Роберт Енгибарян - О, Мари!
Ровно в полночь прозвучал междугородный звонок.
– Давид, я так рада, ты даже не представляешь! Наконец-то закончилась твоя проклятая служба, ты свободен! У нас начнется совсем другая жизнь!
– Интересное начало! Как ты, как ребенок?
– Хорошо, у нас все хорошо. Я хочу тебя обрадовать… Почему не спрашиваешь чем?
– Чем?
– Моя мечта сбылась! Я… Я получила французское гражданство!
Слова Мари подействовали на меня, как холодный душ. Я ожидал услышать совсем другое.
– Поздравляю. Это все?
– Почему ты не радуешься? Я же собираюсь прилететь за тобой! Мальчик уже большой, останется с мамой, мы недельки две погуляем, потом распишемся. После я улечу обратно и начну готовить твои бумаги. Через несколько месяцев мы уже будем вместе, все трое – я, ты, Себастьян! У меня хорошая работа, ты тоже обязательно найдешь подходящую специальность, квартира у нас есть. Никаких проблем не будет!
– Прилетай с мальчиком, и все то же самое будет здесь.
– Ты издеваешься надо мной? Сколько бессонных ночей я провела, как тосковала по тебе, с каким нетерпением ждала этого дня! Бесконечно отправляла письма во все мыслимые и немыслимые инстанции, чтобы ускорить процесс получения гражданства! И это ответ? Ты… ты бессердечный! Ты предатель! Предатель! – голос Мари дрожал. – Ты никогда меня не любил! Ты понимаешь, что для меня значили эти три года?! Ты мотался по свету, гулял с генеральской дочерью, и вот теперь я дождалась такого ответа!
– Мари, я по-прежнему тебя люблю.
– Врешь! Бессердечный предатель! Если меня не любишь, хотя бы ребенка пожалей!
– Мари, ты несправедлива. Я не заслужил таких упреков!
– Да или нет?! Я уже не могу говорить, сердце разрывается!
– Милая, не плачь. Прилетай… с ребенком.
Мари разрыдалась и бросила трубку.
Мама, слышавшая весь разговор, тихо подошла ко мне и положила руку на плечо.
– Может, согласишься с ней, Давид? Не разрушай свою и ее жизнь. А я уж как-нибудь… Вы будете иногда приезжать сюда, навещать нас. Глядишь, и выход какой-то найдется.
– Мама, разве ты забыла мою клятву в Москве? Я поклялся могилой отца. Есть вещи, через которые нельзя перешагнуть – Бог накажет… если, конечно, он есть.
* * *В архиве республиканского института физкультуры и спорта нашли адрес Юли. Некоторые ее бывшие однокашники, оставшиеся работать в Ереване, поддерживали с ней связь. Они сообщили, что Юля сейчас живет в Новгороде и работает старшим тренером городской школы легкой атлетики.
– Мам, в субботу я лечу в Москву, а оттуда мне надо заехать в Новгород.
– Но ты же обещал остаться на две недели, а прошло всего несколько дней! И почему Новгород?
– Тетя Асмик просила туда съездить, а у меня занятия начинаются первого октября. Надо успеть до того.
– Понятно, а что там?
– Туда уехала бывшая подруга Рафы. Дошли слухи, что у нее есть дочь. Может, мне удастся убедить Юлю вернуться сюда.
– Ох, бедная Асмик! Ты уж постарайся, сынок, чтобы все получилось так, как она просит. Вот только когда теперь мы тебя увидим?
– Мам, я уже свободный человек. В день из Москвы в Ереван и обратно летят двенадцать рейсов – фактически работает воздушный трамвай. Как только получится, я тут же прилечу. К тому же для аспирантов работает пятидесятипроцентная скидка на билеты.
– А где ты будешь жить в Москве?
– В принципе мне положено общежитие, но я уже научен прежним опытом. Вдруг не найду общий язык с товарищами по комнате? Конечно, контингент там совсем другой, но мало ли что. Кроме того, я узнал, что проживающие в общежитии аспиранты должны в соответствии с графиком дежурить на кухне, убираться там и т. п. Представляешь, мама, двадцатисемилетний мужик в капитанском звании вместе с молодыми драит кастрюли, дежурит с красной повязкой… Нет, это не для меня. Возможно, поживу на даче Тумаркиных, ключи возьму у родителей Нины. Или сниму комнату, а может, и квартиру с кем-нибудь на паях.
– А с «генеральской девушкой» у тебя есть связь?
– Да, мама. Она достойный человек, жаль, что выбрала другую жизнь. Я очень ее уважаю за ум, за характер. Пожалуй, можно сказать, что люблю. Не сомневаюсь, с ней мы останемся друзьями.
– Сложно так раздвоенно жить, Давид, – покачала головой мама.
– К сожалению, я давно так живу…
Вечером неожиданно пришел Эдик.
– Что, товарищ майор, не ожидал?
– А, Эдик! Я вижу, что-то у тебя на уме…
– Начну с того, майор, что у меня два билета на самолет на четверг.
– Во-первых, капитан. Во-вторых, я планировал лететь в Москву в субботу.
– Да брось, для тебя это принципиально, что ли? Полетели вместе! Мне нужно быть в Москве в четверг. Я купил трехкомнатную квартиру на Ленинградском проспекте, в кооперативе писателей. Вот-вот мебель привезут, я должен быть дома. А кстати – я один, ты тоже, квартира большая… Может, будем жить вместе? Вдвоем веселее!
– Эдик, что ты там задумал? Выкладывай!
– Давид, мы же с тобой почти родственники! Наши отцы были близкими друзьями, наши семьи много лет живут по соседству… Это все твоя профессия. Она сделала тебя подозрительным, поэтому ты не веришь в простую человеческую доброжелательность, обязательно ищешь тайные замыслы, скрытые цели. Конечно, я знаю, что ты не ангел, но в тебе есть и много хорошего!
– Ну знаешь, Эдик, ты тоже далеко не ангел!
– А я и не претендую. Ангелом быть скучно.
– Ладно, уговорил. Люблю неожиданности. Завтра сдам свой билет, в четверг полетим вместе.
– Есть, товарищ майор!
* * *Мы с Эдиком поднялись на борт самолета одними из последних. Наши места были где-то в середине. После взлета Эдик гулял по рядам, весело здоровался со знакомыми, то и дело подходил ко мне, предлагая сухофрукты или рюмочку коньяку – тогда еще не запрещалось на борту пить алкогольные напитки и есть принесенные с собой продукты. Я сидел отрешенно и восстанавливал в памяти подробности моего последнего разговора с Мари.
Мне было очень жаль ее. Но как она несправедлива, называя меня предателем! Настоящим предателем я стану, если покину маму, родных и близких, родину и дорогие мне могилы. Должно быть, Мари уже не способна понимать такие вещи.
– Дав, видишь, на втором ряду сидит мужик в генеральском кителе? Знаешь, кто это? Генерал Аганов, начальник республиканского военного госпиталя. Они с моим отцом дружат. Он меня заметил, я подойду, а то неудобно.
Через несколько минут Эдик вернулся.
– Майор, я ему, между прочим, сказал, что ты летишь с нами. Он попросил тебя подойти, хочет поговорить.
– Ох, Эдик. Ты можешь хотя бы пять минут посидеть спокойно?
Не хотелось ни с кем разговаривать, но не подойти было бы свинством. Генерал Аганов – хороший человек, он был добр ко мне, пытался освободить от армейской службы. И если что-то пошло не так, это только моя вина.
– Здравия желаю, товарищ генерал!
– Здравствуй, Давид. Я скорблю о преждевременной кончине твоего отца, прими мои соболезнования. Прости, что отсутствовал на похоронах – был в командировке. Мне сказали, что ты делаешь военную карьеру, служишь в Германии и даже стал майором!
– Это мой товарищ сочинил. Я завершил службу в звании капитана, а сейчас поступил в аспирантуру в Москве.
– Не поздновато для аспирантуры? Ты мог бы расти по службе быстрее. Насколько я знаю, дела у тебя шли неплохо.
– Двадцать семь лет, конечно, не юный возраст, но я предпочитаю заниматься наукой.
Я поймал чей-то пристальный взгляд и только тогда заметил сидящую рядом с генералом молоденькую девушку лет семнадцати-восемнадати. Да это же та девочка из госпитального парка! Она и впрямь чем-то напоминает Мари в юные годы: пышные светло-рыжие волосы, овальное лицо, прямой капризный нос, удлиненный разрез глаз…
Пауза затянулась. Мне стало неловко из-за того, что я слишком откровенно разглядывал девушку.
– Я помню вашу дочь. Кажется, четыре года назад я видел ее в госпитальном парке. Она тогда была еще подростком.
– И я вас помню, – тихо сказала она.
– Анна сейчас учится на втором курсе медицинского института, – с гордостью произнес генерал. – Пошла по стопам родителей и брата.
– Простите, товарищ генерал… как зовут вашу дочь?
– Анна, а что?
– Хорошее имя… Что ж, надеюсь, еще увидимся. До свидания.
* * *– Дав, что-то ты бледный. Самолет плохо переносишь?
– Да нет, Эдик, все нормально.
Капитан экипажа объявил, что самолет попал в турбулентную зону, попросил всех оставаться на своих местах и пристегнуть ремни безопасности. Самолет долго кружился над Москвой и наконец пошел на посадку, но не во Внуково, как обычно, а в Домодедово.
Когда мы вышли из здания аэровокзала, сумерки уже сгустились. Моросил дождь, было ветрено. Под навесом в ожидании автобуса и такси стояла толпа людей.
– Пошли, Дав, нам налево, там машина должна меня встречать. Смотри, генерал с дочерью на стоянке ждут такси. Давай возьмем их?
Погрузившись в машину, вернулись обратно. Эдик вышел, помог генералу Аганову сесть на переднее сиденье рядом с водителем. Я впустил в салон смущенную Анну и сел справа от нее, Эдик слева.
