражать людям успешным, не повторяя чужих ошибок.
Только Овик безучастно относился к подобного рода разговорам, думая лишь о том, как удачно отснять очередной материал. Ему безразличны были чужие судьбы, профессии и характеры, так как с детства его интересовала материальная сторона жизни, и никакие убедительные доводы не могли изменить единственного мнения – любая проблема решалась с помощью денег и создавалась из-за их отсутствия.
Водитель белого жигуленка, наспех выпив кофе, распрощался со всеми до вечера. В соседней деревне жила его мать, и он решил проведать ее, пока в цветущем саду каменного дома отснимут последние кадры на заданную тему.
На шум хриплых тормозов и нескольких коротких гудков возле старого дома никто не вышел. Хозяйка дома, пропалывая огородную грядку огурцов и помидоров, никого не ждала. Имея шестерых детей, она доживала свой век одна, никого не обременяя своей старостью. Дети со своими семьями жили в разных местах, и только младший сын Ваган изредка приезжал навестить мать, да еще старшая дочь, что жила в соседнем районе. Несколько сот земли и почерневший дом были для нее единственным пристанищем. Она жила правильно, как жили ее родители, односельчане, и другой жизни себе не представляла. Пропалывая грядку сухонькими морщинистыми руками, она думала о своих внуках: «Хорошо, если бы приехали! Прошлым летом всю шерсть перемыла, одеяла китайским шелком перелицевала. Теперь постель у нее королевская! Стены в спальне сама побелила, осталось потолок покрасить». – А в чемодане под кроватью она хранила новые вещи из тех, что ее соседка привозила из приграничного района. – «Когда-нибудь и они пригодятся. Девочки так быстро растут! Неужели доживет до внучкиной свадьбы?». Мысли о свадьбе прервал мужской голос:
