Джулия Тот - Гном
Девушка, совершенно забывшись, рассказывала все обо всех своих знакомых, родственниках и людях, которых встречала в своей жизни и посчитала интересными, когда после очередной небольшой коньячной дозы, сощурив глаза на Сергея, тише спросила:
– Сереж, раз уж мы так встретились – ты один, я – одна, может сходишь со мной на свадьбу?
Сергей очень хотел встать во весь рост, зная, что после она отстанет и замолчит на всю дорогу, но сдержался, понимая, что девушка эта ни в чем не виновата, просто не хочется ей одной появляться на свадьбе сестры, а ему – злить ее – просто потому, что она была симпатичной и далеко не глупой, несмотря на свою болтовню и, не будь он, кем был, он бы с радостью согласился на ее предложение.
Весельчак-тезка, бросив на Сергея взгляд, в секунду отреагировал:
– Оль, возьми меня, я – лучше, он для тебя слишком серьезный, – Девушка расхохоталась и, допив коньяк из своего стаканчика, не дожидаясь мужской поддержки, встала:
– Извини, Сергей, ты не в моем вкусе, пойду по вагону погуляю, может, девичью компанию найду, вас, мужиков, обсудить, – подмигнув сразу обоим, она вышла из купе, закрыв дверь.
9
Они остались одни и первым прервал молчание Сергей:
– Спасибо тебе, за все: и за вагон и… – Здоровая рука тезки легла на его плечо.
– Странный ты. Благодаришь за что? Люди должны понимать друг друга не только, когда жалуются. И, по-возможности, помогать. Я – археолог, при нашей жизни все время нужно стаей жить, на раскопках – не в гостиницах живем, – помолчав, он совсем серьезно повернулся к собеседнику уже всем туловищем, и продолжил, опустив глаза. – Я понимаю, тебя этим вопросом жизнь достала, но спрошу. Не хочешь – не отвечай, ничего тут нет, ты же не карлик – почему не вырос? Травма была?
Сергей без особых подробностей коротко рассказал попутчику свою историю болезни, тот поднял глаза, в которых абсурдно – на его мужественном лице – светились какие-то злые слезы:
– Как ты так жить собираешься? И чем? Знаешь, я здоровый сильный мужик, много чего в жизни пережил и видел, а вот поставил себя в твою ситуацию и, честно, – понятия не имею, чтобы я делал, как жил бы. Кажется, какая может быть разница, мелкий ты или высокий – правда в том, что есть она – разница эта. По крайней мере, в нашей стране – есть. Может, в Лондоне, где такие панки по улицам бегают, что ни один сюрреалист не придумает, и не заметили бы, хотя насчет работы там – тоже сомневаюсь, – он налил в оба стаканчика коньяк и подавая Сергею, уже чуть веселее добавил:
– Знаешь, времена меняются, главное – пробуй, пытайся делать хоть что-то! Не запирай ты себя от мира: он тебя все равно достанет из твоей ракушки – пусть лучше над тобой ржут и бояться, но ты дашь себе шанс. Давай! За шанс! Он, знаешь, всегда неожиданно в жизни появляется, но если в клетке своей прятаться будешь – никогда! – Они выпили коньяк и сидели молча, думая, каждый о своем: здоровяк-археолог – что все его неприятности и трудности в жизни – ничто по сравнению с судьбой этого красивейшего лицом и уродливого ростом молодого мужчины, а Сергей – что тезка прав, но не знает он, что сломать себя, вытравить из всего своего существа страх и выйти в обычную жизнь – сил у него нет, и поэтому едет он в Питер разыскивать друга, чтобы иметь возможность просто на что-то существовать внутри своей захлопнувшейся много лет назад ракушки.
– Пойдем со мной, я покурю в тамбуре, а ты хоть умоешься, – археолог встал и ждал, глядя на Сергея, который смотрел на него нерешительно. – Пошли, никто тебя не заметит, а если заметит, подумает, что показалось, все уже пьяные.
Улыбнувшись, Сергей послушно-тихо встал и, вытащив из сумки небольшое полотенце, прошел к двери. Они шли по коридору вагона, слыша порой оглушающие своей неожиданностью взрывы хохота или пения из разных купе, и Сергей почти совсем успокоился – все были заняты потреблением алкогольных напитков и завязыванием дружбы на одну ночь с соседями по вагону или купе. Тезка, показав Сергею на дверь туалета, потянулся к ручке, чтобы открыть тамбур, сказав только:
– Закончишь, приходи ко мне, не торопись, я столько часов не курил, что время проведу с пользой для здоровья, – и поднял немного вверх, словно доказательство, что ему действительно есть чем заняться, неоткрытую пачку сигарет.
Сергей кивнул и несмело открыл дверь, из-за которой на него лавиной повалил ужасный туалетный запах, но он заставил себя войти.
Закрыв дверь уже изнутри, он огляделся в маленьком, таком грязном помещении, словно его пачкали специально, чтобы попавшему сюда было страшно дотронуться до всего окружающего. А движущийся поезд, делавший касания неотвратимыми, напоминал монстра, бросающего просто вынужденного воспользоваться данной услугой путешественника в грязную помойку. Кое-как справившись с отвращением, Сергей все-таки воспользовался туалетом и, повернувшись к рукомойнику в надежде смыть грязь хотя бы с рук – вода пахла, как будто труба была подведена к унитазу и совершала кругооборот, он, отвернувшись, ополоснул руки, вытер их полотенцем и, уже открывая дверь, подумал:
– Наверное, люди с нормальным ростом чувствуют себя не так плохо – им не приходится упираться лицом прямо в унитаз.
Он вышел в тамбур, где его новый знакомый курил, стоя у открытой двери. Увидев Сергея, он улыбнулся:
– Нормально все? Выжил? Запах от тебя теперь час точно туалетный будет, – выбросив сигарету, он похлопал Сергея по плечу:
– Ладно, пойдем, попробуем спать лечь, но народ – веселый, не похоже, что угомонится.
Они шли по коридору, когда неожиданно дверь одного из купе со звоном, почему-то разбитого стекла, открылась, и огромный мужик вывалился из него вместе с гитарой в охапку и хохотом. Повернувшись и увидев внизу перед собой Сергея, он развеселился еще больше, проорав на весь вагон:
– О, циркачи? Пошли к нам, выпьем, – и указал на и так напоминавшее банку с килькой, забитое людьми купе.
Сергей смотрел на него, видимо, слишком серьезно для момента, и мужик открыл рот, чтобы сказать что-то, когда археолог позади Сергея также весело-раскатисто ответил:
– Спасибо, земляк, мы уже все, что было выпили, не можем больше – представление завтра давать, – и стал подталкивать Сергея дальше.
Здоровый опять же дружелюбно и понимающе закивал:
– Жаль, конечно, но понять можно, – и завалился, гремя гитарой о дверь и рискуя превратить ее в деревянный мусор, обратно в шумящее комментариями, песнями и смехом купе.
Вернувшись в спасительные четыре «картонные» стенки своего «пятого», Сергей повернулся к тезке:
– Спасибо тебе! – и уже улыбаясь, просто чтобы понять того, добавил: – Зачем ты про представление придумал?
– Сереж, ты что хотел, чтобы я ему объяснять начал, что ты вообще никакой не карлик? И что причины твоего маленького роста никто не знает, и что ты – такой же, как он, только намного умнее и ниже? – отвечая вопросами, археолог стелил постель и, закончив свою, принялся за место Сергея, который, отвечая, в свою очередь, попытался препятствовать:
– Оставь, я сам, я же не ребенок. Конечно, объяснять не нужно. Но клоуном быть как-то неприятно.
– Тебе не все равно? Ты его в первый и в последний раз видишь, он завтра даже не вспомнит о тебе, максимум, расскажет в купе народу в таком же состоянии, как он, что карлик из цирка и мужик с ним не смогли с ними компанию разделить. – От непонимания голос его звенел, временами заглушаемый ревом празднующих все и сразу пассажиров.
Сергей, вплотную подойдя к археологу, глядя на того, совершенно задрав голову, только тихо сказал:
– Извини, я среди людей вот так, один, в жизни почти и не был… – он хотел еще сказать, что тезка прав и, наверное, бояться людей до такой степени ему не стоит, когда дверь открылась и проводница, просунув голову, весело спросила:
– Мальчику ничего не нужно? Я забыла совсем, что у меня ребенок один едет.
То ли от неожиданности, то ли – почувствовав себя немного увереннее, Сергей повернулся к ней:
– Нет, спасибо, все в порядке.
Молодая женщина молча смотрела на него без всякого выражения на лице, потом так же бесчувственно протянула:
– Надо же….Никогда живого карлика не видела, – и продолжала смотреть на него, как смотрят на неинтересных, но никогда не виденных зверей в зоопарке, что совершенно разозлило Сергея:
– А что, мертвых карликов вы уже видели?
Проводница, задохнувшись, выпалила:
– Что ты грубишь! Правильно про вас говорят: злые вы все! – и резко закрыла дверь.
Сергей посмотрел на тезку и глухим голосом, каким обычно говорят безнадежно больные, произнес:
– Вот так… – и лег на свою полку.
Археолог, спустя некоторое время, тихо предположил:
– Ольга наша, я так понимаю, в другом купе заночевала.
Он выключил свет, и скоро Сергей, услышав его отяжелевшее дыхание, понял, что тот заснул и, не желая думать о прошедшем дне, не пытаться понять, какая же она – жизнь для него в этом всеобщем мире гулливеров, проваливаясь в сон, стал слушать стук колес, медленно сливающийся с ударами его собственного сердца.
