Михаил Жаров - Капитал (сборник)
– С «секреткой», дурачок. Вы ополоумели там?
– У вас сейф пропал, Иван Сергеевич? – голос Серова окреп. – И не кричите на меня, соблюдайте субординацию. Вы сказали «секретка»?
Я нажал вспотевшим, скользким пальцем красную трубку.
Серов не при чём. Был не при чём. Сейчас он бежит докладывать, и приблизительно через час надо ждать гостей. И телефон слушается! А я открытым текстом…
Мне стало смешно на себя. Вместо того, чтобы вылезать из трясины, я грёб изо всех сил в глубь. Денёк…
Но кто же взял сейф?
– Ты чего смеёшься? – возникла на пороге Ксюха. – Нашёл?
– Сядь, – я поставил для неё посреди кабинета стул.
Прежде чем сесть, она сделала «ласточку». Перевернулась вниз головой через спинку стула, вытянула строго вверх ноги с носочками вместе, и сразу после этого, опираясь руками о сидение и изобразив в воздухе шпагат, спикировала вниз, усевшись, как нормальный человек. На лице её среди шрамов играло ожидание хорошей вести.
– У меня ничего не получилось, а у тебя? – она похлопала ладошами по коленям.
– Громко не радуйся, не перебивай меня, – начал я. – Потом у меня не получится сказать, так что скажу сейчас. Я полюбил тебя, вот…
Ксюха напоминала ребёнка, который впервые попал в цирк и видит настоящего клоуна. Округлила глаза и не моргала.
– Через час за мной приедут, и больше мы не увидимся. Разве что через несколько лет, но ты понимаешь, там будет уже другая жизнь и другие мы.
Она приоткрыла рот.
– Не подумай, я не жалуюсь. Сам виноват. Просто знай, что люблю тебя и благодарен Ерусалимску за…
Телефонная трель прервала мою заупокойную речь.
– Ага, звонят предупредить, чтобы никуда не уходил, – сказал я, снимая трубку. – Да, слушаю!
– Товарищ Столбов? – сурово спросил мужской голос.
– Да, правильно. С кем имею честь?
– Представляться мне нет необходимости.
– Понимаю. Как вам угодно, – усмехнулся я.
– Понимаете? – на том конце тоже усмехнулись. – Вряд ли. Тем не менее, Иван Сергеевич, я желаю попросить у вас прощения от лица всей нашей…хм… организации. Сегодня мы кое-что взяли без спроса из вашего кабинета.
– Ну что вы! – перебил я. – Чепуха.
– Успокойтесь, не ёрничайте. Сейф мы, разумеется, не вернём, он повреждён. Ещё раз просим прощения. Однако мы купили вам новый сейф. Он крепится к стене или к полу, вы уж сами его привернёте, дело не хитрое.
Я тупо уставился на Ксюху.
– Чужого нам не надо, мы взяли только своё. Я имею в виду вентиляторы. А ваши бумаги мы положили в новый сейф. Вы слушаете? Он стоит под вашим окном. Идите уже заберите. Удачи вам!
Я не помню, как выбежал на перрон. Помню, что по пути опрокинул вместе со стулом Ксюху.
Блестящий хромированный сейф с ключом в замке стоял на заплёванном семечками асфальте. Не думая, что мне могли приготовить бомбу, я отпер и заглянул… Внутри лежали пятнадцать папок.
Патроны и обрез я утопил в старом подземном резервуаре, куда раньше сливался мазут. Для этого пришлось забраться за депо в тропические заросли репейника.
Мы сидели с Ксюхой на корточках перед узким люком, бросали горсти патронов и слушали густые глубинные всплески. Ксюха ответственно сопела и следила, чтобы я не брал больше, чем она. Я же косился на её чёрный педикюр. Плюс пять градусов Цельсия не мешали ей одеваться по-летнему, чем она здорово отличалась от меня, мёрзлика.
Возвращались мы на вокзал облепленные репейником. У Ксюхи он торчал даже в волосах, но я не говорил.
– Тебе полезно иногда побыть на нервах, да? – благодарила она меня. – У меня аж горит.
– Пора начинать жить, – улыбался я устало. – Ни дня больше не хочу быть ментом. Уволюсь.
На перроне стояли две легковушки с гражданскими номерами и одна милицейская «буханка». Вокруг них слонялись мрачные мужи, напомнившие мне ночных ерусалимцев. Та же волчья тоска на лицах и те же огоньки в глазах, будто в них тлел могильный фосфор.
– Иди к себе, – сказал я Ксюхе. – Вечером увидимся.
Мужи шагнули ко мне навстречу, замерли, синхронно достали из карманов сигареты и убрали назад. Среди них находился первый заместитель генерала, красный и круглый, как планета Марс, но, похоже, он не осознавал, где находится, и повторял за всеми.
– Здравия желаю! – отчеканил я на ходу. – Добро пожаловать!
– Не скальтесь, товарищ Столбов, – определился вожак, смертельно худой начальник оперативно-розыскной части Волков. – Ваша участь незавидна.
В кабинет набилось столько людей, что я среди них потерялся.
– Где этот-то? – спохватились они.
– Сбежал!
– Догнать!
– Да здесь он.
– Товарищ Столбов, – обратился Волков. – Предоставьте нам для ознакомления дела оперативного учёта, а в случае их отсутствия, объясните, где они.
Я выложил на стол стопку папок.
– Серов сука… – буркнул Волков.
Шесть часов он чахнул над моими делами, искал лишь бы что найти. Под конец взял линейку и отмерял в документах отступы от полей, межстрочные интервалы и размер шрифта. Трое человек исследовали кабинет. Прощупали обивку стульев и топчана, перевернули корзину с мусором, заглянули за батарею, вскрыли перегородку умывальника. Перекурив, разобрали системный блок компьютера и изъяли жесткий диск.
Меня, как назло, разбирала зевота. Я устал за эти дни. Глаза смыкались, и, кажется, один съехал ниже другого. При долгожданном расставании я вручил Волкову лист бумаги.
– На имя генерала. Будьте добры передать.
– Угу… прошу уволить по собственному… И зачем мы с тобой время тратили?
Вечером я целовал Ксюху в уши, она млела, и мы не хотели большего.
11. Отъезд
Утром абы как подшил последние материалы и поездом сплавил их в отдел. Едритесь, как хотите! Работник милиции вчера уснул и не проснулся.
Пришли Татьяна Леонидовна и Наталья Робертовна. Обеих обнял и попросил прощения. Первая не поняла меня, а вторая с воем заплакала.
Пора было навестить свою ушастую невесту, сказать, чтобы тоже писала заявление об уходе. Я поспешил на второй этаж вокзала в товарную контору, а в голове чирикали мысли: «Неужели человеком стану? Неужели будет по барабану годовая статистика преступлений? Благодать божья! Они думали, что я вцеплюсь в работу зубами, глупые нелюди. Будь проклята милиция. Будь проклята».
За несколько шагов до заветного окошка я присел и поковылял гуськом. Решил внезапно вскочить и напугать.
– Рапорт вчера написал, да, ага, – разговаривала Ксюха по телефону. – Сам догадался. Опередил все ожидания.
Я присел ниже.
– Не, вообще не карьерист. Слабачком оказался мой ментёныш, – Ксюха хихикнула. – Не современный он, угу.
Я перебирал шнурки на ботинках и находил, что в шнурках есть смысл, ими можно завязывать обувь. Они лучше меня и Ксюхи.
– Пора стрелять, ага, я давно говорила. Жалко? Это моё дело.
Зачем я развязал шнурки? Теперь завязывать. Узел ещё.
– Чего-чего? Материал на него собрали? Ну, пусть в жопу себе засунут. Теперь он наш. Стреляйте, не думайте. Сашку посылайте, разумеется. Он не промахивается.
Ноги затекли, и я уполз на четвереньках. Позорно, но вовремя, потому что заиграл мобильник.
– Иван Сергеевич, здравствуйте! – пропел девичий голосок. – Я звонила вам на городской телефон, но, видимо, вас нет на месте, поэтому беспокою по сотовому.
– Не узнаю. Кто?
– Простите, не представилась. Прокуратура, делопроизводитель Петрова.
– Надоели вы мне все.
– Что?
– Надоели, говорю.
– Ах, так… Ну, слушайте. Вам надлежит прибыть сейчас к нам. В случае неявки будете доставлены принудительно. Как поняли, Столбов?
– В чём хоть дело-то?
– Узнаете на месте. Выдвигайтесь сейчас же.
Петрова повесила трубку.
У меня не осталось зла, чтобы сопротивляться Ерусалимску. Если предала сама Ксюха, то что толку воевать с остальными? Весь мир стал для меня Ерусалимском.
Брёл и не смотрел на людей. Подбирал название чувству, которое своим огромным размером выдавило из меня и зло, и любовь, и страхи. Название крутилось на языке, я проговаривал его гортанью, упруго мычал, но звуки не клеились в слово. Мучился, как поэт над рифмой.
Дорога проскользнула под ногами незаметно, и я опомнился, когда уже стоял перед Петровой.
– Почему секретари упорно величают себя делопроизводителями? – спросил я, забыв поздороваться.
– В приличных организациях работают делопроизводители, – Петрова поскребла ногтями по столу.
– О как… А я, кстати, с первых дней заметил, что в Ерусалимске красивых женщин больше, чем в других городах. Правда, правда. Ерусалимская генетика особенная.
– Вы пришли меня развлекать? Вас ждёт прокурор!
– Мне кажется, что природа даёт ерусалимцам много красоты, чтобы одёрнуть мужчин, сказать им: эй, чумоходы, нате вам. Хватит друг дружку…
– Вы пьяный?! – Петрова привскочила с места. – Вы на кого намекаете? Кто здесь чумоход?
Прокурор сидел за столом, одетый в угловатый, как гроб, чёрный пиджак. Без плётки.
– Долго вас ждать? Проходите! – пробасил он. – Ближе, товарищ Столбов, ближе садитесь. Не съем. Совершать преступления у вас смелости хватает…
