Джулия Тот - Гном
Дима, выйдя из гипнотической болезненности прошлого – когда хочется думать, что во всем виноват кто-то другой, и жалеть себя приятно, – взял тарелку и повернулся к Сергею:
– Гном, я пойду тарелку ей верну, и работать будем.
Сергей, согласно кивнув, пошел за другом еще раз поблагодарить за сердечность тетю Кати и помыть руки, заняв свои мысли уже целиком новой книгой.
Не замечая времени, Сергей писал свою новую историю, когда, вздрогнув от неожиданности, услышал голос Димы – надорванный, словно целый день тот упражнялся в исполнении сложных арий с плохим учителем:
– Гном, я дочитал, – он замолчал. Сергей ждал, что он добавит еще что-то, но в комнате было тихо и, боясь повернуться к Диме, он спросил, так же глядя на монитор:
– Дим, что? Не понравилась?
Друг опять не ответил, и уже не в силах ждать, чувствуя, что рушится еще одна мечта, не оставляя никаких возможностей для него, Сергей, резко повернувшись на крутящемся стуле, спрыгнул с него и подошел к другу, сидящему, закрыв лицо руками.
Он стоял перед Димой, пока тот не поднял к нему глаза:
– Тяжело это, Гном, очень хорошо и очень тяжело. Давай в издательства рассылать – нельзя это на полку класть и читать для себя – как дневник, в возрасте тети Кати. Я сейчас напишу список издательств, для которых переводил, где я людей знаю, и завтра позвоню всем, скажу, что пришлю…
Сергей понял, что уже не может тянуть время – наступила непростая минута, когда он должен сказать другу, зачем на самом деле приехал к нему. Он сел рядом с Димой на диван, пытаясь унять прыгающее – уже где-то в горле – сердце, и не поворачиваясь, начал:
– Дим, понимаешь, я в Москве хотел по издательствам разослать, но потом испугался – они увидят меня, и либо даже читать книгу не станут, либо – издадут ее под чьим-нибудь другим, своим именем – они же понимают, что существо вроде меня бороться с ними никак не сможет.
Дима, нахмурив брови, смотрел на него:
– Гном, почему ты решил, что твой рост имеет для издателей значение?
Сергей, уже нетерпеливо – он хотел избавить себя от неопределенности, рассказать Диме свой план и узнать, согласиться ли тот, заговорил очень быстро:
– Дим, предположим на секунду, что книга будет успешной, как они будут меня читателям показывать? Раньше была страна героев – поэтому я не проходил бы, сейчас – страна бандитов и безработных, с докторами наук на рынках. Узнав, что книгу написал карлик, ее просто не будут читать, понимаешь, я для людей – по определению – генетический урод, которого только в цирке показывать или детей пугать. Вот я и подумал: может быть, ты согласишься предлагать издательствам книгу под твоим именем?
Дима, сидевший обхватив голову обеими руками, повернулся к другу, с лицом человека, находящегося в состоянии глубокого шока:
– Гном, я все понимаю, но ты что, предлагаешь мне твою славу присваивать, только потому, что ты ростом не вышел? Ты будешь мозги надрывать, а имя мое будет? Сереж, ты извини, но это ты перегнул, как я могу – ты подумал?
Сергей так испугался отказа друга, что заговорил очень быстро и очень громко – чтобы тот не мог его перебить, но слышал и понимал его слова:
– Дим, я не прошу тебя куклой имя свое подставить вместо моего – ты же тоже много будешь работать: рассылать, развозить рукопись, потом встречаться с издателями, редакторами… Если все пойдет, как я думаю, то и потом работы много будет. Пойми, мне жить через месяц-два максимум вообще не на что будет, работу, ты сам знаешь, я даже в цирке на найду – клоун из меня никакой, акробат – только на один смертельный трюк – перелом шеи карлика к удовольствию зрителей, не в метро же мне стоять с протянутой рукой при написанной книге. Они точно ее напечатают – сейчас печатают все: и хлам, и полухлам, только классикой быть не должен, – он посмотрел на друга, – Дим, я прошу тебя… очень.
Дима, молча качая головой, посмотрел на маленького мужчину с молящими темно-серыми глазами и подумал, что жизнь расставила и пешки и ферзи его судьбы так, что дороже этого умного гнома никого у него нет, и не может он отказать ему, потому что этим во второй и последний раз поставит точку на жизни друга. Он взял Сергея за плечи и, развернув, посадил рядом с собой на диван:
– Конечно, Гном, конечно, я согласен, и спасибо тебе, для меня это честь, – он смотрел, как серые глаза наполняются слезами, и как одна из них скатывается по мужскому красивому лицу, и уже сам сквозь какую-то пелену услышал тихое:
– Извини, это я от радости, – и увидел, как Гном выходит из комнаты.
Сергей, только закрыв за собой дверь ванной, почувствовал, как маленькие свинки в душе оглушительно завизжали, быстро закрутили хвостиками и, умывшись, совершенно счастливый, вернулся в комнату, к Диме, где почти до утра они проговорили, в какие издательства и каким образом будут доставлять рукописи, которые распечатывали в это же время, мешая самим себе жужжанием принтера.
Утром Дима взял четыре экземпляра книги, чтобы развезти их по издательствам, в которых уже засветился как переводчик. А провожавший его Сергей, никогда не думавший о Боге и не веривший в него, неожиданно понял, что непрерывно мысленно повторяет: «Господи, пожалуйста, помоги!». Ужаснувшись своему странному поведению, он решил выйти на кухню, в надежде застать там старушку-соседку, послушать ее рассказы о длиной жизни – чтобы забыться и отвлечься от бесконечно-нервного ожидания. Но старушки на кухне не было, и Сергей постучался к ней в дверь, пригласив попить чай, на что та в знак согласия довольно быстро открыла дверь и, бросив: «Чайник ставь, я только варенье возьму», быстро исчезла в глубине светлой комнаты.
За второй чашкой чая тетя Катя ни с того ни с сего начала рассказывать о своей молодости, но не беспорядочно – а всего одну историю, к средине которой Сергей понял, что история эта будет сюжетом его следующей книги, и слушал уже не в пол-уха, а жадно впиваясь памятью в рассказ старушки. Он забыл и про чай, и про агоничное свое ожидание Димы, и про страх перед этой жизнью. Он как-то невзначай понял, что хочет в этой жизни только одного – писать, чтобы люди лучше понимали через его книги порой жестокую, а порой – такую милую жизнь.
Когда Сергей увидел Диму, удивленно смотрящего на них из проема кухонной двери, он не сразу понял, где находится, настолько ощутил себя в мире молодой тети Кати, и, вернувшись в реальность, вспомнив, каких новостей ждал от друга, неловко соскочил с высокого стула:
– Дим? Что?
– Из четырех три взяли для прочтения – после того, как сюжет рассказал и краткое содержание прочли. В течение недели ответ дадут. Не переживай – на первый вскид им понравилось.
Сергей, подскочил к другу с прытью пятилетнего малыша, которому принесли долгожданный подарок, а тот, неизвестно как почувствовавший порыв Гнома, нагнулся к нему, и они обнялись в своей радости, и стояли, смешно обнявшись несколько минут, так трогательно, что старенькая женщина, вытирая слезы, вышла из кухни, стараясь даже шорохом не потревожить эту редкую искренность, дружбу, пытающуюся победить несправедливость ошибок природы и жестокость жизни.
США, Сан-Диего. 2003 год
Когда решетка за его спиной закрылась, он огляделся: раньше в тюрьмах настоящих он не бывал, знал как они выглядят и пахнут изнутри, но – в большинстве своем – по низкопробным американским шедеврам кинематографа и реже – по более выносимым им книгам – бестселлерам того же происхождения. Грязи, как таковой не было, запах тоже был вполне выносимым, да и все равно ему было, что будут ощущать его органы чувств, – его душа была совершенно пуста, жизнь, в очередной раз, лишила его всего, но больнее всего – отняла, на этот раз – последнюю, иллюзию, что однажды он все-таки начнет жить.
Сергей лег на кровать и закрыл глаза, ничего больше не имело значения, как не имела для него значения жизнь все последние годы. Но он еще никогда не чувствовал такой пустоты, смерчем затягивающей куда-то в неопределенность, но не страшную – а такую же пустую.
Обрывочные сны таскали его по годам его жизни, когда сквозь что-то прошло-радостное он услышал чей-то голос:
– Мистер Матвеев, при аресте вы не назвали своего адвоката: вы желаете его назвать?
Сергей резко сел и смотрел на говорящего темнокожего мужчину с минуту, пытаясь понять, где он и что происходит, и, вернувшись в камеру и свою реальность, уже совершенно безучастно, ответил:
– У меня нет адвоката, – он хотел добавить, что у него ничего уже нет, но решил, что незачем, и хотел только остаться один, но мужчина продолжил:
– В этом случае суд назначит вам адвоката.
– Спасибо, – Сергей в нетерпении поднял на мужчину глаза:– Это все?
– Да, – он коротко кивнул Сергею и вышел.
Всю ночь он пролежал с открытыми глазами, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, в каком-то забытьи, из которого его вывел утром только принесший еду охранник. Сергей, повернувшись, посмотрел на тарелку и чашку и, вяло подумав, что это действительно похоже на виденное в фильмах, отвернулся к стенке. Ему показалось, что прошло совсем немного времени, и он удивился, услышав опять шаги около его камеры, открывающуюся решетку, и повернулся:
