Заур Зугумов - Воровская трилогия
– Ну что вы, Наташенька! Вы одна достойны всех драгоценностей на земле, вместе взятых, так что перстень этот – ничто по сравнению с вами.
Комплимент, в отличие от подарка, был принят уже без лишних слов, но с тех пор Лариса не отпускала меня от себя ни на шаг. Сколько мне при этом пришлось услышать нотаций и наставлений, один Бог знает! Дошло до того, что я пригрозил ей, что уеду куда глаза глядят, если она будет вести себя со мной как рабовладелица.
– Я – вольная птица и делаю все, что хочу. Не нравится – сказала бы сразу, ведь ты знала, что я вор?
После подобных слов обычно следовало возмущение моим необузданным и тупым воровским нравом, затем минуты откровения и слезы. Венчала ссору конечно же постель, где все прощалось и забывалось, но только на время.
Так продолжалось несколько дней, пока все же я не сдался и не согласился на ее круговую опеку. Вскоре я распрощался и с Ёсей, взяв у него израильский адрес, где он жил в Хайфе вместе с сестрой, тетей и племянниками. Он приглашал меня в гости в любое время года, обещая познакомить с очень умными и нужными людьми.
– Приезжай, Заур, обязательно, – напутствовал он меня на прощание фразами из языка горских евреев Дагестана – татов, которому я успел его немного научить: «папа муно», – потом будет что вспомнить, не пожалеешь!
– Приеду, Ёся, обязательно приеду, иншалла, – пообещал я ему уже на аэровокзале у стойки личного досмотра багажа. Так мы и расстались с этим марвихером, надеясь на то, что в недалеком будущем все же бросим вместе якоря в каком-нибудь одном и том же порту.
Уже почти месяц мы гостили в Гамбурге. Сергей в скором времени собирался ходатайствовать о продлении наших виз, действовавших всего в течение месяца. У меня были далекоидущие планы.
Для начала я хотел повидаться с Валерией, но, конечно, не для того, чтобы только напомнить ей о себе. Ее покой и счастье для меня были далеко не безразличны, просто я хотел увидеть сына откуда-нибудь издали, чтобы не травмировать ребенка.
Безусловно, я мог бы это сделать и раньше, исчезнув на несколько дней и съездив в Берлин, но в то время еще существовали две Германии: Гамбург находился в ФРГ, а Берлин – в ГДР, так что возникали многочисленные проблемы, и я отложил предстоящую встречу. Но, как говорится, что Бог ни делает – все к лучшему…
После отъезда Ёси в Израиль я оказался всецело во власти своей подруги. Уже немного раскумарившись в оперном театре, я и не думал пока ни о чем другом. Лариса окружила меня поистине царским вниманием и заботой. Так продолжалось какое-то время, но ничто не вечно под луной. Что касается счастья – крайне самонадеянно быть уверенным в непреходящем блаженстве, тем более что это зависит не только от людей, но и от обстоятельств.
В очередной раз позвонив в Москву, я узнал от Леночки, что Лимпус, находящийся в ЛТП где-то рядом с Тбилиси, порезал какого-то фраера и ожидает раскрутки в тбилисской тюрьме. Леночке звонил кто-то из братвы и просил, чтобы мы приехали и выручили его.
Требовались большие деньги, а поскольку это была Грузия, сумма возрастала минимум вдвое. Конечно, Валера мог бы и не беспокоить меня по этому поводу, поехать сам и сделать все как надо, благо лавэ у него были. Но он лежал в больнице, и ему предстояла сложная операция желудка. Старые лагерные болячки часто связаны с язвой. В общем, мне светило небольшое путешествие к родным пенатам.
Есть встречи, которые ко многому обязывают, есть случайности, которые призывают нас к исполнению долга, – это была одна из таких случайностей. Как мало мы знаем тех, кто любит нас, постоянно бывает рядом и старается сделать все от них зависящее, чтобы отвести от нас беду! И какими мы порой бываем эгоистами и слепцами!
– Едем вместе, друга надо выручать, – сказала, не задумываясь, Лариса, когда узнала, что к чему. – Я с тобой, Заур, до конца, не беспокойся и не думай ни о чем плохом.
Не зная еще, что у меня в загашнике была немалая копейка, она и здесь проявила свойственную ей щедрость.
– Что касается денег, то на этот счет можешь быть спокоен, их у нас будет столько, сколько потребуется. Я люблю тебя, Заур, и сделаю все, чтобы ты всегда оставался таким, какой есть.
В этот момент я понял яснее, чем когда-либо, что преданность и вера – чувства великие и во всей полноте не могут существовать в человеке как бы между прочим. Они – подлинная страсть. Я крепко обнял ее и нежно поцеловал.
Любовь приходит к нам от Бога. Не в нашей власти зажечь ее в своей груди, как зажигают светильник на алтаре. Но в нашей власти сделать все от нас зависящее для того, чтобы тот, кто любит нас, не чувствовал себя ни в чем обделенным. Пусть то, чем я пытался одарить ее за любовь, было не чем иным, как страстью и похотью, но мне казалось тогда, что таким образом я поступаю как порядочный человек.
Ведь один Бог знает, что могло произойти, если бы я сказал ей, что люблю другую. Впрочем, можно ли лжеца назвать порядочным человеком? Конечно нет! Человеку, обманувшему чувства женщины, как правило, впоследствии приходится очень дорого платить за содеянное.
Иногда расплатой бывает и сама жизнь, но чаще всего – это сердечная пустота и одиночество души, а это состояние порой хуже, чем смерть.
Часть III. Вольная птица
Глава 1
На сборы в дорогу времени было затрачено совсем немного, около суток. Ларисе нужно было привести в порядок кое-какие бумаги, сделать необходимые записи и расчеты: у них с братом был общий бизнес, охватывавший некоторые торговые точки как Гамбурга, так и Москвы. Что же касалось ее работы переводчицей в МИДе, то она была в отпуске, который должен закончиться еще не скоро. Перед нашим отлетом ей достаточно было позвонить в Москву и сообщить, что она задержится. Я также сделал один звонок в Златоглавую и предупредил Леночку о том, что в самое ближайшее время буду рядом.
На следующий день водитель Сергея отвез нас с Ларой в аэропорт, который находился прямо в центре города. С хозяевами мы простились еще накануне, так что теперь могли спокойно и без лишней суеты пройти все препоны личного досмотра и сесть в самолет.
Я глядел в иллюминатор на город, который лежал подо мной, мне не было ни грустно, ни тоскливо, как это обычно бывает с теми, кто покидает уже насиженное место, зная почти наверняка, что предстоящий вояж не сулит ему ничего хорошего, кроме сознания исполнения долга. Да, это действительно было именно так, я покидал этот город безо всяких сожалений, почему-то очень уверенный в том, что скоро вернусь сюда, по крайней мере, если и не в Гамбург, то в Германию уж наверняка, дал бы только Бог здоровья…
Лариса как будто подслушала мои мысли.
– О чем ты так задумался, Заур? Как вновь вернуться сюда?
– Ты угадала, дорогая, именно об этом.
– Дай-то Бог, чтобы все произошло именно так, как мы того желаем, милый, – как-то загадочно проговорила она и, закрыв глаза, углубилась в свои мысли. И только по уголкам ее губ, которые иногда вздрагивали, можно было определить, что она не спит. Но минут через пятнадцать, когда я хотел у нее что-то спросить, Лариса уже мерно посапывала, склонив голову набок и как-то странно обняв руками живот. Я аккуратно поправил ее голову и нежно поцеловал в теплую щеку.
Хотя предыдущая ночь и была для нас по-настоящему бессонной, тем не менее в самолете сон покинул меня начисто. Мысли, одна круче другой, обгоняя друг друга, будоражили мое необузданное воображение. Я думал о друге и представлял, каково ему там сейчас. Вот попал, бедолага, в омут! Не успел от одного кошмара избавиться, так на тебе, еще один!
Находясь в свое время в Баилове и встречая этапы из Грузии, которые шли через бакинскую тюрьму транзитом, я слишком хорошо знал, что представляли собой грузинские тюрьмы и лагеря конца восьмидесятых, – это был полный ментовской беспредел. Что же касается инцидента, который произошел с моим корешем, то здесь явно просматривалась чья-то подлая и коварная подстава.
Лимпус был конечно же по-кавказски горяч и духовит не в меру, что и говорить, но тем не менее он никогда не позволил бы себе ничего, что шло вразрез с воровской этикой, тем более по отношению к человеку, находящемуся вместе с ним в заключении. Я знал это наверняка, а значит, тот, кого он порезал, был либо законченной мразью, либо обстоятельства вынудили моего подельника пойти на самый крайний шаг, который только может совершить арестант.
В дальнейшем, как я и предполагал, так оно и вышло. Но для того, чтобы разобраться в создавшейся ситуации, особого ума не требовалось, ведь это была наша общая жизнь.
Вообще, интересная складывалась ситуация. Пройдя такой короткий и жестокий отрезок жизненного пути, мы вновь оказались вместе, но теперь уже в разных ЛТП разных союзных республик, причем и здесь злой рок по-прежнему преследовал нас. Меня, можно сказать вынужденно, легавые заставили уйти в побег, и я по чужим документам скитался по миру, а Лимпуса какое-то ничтожество, опять-таки по наущению тех же легавых, вынудило применить нож, и теперь он находился под раскруткой. «Но что произошло, то произошло», – думалось мне. Я делал все, что мог, и никогда потом не сожалел о случившемся. Я просто ожидал новых поворотов судьбы, сравнивал их с происшествиями, бывавшими со мной ранее, и делал выводы.
