Александр Гордиенко - Любовь без репетиций. Две проекции одинокого мужчины
– Ничего не поняла, – просто резюмировала Валя.
– Чего это ты не поняла? – ворчливо отреагировал Наум. – Ты же умная! Ты даже что такое акция знаешь, – все рассмеялись.
– Зачем нужны эти, если я правильно произношу – «ридеры»?
Наум «укоризненно» смотрел на Валю.
– Ридеры – это читатели.
– Это понятно. Что они читают? И для чего?
– И эти люди хотят кино снимать! – в голосе Наума явно присутствовала ирония. – Саня, – обратился он к Железнову, – насколько я помню, где-то с год назад ты скетчкомы пописывал для производственного…
– А ты откуда знаешь? – удивился Железнов. – Я же просил Леоныча – никому.
– Я тебе что – «никому»? Именно Леоныч мне и показывал. Тебя хвалил, интересовался: ты сам ваял или со мной.
– Ну, Леоныч…
– Так вот, наскоко мне помнится, был у тебя там скетчкомчик про ридеров.
– Ну, был.
– Так тащи. Я девочкам ликбез проведу.
– А что такое ликбез? – наивно поинтересовалась Валя. – Это то, что я думаю? На комбез похоже.
– О, Господи, – простонал Наум, – и чему вас в школе учат! Лико без интеллекта! – в голосе Наума в явном виде присутствовал сарказм. – Ликбез – это ликвидация безграмотности.
– Может, я им потом вышлю? – Железнов скептически воспринял идею Наума по поводу скетчкома.
– Они сейчас не знают, кто такие ридеры.
– Ну, хорошо, – Железнов достал из сумки личный ноут, который таскал с собой везде и вся, нашел нужное место и передал Науму. – Соскучился по художественному слову?
– В наших отношениях с миллиардершами, – Наум строго посмотрел на Екатерину, – все должно быть прозрачно. Недопонимание не допускается. Даже в отношении ридеров.
Наум поудобнее устроился в кресле.
– На всякий случай объясняю: скетчком – это эскиз, набросок, зарисовка, как правило, с минимальным количеством персонажей, построенная на смешном диалоге.
Так вот, представьте себе совещание в офисе: начальник, он же главный редактор кинокомпании, и несколько подчиненных, которые есть ридеры. Прям, как у нас. Главного редактора буду изображать я, – Наум выпрямился в кресле, – а ридеров… – скептически осмотрел присутствующих, сам себе ответил «нет». – Ридеры будут виртуальными, – завершил он.
Ну, начнем, – Наум выпучил глаза, лицо приняло крайне гневное выражение:
– Это что?!! – Наум потрясал стопкой якобы зажатых в руке бумаг. – Это что, я вас (!) спрашиваю!!! Кто из вас не знает, что наша компания снимает малобюджетное кино!!! В исключительных, я повторяю – в ис-клю-чи-тельных (!) случаях, при условии, что есть спонсор, мы можем снимать с относительно средним, очень средним бюджетом!!!
Наум развернулся в сторону Вали.
– Ниточкина! Это твое?!.
– Да, мое, – кротко подыграла Валя.
Наум взял со стола лист бумаги и, окинув строгим взглядом «всех присутствующих на заседании», остановил его на Ниточкиной-Вале:
– Уважаемые коллеги, у нас много сценариев и мало редакторов. Основная цель вашей работы – оградить редакторов от того, чтобы они не тратили свое драгоценное время на чтение бреда. Чтение бреда – это ваша работа. Тебе ясно, Ниточкина?
– Нет.
– Чтобы всем было ясно, что такое бред, зачитываю:
Действие происходит в Папуа, Новая Гвинея, двое молодых людей… Ниточкина! – в голосе Нямы послышалось сострадание. – Ты хоть знаешь, где эта Папуа!!! Ты знаешь, сколько стоит туда перелет одного (!) человека?!. Молодого. И даже немолодого! А всей съемочной группы!!! А аппаратура!!! Ты чем думаешь, а, Ниточкина! Или ты только ей ешь? Я голову твою имею в виду!!! Если у тебя есть личная заинтересованность попасть на съемки в… – Наум подсмотрел в листок. – В Папуа Новая Гвинея, то только в виде осветительного прибора – глазами блымать! Как маяк! Ты – ридер!!! Ты из всего сценарного мусора, который нам присылают маразматики, мнящие себя сценаристами, гениями, должна отобрать реальную (!), реальную интересную зрителю историю, которую мы сможем снять за приемлемые деньги! При-ем-ле-мые! Ты поняла?!.
– Да, босс, – Валя потупила глазки. – Поняла.
– Плохо, Ниточкина, плохо. Но я добрый, – Няма осклабился, – и дам тебе шанс.
– Про шанс в сценарии не было, – вмешался Железнов.
– Не было, – согласился Наум. – Это импровизация, но шанс ей (кивок в сторону Вали) дать нужно! За обаяние.
– Дай, – Железнов вяло махнул рукой.
– Хорошо, – Наум серьезно кивнул головой. – Дам. Один. Боевой. Наум выдохнул и продолжил.
– Но если Ниточкину еще хоть как-то можно понять, то это чье? Твое, Завалкина? – Наум вызверился на Екатерину. – Это ж надо же такое подсунуть мне: «В результате мутации в Мичиганском университете божьи коровки стали размером со слона». Завалкина! Ну, почему?!.
– Ну… чтобы понятно было, до каких размеров могут вырасти божьи коровки, как слоны… – попыталась ответить Катя.
– Нет! – взревел Няма. – Почему в Мичиганском?!. У нас в России есть свои университеты, умеющие делать слона из мухи! На хрена ехать за этим аж в Америку?!. – Наум «строго» посмотрел на девушек, которые были не в силах сдержать улыбки.
Наум перелистал несколько страниц.
– Дальше. Ага, вот… «Звено истребителей F-16 атакует стаю слоноподбных божьих коровок…» Завалкина, ты где арендовать для съемок истребители F-16 собралась, в ВВС США? Вместе с пилотами? Дальше – полный маразм: «…которые клином (!)», – их, что, с журавлями скрещивали? – «двигались в сторону Вашингтона…» Завалкина! Они еще и ваххабиты, твои сумасшедшие божьи коровки?!. Вашингтон бомбить говном собрались?
– Это не я. Это автор, – Катя включилась и попыталась оправдаться за несчастную Завалкину.
– Ну, скажи мне, Завалкина, что (!) тебе здесь, – Няма потряс текстом, – могло понравиться?!!
– И сам же продолжил: – Завалкина – финал…Ага, финал. Где у нас тут финал… – Наум листал текст. – Ага, финал. Вот… «Маленькая девочка бежит по лугу и читает кружащимся над ней слоноподобным божьим коровкам детскую считалку: «Божия коровка, улети на небко, там твои детки кушают котлетки»… Наум смотрит на Завалкину-Екатерину: – И что?
Завалкина: – И они улетели…
– Дурдом.
Наум развернулся к Железнову.
– Фенолупкина!
– Я! – обреченно подставился Сашка.
– Но вы-то, вы! Опытный ридер, со стажем! Вы-то уж точно знаете, с какими сценариями мы можем работать! И что?!. – потрясает следующим текстом: «Гроб с карманами», философская бизнес-драма. Это что, новое направление в искусстве? Или в бизнесе? Или новое философское течение? В гробу. Тогда это не течение, а лежание. Новое философское лежание! Вы интерьеры и натуру смотрели?!. – Наум еще более активно потряс текстом. – Особняк на острове, две (!) яхты – большая и прогулочная, надо же, живут же люди, самолетик небольшой… За какие шиши снимать все это!!! Аренду смокинга не осилить! Съемки в Париже, Бангкоке и в Австралии, на секундочку! Хорошо, что Антарктида не предусмотрена! Хотя… от Австралии до нее рукой подать.
– А это что? Фенолупкина! Про главаря пиратской флотилии на Енисее Джека Воробьева?!! Також в платке на голове, однако. Где-то это уже было, не подскажете, где? В теплых морях? Спасибо. Не знал.
Наум надел на себя маску усталого человека, которому осточертело из раза в раз объяснять прописные истины.
– Коллеги! В последний раз повторяю: сценарий должен быть динамичным, должна присутствовать интрига, 3–4 ярких персонажа, и, главное, он должен быть бюджетным!!!
Если кто-то из вас принесет мне еще раз подобную чушь (потрясает сценариями), уволю. Сразу и навсегда.
– Теперь понятно, для чего нужны ридеры?
– Да. Очень доходчиво, – Валя что-то записывала в своем ноутбуке.
– А чем скетчком закончился? Интересно… – полюбопытствовала Катя.
– Закончился? Алогичностью, конечно же – юмор присутствует там, где отсутствует логика. Скетчком заканчивается тем, что к боссу прибегает Ниточкина и кричит: «Нашла!!! Нашла!!! (подпрыгивает, радуется, размахивает сценарием). Послушайте! Какое начало! Зачитывает: «Все счастливые семьи похожи друг на друга. Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему…»
– Так это же «Анна Каренина».
– Ну, Слава Богу! Надеюсь, фразу «Быть или не быть… Вот в чем вопрос» вы тоже слышали.
– Гамлет.
– Да нет. Криминальный детектив, в понимании наших ридеров, конечно же.
Проносясь по событиям прошедшего вечера, Катя про себя улыбнулась. Она многое узнала в этот вечер. Например, о том, что в кинокомпании есть постоянный (офисный) и переменный (съемочный) состав. А в первую очередь, что она дура, не представляющая, какой пласт проблем она обозначила, сказав, что хочет заниматься кино. И о том, что они в нее верят, раз взялись помогать. А она должна теперь соответствовать их ожиданиям. На этот раз, вроде, пронесло: Катя старалась, как могла – «держать лицо», ничем не выдавая своего непонимания, когда между Железновым и Наумом возникали короткие непонятные диалоги:
