Юлия Монакова - Семейное положение – безвыходное
– Как тебя зовут? – спросила она по-английски, не уверенная, впрочем, что девочка её поймёт. Однако, к её удивлению, прекрасное создание вежливо отозвалось:
– Моё имя Анжали, мадам.
– Где ты живёшь?
– Там. – Она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону.
– Да это же дочка Сону, – признал её Тикам, подошедший к ним вместе с Мишей. – Мадам, её отец – катхпутли-бхатт, он выступает со своим балаганчиком недалеко отсюда.
– Кто такой… ну, это самый капут… бат, как вы его назвали? – полуобернувшись к нему, спросила Люся, не выпуская девочкиной руки, словно боясь, что та сейчас исчезнет.
– Катхпутли – куклы-марионетки, – объяснил Тикам. – Катхпутли-бхатт – тот, кто водит этих самых марионеток, даёт представления.
– Как интересно! – восхитилась Люся и перевела сияющие глаза на Мишу. – Ты слышишь? Я непременно хочу увидеть выступление индийского кукольного театра. Когда вы даёте представления? – обратилась она к девочке. Та замялась на мгновение, и Тикам тут же перевёл для неё вопрос на хинди.
– Каждый вечер с семи часов, мадам, – бойко отозвалась Анжали, тоже на хинди; Тикаму не оставалось ничего другого, кроме как переводить. – Мы сейчас остановились напротив лавки скобяных товаров дядюшки Мохана, да вы спросите кукольника Сону, и вам все укажут, как нас найти!
– Миш, я хочу это увидеть! – Люся снова умоляюще взглянула на своего друга.
Тот кивнул:
– Театр марионеток – это интересно… Но только не сегодня, хорошо? Можем приехать сюда завтра, специально на представление.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста – давай! – Люся вновь перевела взгляд на девочку. – Мы непременно придём на ваше шоу… А сколько стоит входной билет?
Тикам не стал переводить вопрос, а громко рассмеялся.
– Да какие входные билеты, мадам, это же уличный театр… Кто сколько даст!
По чистой, но бедной одежде Люся уже догадалась, что семья девочки небогата – на грани нужды. Борясь с охватившим её волнением, она полезла в сумку и достала из кошелька пару сотен рупий.
– Вот… возьми, передай папе, – сказала она. – И обязательно ждите нас завтра. Завтра, завтра! – внятно повторила она, чтобы девочка поняла её.
Анжали широко распахнула глаза – для неё это была немалая сумма. Стиснув купюру в кулачке, она энергично закивала, приговаривая по-английски:
– Спасибо, спасибо, спасибо…
Прижав кулачок к груди, она резво рванула от них вдоль по улице.
– Надеюсь, никто у неё деньги по пути не отнимет? – обеспокоенно спросила Люся у Тикама.
Тот покачал головой:
– В этом районе живут добрые люди, да и вряд ли кто обидит ребёнка.
Весь оставшийся вечер у Люси только и было разговоров, что об Анжали. Миша даже стал над ней посмеиваться.
– Это в тебе материнский инстинкт, что ли, бушует? Соскучилась по Алесе?
– Соскучилась, конечно… – задумчиво кивала Люся, – но тут другое. Понимаешь, эта малышка… Она такая трогательная, такая хрупкая. А её глаза… ты видел, сколько в них мудрости? Не по годам взрослый взгляд…
На следующий день они, как и обещали, явились на представление кукольника Сону. Место проведения спектакля разыскали довольно легко, как и предсказывала девочка – спросили у прохожих, и те моментально их сориентировали. Анжали узнала Люсю издали и весело подбежала к ней, чтобы поприветствовать. Вместе с ней была худющая сумрачная девчонка чуть постарше.
– Добрый вечер, мадам, – без улыбки, но старательно выговаривая английские слова, произнесла она. – Вы вчера дали моей младшей сестре деньги… Спасибо! Пойдёмте, я провожу вас на лучшее место.
Никаких «мест», разумеется, в уличном кукольном театре не было. Зрители рассаживались прямо на расстеленном на земле покрывале. Среди публики преобладали в основном иностранцы с фотоаппаратами, но затесались и местные жители. Старшая сестра малышки Анжали провела их поближе к импровизированной сцене с занавесом и жестами пригласила сесть. Люся и Миша устроились на покрывале, поджав под себя ноги, и стали с интересом разглядывать сценическую площадку. Двойной занавес, обрамляющий её, был вырезан в виде арок и отдаленно напоминал строения индо-мусульманской архитектуры. (Позже Люся узнала, что на профессиональном сленге индийских кукольников этот занавес называется «тадж-махал».) Передний занавес не доставал до земли, и его зубцы слегка перекрывали задний, отчего кукловод, стоящий во время представления за фоновым занавесом, должен был полностью скрыться от глаз зрителей.
Люся с улыбкой обернулась к девочкам-сестрёнкам.
– Спасибо, отсюда отличный обзор… А тебя как зовут? – обратилась она к старшей.
– Рину, – буркнула та. – Весёлого просмотра. Мне нужно идти помогать маме и брату, но Анжали останется с вами. Она объяснит, если что-то будет непонятно. Увидимся после спектакля…
Выпустив из своей ладони руку младшей, она убежала куда-то за сцену. Анжали продолжала приветливо улыбаться Люсе, глядя на неё такими сияющими глазами, что у той потеплело на сердце.
– У вас большая семья? – спросила Люся.
Анжали принялась загибать пальцы на руке:
– Папа, мама, бабушка, дедушка, брат, сестра и я.
– И все работают с куклами?
Анжали молча смотрела на неё, видимо, не понимая вопроса. Люся постаралась подобрать наиболее простые английские слова.
– Кто помогает папе?
– Все помогают, и я тоже буду помогать…
Большего от неё так и не удалось добиться – слишком скуден был словарный запас для её возраста.
– Прибереги расспросы до окончания спектакля, – посоветовал Миша и дружески подмигнул крошке Анжали.
Люсе ничего не оставалось делать, кроме как засунуть своё любопытство подальше. Она принялась ещё более детально осматривать сцену. Её внимание привлекли куклы, которые рядком висели на заднике, – их было не меньше десятка. Она пожалела, что не захватила с собой очки – небольшая близорукость не позволяла разглядеть кукол подробно. Сощурившись, она различила фигурки как людей, так и животных – крокодила, верблюда, лошади.
Из-за занавеса появилась худенькая женщина в ярком оранжево-зелёном сари. В руках у неё был небольшой деревянный барабан, внешне напоминающий бочонок. Усевшись по-турецки на стороне зрителей, она устроила барабан между своих колен и узкими смуглыми ладонями выдала короткую, словно бы предупредительную, дробь по мембранам с обеих сторон музыкального инструмента.
– Кто это? – шёпотом спросила Люся у Анжали. – Твоя мама?
– Да, она дхолаквали, – объяснила девочка.
– Кто-кто?
– Дхолаквали.
– А, я, кажется, понял! – вмешался Миша по-русски. – Дхолак – это индийский барабан. Соответственно, дхолаквали – буквально «женщина, которая играет на барабане».
– С чего ты взял? – подозрительно спросила Люся. – Вдруг заделался знатоком хинди?
– Да нет же, тут простая логика. – Он пожал плечами. – Приставка «вала» для мужчин и «вали» для женщин означает владение чем-либо, принадлежность, сферу приложения. Помнишь, как называют водителей рикш? «Рикшавалы». А продавцов овощей? Овощи – «сабджи», то есть продавец – «сабдживала». Всё очень легко.
Из-за занавеса вышла старшая сестра Анжали и уселась рядом с матерью перед сценой.
– Что она будет делать? – поинтересовалась Люся.
– Петь, – объяснила девочка.
Дхолаквали снова, будто бы разминаясь, принялась похлопывать по барабану, постепенно придавая рваному звучанию определённый ритм. Он всё нарастал, одновременно приобретая мелодику, и вдруг – в какой-то условленный момент – и мама, и дочь одновременно запели. Это было началом шоу. Рину с матерью выпевали дуэт удивительно слаженно – их голоса то сливались воедино, то словно бы начинали вести друг с другом диалог.
Внезапно на сцену выскочила, будто сама по себе, кукла-марионетка, изображающая раджастанскую красавицу в национальном наряде. Нет, Люся, конечно, знала, что она управляется нитями, но появление это было столь неожиданным, что складывалось ощущение независимого выхода. В тот же миг пение смолкло, однако игра на барабане не прекращалась. Красавица принялась пританцовывать и соблазнительно вилять бедрами, а затем подхватила руками подол своей юбки и закружилась. На заднем плане появились новые катхпутли, по-видимому, изображающие какую-то знать – то ли семью махараджи, то ли самого императора с окружением. Три фигурки уселись позади танцовщицы и замерли неподвижно, наблюдая за её движениями.
Дхолаквали снова запела, продолжая отстукивать ритм на барабане; Рину вторила ей тоненьким звонким голоском. В процессе танца красотка вдруг стремительно перекувыркнулась с ног на голову, длинная юбка упала изнанкой сверху вниз… и танцовщица превратилась в усатого мужика. Люся раскрыла рот от неожиданности.
– Кукла-перевёртыш, – шепнул ей Миша. – У неё нет ног, зато есть две головы и две пары рук – вверху и внизу.
