Владимир Гой - Стертые времена
– А мы хотим отсюда в Америку уехать, там всё-таки, говорят, жизнь полегче, надоело. Тут мы заканчиваем работу за полночь, до дома ехать час, утром к шести на базар продукты закупать, и так каждый день, кроме понедельника, когда у нас единственный выходной! А чем занимаешься ты?
Я глубоко вздохнул и со свойственной мне прямотой, будучи уже подшофе, сказал:
– Граблю российский народ! Покупаю нефть, договариваюсь с заводами о переработке, а потом весь продукт им же и продаю!
– Но это не грабёж, это чистой воды бизнес! И хороший! – с уважением произнёс он.
– У нас сейчас тоже заменили слово «грабёж», когда раздевают народ, на слово «бизнес». Мне это больше нравится! Тогда я бизнесмен!
Мои слова о том, что я бизнесмен, ему были гораздо приятнее, чем грабитель. Валерия только вздохнула с сожалением – не то чтобы она во всём со мной была не согласна, а ей не нравилось, что я, как выпью, резал правду-матку.
Этому я научился у одного человека с типично русской фамилией Петров. Однажды мне сказочно повезло – через нужных людей я узнал о повышении цен на дизтопливо и договорился о возможности взять сто тысяч тонн с отсрочкой платежа и положить это топливо на ответственное хранение прямо на этом же заводе. Но для этого бумагу должны были подписать все начальники отделов.
Они все собрались в кабинете директора завода, и каждый безропотно поставил свою подпись, а последним должен был поставить этот самый Петров. Вместо этого он поднялся с места и сказал:
– Что вы делаете, суки! Вы не дизтопливо, вы Родину свою, Россию, распродаёте! – он швырнул поданную ему ручку на стол, сплюнул и вышел из кабинета. От меня уплывала по тем меркам куча денег, но его жест мне был по душе, я с уважением смотрел ему вслед. С неподписанной бумагой я вскоре тоже вышел из этого кабинета.
Меня переполняло двоякое чувство: из-за этого чистоплюя срывалась сделка моей мечты, а с другой стороны, меня впечатлило другое: «Пусть их мало, но всё же остались россияне-патриоты!» И я пошёл к нему в кабинет. Он сидел за столом, наклонив голову, что-то там разбирая, и, увидев меня, резко спросил:
– Что надо?
Я подошёл к столу, протянул ему руку:
– Спасибо вам! За то, что такие, как вы, есть! – и, пожав её, развернулся и пошёл к дверям, собираясь как можно скорее уехать в Ригу. Как вдруг услышал за спиной:
– Подожди! Давай подпишу! Они не тебе, так кому-нибудь другому всё равно продадут! – и расписался на этой бумаге, как в своём бессилии что-то изменить. Но я запомнил его на всю жизнь.
И вот я, не грабитель российского народа, а уважаемый французами бизнесмен, сижу в Страсбурге и попиваю розовое вино, вспоминая того единственного честного человека из всей толпы лизоблюдов, которые дали мне эту прекрасную возможность. Да, эта загадочная и порой продажная русская душа.
Пока я вспоминал о том случае, пришли музыканты, и расспросы прекратились, Валерию пригласил потанцевать Жан, а к Жоржу подошла та женщина, которую привели сюда два кавалера, и пригласила его на танец. Мне приглашать было некого, да и вообще я танцевать не любил, разве что в серьёзном подпитии и исключительно контактные танцы.
Жорж вернулся к столу расстроенный, я вопросительно на него посмотрел.
– Она просила меня провести с ней сегодня вечер! Но я сказал, что ко мне приехали друзья и я поведу их к Жану, и она назло мне пришла сюда с ними! Понимаешь, если бы я пришёл с ней, мне надо было бы ей уделять максимум внимания, а я хочу пообщаться с вами, с ней я всегда успею! – поделился он со мной.
В это время опять зазвучала музыка, и за Жоржем снова пришла дама, и он, вежливо улыбаясь, покорно пошёл за ней на танцевальную площадку.
Мне она была любопытна, и я принялся её более внимательно рассматривать. Обыкновенная стройная женщина, которых у нас в Риге хоть пруд пруди, красивые ноги и невыразительное лицо, на которое я бы и внимания не обратил, – в нём не было той изюминки, из-за которой можно потерять голову. Жорж опять усадил даму рядом с её кавалерами, что-то сказал, они все дружески заулыбались. Мне был непонятен такой подход, когда дело касается женщины; у нас бы все друг друга уже поубивали, а тут сплошная романтика. И что они в ней нашли? Она словно прочла мои мысли или, скорее всего, почувствовала чужой взгляд, обернулась в пол-оборота в мою сторону и посмотрела мне прямо в глаза.
Ощущение было такое, будто я полетел вниз по американской горке, у меня захватило дух – она взглядом сорвала с меня всю одежду. «Ни хрена себе, что там внутри кипит у этих француженок, даже через глаза выплёскивается и ошпаривает! Поэтому здесь выбирают женщины, а не мужчины, как у нас!»
Словно в подтверждение моих мыслей, подошёл Жорж и виновато сказал:
– Она предупредила – если я не поеду с ней, она поедет с одним из них!
– Странные у вас тут отношения. Если бы у нас кому-то так сказала его женщина, для неё это бы плохо кончилось!
– Как это – плохо кончилось? – не понял он.
Я не стал ему рассказывать о наших достаточно незатейливых нравах и упростил:
– Да послали бы её в задницу, и всё!
Жорж, потомок старинного дворянского рода, смеялся до слёз, видимо, представлял, как бы он смог это сделать. В конце вечера он всё же ушёл с ней, а её кавалеры на прощание дружески жали ему руку и улыбались, радуясь неизвестно чему.
Мы с Лерой шли пешком по городу, хмельные и счастливые, обсуждая сегодняшний вечер и то, как мы отличаемся друг от друга. Мы не стали брать такси, до отеля было недалеко.
Глава 14
Ночные бабочки со своими очередными поклонниками чаще всего прилетали к нам в бар. Одно время мне казалось, что, кроме филиппинцев, у них клиентов больше в городе нет. Несмотря на то что они всегда и безропотно платили по счёту, даже не вникая, что там написано непонятными каракулями, у нас они почему-то вызывали раздражение.
Может, оттого, что они спали с нашими женщинами, а потом, вернувшись на родину, хвастались, что поимели белую чуть ли не в два раза выше их ростом. Иногда случалось, что одна из них, трудолюбивая жрица любви Инга, приходила в сопровождении почти небольшого подразделения. Зажатая между ними в одной из ниш зала, она о чём-то с ними болтала, позволяя себя трогать со всех сторон, опрокидывая в себя один коктейль за другим и заставляя этих низкорослых самцов следовать её примеру.
Конечно, если бы я делал ей такие же смеси, как и им, она бы до конца вечера не дожила. В её стакане был безалкогольный физ, а у них обычный. Мне это было только на руку: каждый коктейль – лишняя денежка. Потом, когда эта стая была уже в почти невменяемом состоянии, она всегда подходила к стойке: «Генрих, пускай ребятам посчитают!» А сама обязательно на дорожку выпивала рюмку армянского коньяка.
Весь секрет заключался в том, что Инга брала деньги за обслуживание вперёд, ещё до начала пьянки, и большинство из них вряд ли доползёт с ней до постели и едва ли потом что-нибудь вспомнит.
Сегодня она опять пришла со своим очередным подразделением жаждущих платной любви, подошла к стойке и радостно объявила:
– А у меня сегодня день рождения!
– О! Поздравляю тебя, солнышко! И ты сегодня с гостями! – не смог я не съязвить.
Она проткнула меня взглядом:
– Генрих, это не гости, это подарок! – намекнув, что в последнее время работы стало всё меньше из-за конкуренции – те женщины, у которых раньше была возможность работать, сегодня вышли на панель. И если прежде жрицы любви были сами по себе, то теперь появились сутенёры, которые многих из них пытались заставить работать на себя. Они этому всячески противились и, прихватив где-то возле порта клиентов, сразу направлялись к нам. У нас они чувствовали себя в безопасности, зная, что тут эта мужская мразь, торгующая женским телом, появиться не могла, тут почитали любых женщин.
После Инги появилась Танька-Находка и без клиента. Во время моего знакомства с ней я просто ошалел от её красоты и впал в ступор, не ожидая, что это обычная проститутка – она больше была похожа на голливудскую кинозвезду.
Присев на стул возле бара, она мило попросила:
– Пожалуйста, фужер шампанского!
Шлюха не шлюха, а мне она всё равно нравилась. Сразу вспомнил какой-то фильм, где миллионер влюбился в путану, и вроде там всё счастливо закончилось. Пока я наливал ей шампанское, в голову лезли разные развратные мысли. Но тут появился официант Андрей, и всё сразу встало на свои места.
– Танюха, привет! Что такая унылая и одна?
Она криво усмехнулась:
– У врача была, застарелый триппер лечить с завтрашнего дня надо, вот решила сегодня немножко отдохнуть, потом будет нельзя! – её откровенность просто убивала.
Все киношные сказки про нереальную любовь со шлюхой смыло из головы её незатейливым признанием. Андрей успокоил жрицу любви:
